Колдовской замок. Часть VI. Ключ

– Но он и спасал их, – прервал его вдруг Библиотекарь.

– Кого спасал?

– Книги. Те, что предназначались для сожжения. По одной, по две. Он их потом прятал, сначала у себя, а после того, как его чуть было не поймали на этом из-за болтливой любовницы, стал расставлять среди книг в библиотеке Великого инквизитора, своего патрона, а у себя завёл зашифрованный каталог в виде сборника стихов собственного сочинения.

– Ого! Я этого не знал, – воскликнул профессор Прыск, спрятав хитренькую усмешку. – Погодите! Давайте-ка перечислим активы. Итак: бережное отношение к книгам – раз; спасение книг с риском для своей карьеры, свободы и жизни – два; создание из спасённых книг фонда готового к использованию, но защищённого от произвольного доступа – три; организация каталога…

– Подождите! – воскликнул Библиотекарь, невольно увлёкшийся рассуждениями учёного крыса. – По-вашему получается, что капитан Барбарус…

– Сами скажите это, неисправимый логик! – устало проговорил необычный профессор.

– Биб… ли… о… те… карь!.. – едва слышно пролепетал Библиотекарь.

– Да что вы говорите?! – воскликнул профессор Прыск в притворном удивлении.

– Стихийный… библиотекарь… – повторил Библиотекарь, словно во сне.

– Не может быть!

– Я вас уверяю, коллега!

Профессор Прыск едва не покатился со смеху, но сдержался и принял вид выражающий внимание и заинтересованность.

– Я уже встречался с подобным явлением раньше, – продолжал Библиотекарь развивать свою мысль. – Весьма редкий, надобно сказать, дар. Человек, ничего не смыслящий в библиотечном деле, под влиянием чрезвычайных обстоятельств, начинает проявлять себя, как библиотекарь, организует книжный фонд, каталог, а иногда даже читальный зал для замкнутого круга читателей. При этом, не обладая необходимыми знаниями, такой стихийный библиотекарь, занимается изобретательством и порой выдумывает такое, что потом входит в мировую библиотечную практику или, по крайней мере, пополняет коллекцию курьёзов, многие из которых находят своё применение в будущем.

– Вы имеете в виду каталог в виде тетради стихов? – осведомился профессор Прыск, уже по-настоящему заинтересовавшись.

– Вот именно! Представляете себе, в каждом стишке, содержащем поэтическое описание чего-либо, (вот ведь увлечение для такого головореза!), укрыта информация с чётким указанием местонахождения той или иной книги. Нужен только ключ, который…

– Как вы сказали? Ключ?

– Совершенно верно – ключ, ведь это шифр. Без ключа его не прочтёшь. И вот, что странно – капитан Барбарус давно уже покинул то измерение, где было его собрание книг, припрятанных в библиотеке Великого Инквизитора, но тетрадку свою он унёс с собой, и никому её до сих пор не показывал, кроме Фоллианы.

– А, а… Он ей и ключ доверил?

– Нет, но он намекал ей, что этот ключ не спрятан, а находится внутри «замка».

– Какие-то ребусы! – слегка фальшиво улыбнулся профессор Прыск. – любопытно было бы взглянуть на эту тетрадку.

– Так вы за этим подбираетесь к моей дочери? – спросил Библиотекарь вновь посуровевшим голосом.

– Вообще-то нет, – поспешил заверить его хитрый крыс. – Тема конечно любопытная, но я узнал о существовании оригинального каталога только что от вас. Я же хотел поговорить о другой проблеме. С моим другом и коллегой произошёл несчастный случай. Вы должны знать его – это последний и единственный за долгое время посетитель читального зала Архива Конгресса.

– Вы о священнике? Как же, как же, знаю. Его научные труды находятся не здесь, а…

– Речь сейчас не о его трактатах по трансмагическим перемещениям, – с ноткой нетерпения прервал его профессор Прыск. – Эти труды падре Микаэль собственно не написал ещё. И никогда не напишет, если мы не вызволим его из беды.

– А что с ним случилось?

– Так вы не знаете? Он стал невольным свидетелем того, как мисс Фоллиана вызывала сеньора Барбаруса Бодакулу. Результат не заставил себя ждать – Фолли метнула в него искру от пожара Александрийской библиотеки, усиленную каким-то заклинанием, и, наверное, испепелила бы нашего друга дотла, но последняя книга, которую он читал, каким-то образом втянула его в себя. Или возможно падре Микаэль машинально сумел проскочить туда сам.

– Странно, но почему я об этом ничего не знаю?

– Дело происходило в катакомбах под зданием Архива.

– Ах, вот оно в чём дело. Знаю эти катакомбы, но мне там делать нечего. Сплошные клады и разного рода артефакты, а из носителей информации разве что несколько древних вампумов в старых индейских захоронениях. В них, правда, содержится любопытнейшая история древних племён, но не моё дело их оттуда вытаскивать. Пусть этим занимаются археологи будущего, когда здешняя «Эпоха воинствующей Глупости» сама станет историей!

– Всё это так, но нас сейчас интересует другое, а именно, как помочь падре Микаэлю вернуться в наш мир. Дело в том, что если этого не сделать, то нарушится ход событийной целостности, которая должна привести к созданию трудов с помощью которых, в конце концов, будет разработано целое учение о пространственно-временных аномалиях, неизвестное пока людям, но доступное драконам.

– Но ведь эти труды были написаны столетия назад!

– Да, но для падре Микаэля это будущее, которое может никогда не наступить.

– Не люблю пространственно-временной путаницы. Но в любом случае я должен позаботиться о том, чтобы бесценные единицы хранения не исчезли со своих мест. Сначала займёмся этим делом, потом, раз уж это связано с делами принцессы Анджелики, а я чувствую, что это так, попробуем исследовать стихотворный каталог моего будущего зятя.

– А потом? – полюбопытствовал профессор Прыск, чувствуя, что должен быть какой-то итог.

– Займёмся охотой на мышей!

С этими словами огромный кот, видимо от природы белый, но сейчас серый от налипшей на шерсть пыли пополам с паутиной, вылетел из-за стеллажей с книгами, перемахнул через остолбеневшего от неожиданности и ужаса профессора Прыска, и с воплем налетел на шкаф! Оттуда с жалобным писком выскочил какой-то старичок с мышиной мордочкой, и, с невероятным для его преклонных лет проворством, юркнул в коридор. Кот немедленно последовал за ним.

– Странно, – проговорил профессор Прыск, оставшись один, – ведь он сказал, что это будет третьим пунктом в списке наших дел. И почему это он – кот?

Глава 23. Только бы мама не узнала!

– А я сказал, что ты сошла с ума!

– Но почему же? Ведь такой опыт уже был! Драся вон, какой вышел, так почему же не выйдет со мной?

– Драську не я таким сделал. Согласен – опыт с ним получился, что надо! Я же переделывал только себя и вот, что вышло.

– А что вышло? Ты красивый… для попугая. Даже очень симпатичный!

Мегги отодвинулась от брата и полюбовалась им. Огнеплюй ответил ей странным взглядом, вздохнул и сказал:

– Видишь ли, я никому не рассказывал, но когда я затевал трансформацию, то собирался стать орлом…

– Что?!

Мегги закрыла пасть крылом, а глаза её сделались больше очков, которые съехали набок.

– Дело в том, – изрядно смутившись, продолжал Огнеплюй, – что я родился дальтоником. Долгое время мне удавалось это скрывать от всех, кроме мамы конечно. Собственно, что такое цветное зрение я узнал только тогда, когда очнулся в этих перьях. Первое время это даже сбивало с толку, но потом привык. Так что, когда я решил трансформироваться, то попросту перепутал ингредиенты! Не те перья взял и вот что вышло.

Тут Мегги стала давиться, из глаз её потекли слёзы, после чего она повалилась на спину и затряслась всем телом, зажимая при этом пасть крыльями.

– Тебе смешно! – хмуро сказал Огнеплюй, но тут же сам улыбнулся во весь клюв. – А теперь представь, каково мне было, а? На пять столетий сделал себя этаким шутом гороховым, вместо гордой хищной птицы, являющейся у людей символом мужества и благородства!

Конвульсии Мегги усилились. Теперь она как-то даже подвывала, но всё ещё зажимала пасть, чтобы не разбудить спящую в своём гроте Анджелику.