Мы остаёмся жить

– Чтобы он помог нам найти ту, что сделала со мной вот это, – я повернулся к Нюрнштайну спиной и поднял вверх из штанов одежду, показывая ему спину с ещё не затянувшимися ранами от вчерашнего удара – скоро они пройдут, но Нюрнштайн не из тех, кто верит на слово.

Я продолжал:

– Как никогда, моё сердце переполняет ярость. Нюрнштайн, мне понадобится твоя помощь, чтобы отомстить.

Я думал, в ответ он промолчит, как делал всегда. Но вместо тишины, я услышал:

– Этот безумный век – погубит всех. Ни один из нас так и не доживёт до конца своей этой истории. И никому не дождаться счастья, о котором все так долго мечтали. Если тогда смысл мстить, капитан?

Теперь, настала моя очередь быть тем, кто в ответ лишь отводит глаза.

– Пошли уже, – махнул рукой Нюрнштайн, – где твой больной? Скажи ему, чтобы позволил делать мне с ним всё, что я сочту нужным, если он действительно хочет когда-нибудь снова встать на ноги.

– На счёт этого не переживай – он будет сотрудничать, я обещаю.

Нюрнштайн работал слажено и методично – иного я от него и не ожидал. Всё меньше и меньше в нём можно было найти от дурака или полоумного. Рыцарь рычал от его операций как лев и стонал как дворовая кошка, посыпая злого доктора всеми мыслимыми проклятиями и угрозами – за каждую секунду страдания, обещая превратить целый месяц жизни Нюрнштайна в Ад. Для него эти слова весили не больше ветра и нисколько не мешали ему выполнять свою работу так, как сам считал нужным. Рыцарю пришлось смириться с этим, как бы трудно ему не приходилось. Он поплотнее сжал зубы и количество криков, доносившихся из комнаты, поубавилось. И всё равно, это был один из самых скверных дней в его жизни.

– Солнце сядет на востоке, если он не станет на ноги через неделю, – заключил Нюрнштайн, – в худшем случае, через две. Мне пришлось повозиться, но всё могло обойтись намного хуже, если бы вы задели его чуть-чуть ниже, капитан.

Поскрипев ещё зубами, рыцарь признался мне позднее, что на самом деле был очень признателен моему доктору.

– Нюрнштайн – не доктор, – сказал я, – он презирает докторов. Скажем, он просто человек, который многое видал и знает не меньше. А тебе – просто повезло.

И дураку ясно, что пока мы стоим на месте, наша ведьма зря время не теряла, и наверняка успела сбежать из города. Нам с рыцарем тоже следовало отправиться в путь, чтобы иметь хоть какие-нибудь шансы догнать её. Но пока рана рыцаря заживала, у меня было время подумать. Странное чувство не покидало меня – и моего нового друга, видимо, тоже. В тот день, когда он смог подняться с кровати и сделать первые несколько шагов, мы сказали это одновременно, глядя друг другу в глаза:

– Она ещё здесь.

Но почему бы ей не убежать, чуть не прикончив нас обоих?! Сложно истолковать – но некоторые мысли и не требуют объяснений. Возможно это такой обманный манёвр. А возможно и то, что ведьма вселила в наши с рыцарем головы идею, что она прячется где-нибудь в городе, чтобы окончательно сбить нас с толку.

– И всё же, мы не можем ничем доказать, что она ещё здесь.

– Да, мы действительно можем глубоко ошибаться на её счёт, – подтвердил рыцарь, – зато её вина для нас – безусловна, как наша вера в Господа. И одного этого нам хватит, чтобы вершить правосудие.

Если говорить точнее: месть. Хоть это и обман, что в мире, где столько войн, предательства, нищеты и невежества – ещё найдётся место и для справедливости; только для праведной мести. Мне редко приходилось сталкиваться с этим чувством. Четверть жизни я просидел в библиотеках, полжизни я блуждал по миру, и оставшуюся четверть обчищал кошельки богачей. Не так уж и много я успел повидать – ведь у меня всего два глаза, а не двадцать тысяч. Я ни к кому особо не привязывался – даже к тем, кому говорил, что люблю их. Каждый век я встречал одних и тех же персонажей – в разных костюмах, но с неизменной жестокостью. Беспредельно много времени – это слишком мало времени. Чем дольше живёшь – тем сильнее время сужается в памяти. Я сам до конца этого не понимал и надеялся лишь, что перед тем, как рыцарь разрубит ведьме голову надвое, он даст мне время задать ей пару вопросов. Да, мной руководила не одна только месть; ещё было любопытством.

Ещё мне казалось, что она живёт намного дольше, чем я. И своё время, в отличие от некоторых, потратила с пользой. Шестнадцать лет – какой обман. Человечеству тоже всегда шестнадцать лет, как я всегда говорил. Значит ли это, что она одного возраста со всем нашим родом?! Хоть тогда и была ночь, я разглядел её лицо, и оно напоминало мне теперь не молодую девушку, а уродливую старуху. Когда мы ещё были заодно, мне казалось, что она постоянно хочет мне что-то сказать – нечто важное; но не делает этого, потому что ждёт, пока я сам спрошу её. Теперь, нам предстоит найти её в лабиринте из трёх сосен и забыть о ней навсегда, прикончив. Как же эта погоня напоминала мне наш безумный век.

Рыцарь иногда молился вслух, а я пытался найти ответ в своей внутренней пустоте: как и где нам найти ведьму?

И я, и я рыцарь – целыми днями мы оба сидели на одном месте и ничего не предпринимали. Он смотрел на меня, размышляя о чём-то, а я всеми силами старался его не замечать. Мы оба ждали, что ведьма сама снова даст о себе знать. Если это правда, то что бы мы ни делали – всё это будет бесполезной тратой сил и времени. А если нет, то…

Ночь, в которую она приснилась мне, было сырой и холодной, будто после дождя, шедшего несколько дней. Я встретил её без вражды; и она говорила со мной так, будто я никогда и не желал её смерти:

– Значит, ты говорил мне правду о том, что ты бессмертный, – в голосе её звучала неуловимая нотка надежды.

– Это не отменяет того, что ты хотела убить меня. И злюсь я так, будто всегда был простым смертным.

– Будь ты им на самом деле, ты уже давно был бы мёртв. После таких ран в живых не остаются. Ты сказал, что бессмертен – именно тебя я и искала. Но я не могла поверить тебе на слово – слишком велик риск. Если бы ты тогда сказал о своём бессмертии в шутку – за неё ты бы расплатился жизнью. А так: ничего особенного с тобой не произошло.

– Ты предала меня и убила. Все, кто поступают так – заканчивают плохо.

– Ты действительно так хочешь убить меня после этого?

– Я хочу получить ответы: кто я? Зачем я появился на свет таким? И как это можно прекратить?

– Значит, мне не о чём беспокоится – ведь я не могу сказать того, что ты так хочешь услышать, поскольку не знаю. Всё, что я знаю: ты – такой же, как и я, хоть убить меня будет намного проще, чем тебя. И всё же, я сильнее; хоть я и не хотела такой власти.

– Отрубить голову, сжечь, забросить на дно океана – с ведьмами можно расправиться.

– Я не враг тебе. И я тоже не желаю зла ни тебе, ни рыцарю. Ваш враг – совсем другой человек.

– Кто он?

– Не могу сказать. Если он узнает, что вы раскрыли его – то всем нам конец. Я должна найти способ избавиться от него так, чтобы больше никто не погиб по нашей вине. Вы с рыцарем должны прекратить.

Как появилась, так она и исчезла из моего сна. А что было дальше – навеки будет утеряно в памяти, потому что в конце этого сновидения лежали все ответы.

Рыцарю я ничего рассказывать не стал. Только за обедом сказал ему, как бы между прочим, что ожидать следующего появления ведьмы нам осталось недолго. Я сказал, что уверен в этом. Ему, конечно же, стало интересно, откуда мне это известно.

– А откуда миллионам христиан по всей Европе известно, что Бог существует?! – ответил я, – моё знание – не многим отличается от уверенности в существовании сверхъестественного.

– Нет, ты точно колдун, – стукнул он кулаком об стол, – тебе следует держаться подальше от воинствующих монахов и инквизиторов, если не хочешь сгореть на костре.

– Но ты ведь мне веришь?

– Пока что, – вытер он эль со своих усов, – ты не давал мне повода обвинить тебя во лжи. Но знай: ведьма может проникать в людское сознание и сеять там семена зла. Она намного опаснее и сильнее нас с тобой вместе взятых. Только хитростью и чудом у нас есть шанс одолеть её.

– А как она вообще появилась в твоей жизни? С чего ты вообще начал её преследовать?

Рыцарь выпрямил спину и серьёзно взглянул на меня:

– Долго же я ждал от тебя этого вопроса.

Он опустил голову и спрятал свои глаза за лбом, как это часто делают монахи в своих молитвах, скрываясь от того, кого они превозносят и обращаются к самим себе. Впервые я видел, что бы он о чём-нибудь так долго размышлял. Голова-Тыква, тем временем, поставил перед каждым из нас по тарелке с густым супом.

– Наслаждайтесь трапезой, господа, пока ведьма уносит свои пятки от нас и корчит нам рожицы из-за спины – притом не без оснований на это, скажу я вам, господа.

– Да заткнись ты уже, чёртов головастик! Ни то превращу твою голову в тыквенную кашу вместе со всем, что под ней, – закричал рыцарь.

– А под ней, скажу я вам, как раз ничего и нет, – сказал Голова-Тыква и поспешил удалиться прочь.

– Это произошло три года назад, – начал рыцарь, захватив суп ложкой, – не знаю, правильно ли рассказывать об этом во время обеда, но ты сам выбрал этот момент.

И он начал свой рассказ.

В то время шли жуткие дожди. И сколько не двигайся на восток или запад, в каждой второй деревне у тебя на пути свирепствовала какая-нибудь хворь. Я жил тогда вместе со всей своей семьёй в Антверпене. А это – город, в котором происходят самые странные вещи во всей Фландрии. Со временем, к ним привыкаешь – мы ведь не выбираем время и место, чтобы родиться. Но иногда происходит такое, что кровь стынет в жилах, сразу вспоминаются старые рассказы про чертей и демонов и просто невозможно закрыть на это глаза и отвернуться. Именно это и произошло тогда со всеми нами.

У замка Стен тогда собралась целая толпа народу. Никак сам дьявол или кто-нибудь из его слуг побывал на улицах Антверпена. Три человека: муж, жена и сын просто шли по своим делам, как не успев даже закричать, упали замертво на землю с широко открытыми глазами. Ничто так не пугает, как мгновенная смерть на глазах у такого количества народу – притом безо всяких на то видимых причин. Если бы кто-нибудь собрал всех ополоумевших в тот день, то не хватило бы всего антверпенского флота, чтобы загрузить его дураками и отправить вниз по реке. Мне сложно осознать причины того, что произошло, но отовсюду стали даже слышны крики, что это знак Господа, говорившего нам отнимать добро и богачей и раздать его беднякам. Всеобщее безумие в тот день дошло до того, что вмешалась городская стража и сам бургомистр. Только приложив общие усилия, властям удалось предотвратить бунт и ещё большее кровопролитие.