Восставшая против нормы

Парень окинул Кеннета внимательным взглядом с головы до ног и скептически хмыкнул:

– Вы и хирурга с собой прихватите, ну, этого, который с военной выправкой, он только что прошел в сторону леса, -Дэки кивнул головой в ту сторону, куда ушел Кронин.

– Зачем мне хирург? – опешил Кеннет.

– Так вы в берцах собираетесь ездить на роботе, а у них подошва рифленая… Упадете, нога застрянет в стремени, робот вас поволочет за собой…

– Так вы тоже в берцах, – заметил Кеннет.

Действительно, шнурованные ботинки Дэки напоминали берцы.

– Я сегодня ездить не собираюсь, да и вообще, могу и не опираться на стремена, а держаться только коленями, а вы так сможете? – парень усмехнулся. – Да не беспокойтесь, мы вам пояс-антиграв выдадим, так что не упадете.

Они двинулись к стоянке аэрокаров.

Интересно, подумал Кеннет, работает ли этот парень на имперскую контрразведку или нет? Если работает, то ему обязательно должны были показать фотографии всех членов экипажа «Инвиктуса» и объяснить, кто есть кто. Тогда, конечно, он знаком и с краткой биографией каждого всех членов экипажа. Впрочем, и сам Кеннет уже навел справки насчет некоторых имперцев… Вот на этого юношу в ЦРУ такое досье —зачитаешься… Взлом сайта – это еще цветочки! Правда, в досье нет никаких свидетельств того, что парень работает на имперскую контрразведку, но вот случай на военной базе в Свободной Народной республике… Так действовать мог опытный, хорошо подготовленный диверсант, а не семнадцатилетний парнишка. Возможно, парень прошел очень хорошую подготовку, ведь даже сотрудники гуманитарных миссий проходят специальные тренинги, как вести себя в боевых условиях, при захвате заложников, при попадании в плен… И, поскольку завод Эдуарда Лациса выпускает модифицированные модели роботов, и Дэки был откомандирован за границу для наблюдения за испытаниями роботов в реальных полевых условиях, он обязательно должен был пройти перед этим специальную подготовку. Однако могло ли хватить этих специальных знаний для того, что он сумел натворить на базе в Свободной Народной республике? Кеннет весьма в этом сомневался.

Хм, а как он сказал насчет Кронина – «с военной выправкой»? Если он знаком с его досье, то знает, что Кронин – из зеленых беретов. А если не знаком… Впрочем, выправка видна невооруженным глазом. Надо будет предупредить Кронина, чтобы не ходил по причалу строевым шагом.

А Дэки искоса наблюдал за Кеннетом: вот сейчас они подойдут к стоянке аэрокаров, и придется решать вопрос: кто будет за штурвалом? Пилотировать аэрокары Дэки умел, но прав у него не было, и не только на управление аэрокаром, и он не был уверен, что права вообще когда-нибудь будут после того, что он заявил комиссии, которая дисквалифицировала его во время конгресса… Он, конечно, и сейчас был глубоко убежден в своей правоте и даже подал на комиссию, которая тогда была с ним не согласна, в суд, но не был уверен, что суд примет его сторону. То, как он счел нужным объяснить свой поступок во время показательного выступления, поступок, за который его дисквалифицировали, было напрямую связано с происшествием на военной базе Свободной Народной республики… Однако в любом случае Кеннету совершенно незачем знать, что у него, Дэки, нет прав на управление аэрокаром. И Дэки знал, что не будет даже пытаться сдать экзамен на права, по крайней мере, до решения суда. И не важно, что решит суд, в любом случае будет скандал, его поступок на показательных выступлениях получит огласку, и на экзаменах его явно провалят. Вот если бы он не подал в суд, все бы осталось в тайне! Но он был убежден в своей правоте и не собирался отступать. Так что придется выждать время… Что делать, если уж так сложились обстоятельства!

Поэтому, когда они подошли к стоянке, Дэки просто встал возле пассажирской дверцы, показав тем самым, что Кеннет может занять место пилота, и вопрос насчет прав отпал сам собой, не успев даже возникнуть.

Когда аэрокар промчался над Большим каналом и мимо промелькнуло расположенное на левом берегу кафе, Кеннет мельком заметил за стеклами внутри заведения нескольких младших офицеров с «Инвиктуса». Сидя за одним столом с какими-то имперцами, они непринужденно болтали. Кеннет раздраженно покачал головой: вот они, отдаленные последствия американской государственной эмиграционной политики конца 20-го – начала 21 века. На территории Империи внезапно выяснилось, что чуть ли не половина экипажа «Инвиктуса» – потомки эмигрантов из России в третьем-четвертом поколении, и большинство из них в той или иной мере владеют разговорным русским. Правда, когда Кеннет попытался привлечь кого-нибудь из них в качестве переводчика вместо вечно занятого Кронина, он столкнулся с тем, что все потенциальные кандидаты на эту роль начинали уверять его, что говорят по-русски плохо, на уровне самых расхожих фраз, да и понимают не очень хорошо. Доказать обратное он не мог, и от соблазнительной идеи по замене Кронина ему пришлось отказаться.

Трек для испытаний верховых роботов-лошадей напоминал зимний пейзаж кисти голландского живописца 18 века. Ивы, склонившиеся надо льдом узкой извилистой речки и вмерзшие нижними ветками в лед, стебли тростника и жесткой травы по берегам, припорошенные снегом могучие ели. Все детали пейзажа представляли собой тактильную голограмму с тщательно проработанными деталями, что вызывало ощущение полной реальности. Однако зимнего холода не ощущалось, по температурному режиму день был явно летний.

Тематические парки развлечений, где можно было прокатиться по дремучему лесу или вдоль руин неведомой древней цивилизации на роботе-лошади, или олене, или трицератопсе – о вкусах не спорят- по заранее намеченному маршруту, не были редкостью, но там робот делал только то, на что был запрограммирован. Любая импровизация исключалась. Если бы роботу встретилось незапланированное препятствие в виде ствола упавшего дерева, или крупного камня, или ямы, робот не знал бы, как поступить в подобной ситуации и просто уперся бы в препятствие и остановился.

В отличие от этих довольно простых механизмов, те роботы, которых конструировала Эдельвейс, могли двигаться по любому произвольно выбранному маршруту: ими можно было управлять, как настоящими верховыми животными. Они умели вовремя среагировать на внезапно возникшее препятствие и преодолеть его тем или иным способом – обойти, перелезть или перепрыгнуть.

Серый в яблоках жеребец-робот с мощным корпусом и не менее мощным крупом, с изящной головой на длинной шее, с тонкими ногами, длинным пышным хвостом и густой гривой, выглядел так, словно сошел с полотна Рубенса. Под управлением Эдельвейс он успешно справлялся с преодолением сложного маршрута.

– Эта модель из серии «Лорд Годольфин», – пояснила Эдельвейс, спрыгивая на землю возле Кеннета и передавая ему поводья. – Это серия мощных боевых коней серой в яблоках масти.

Сама она предпочитала для прохождения сложных маршрутов облегченный вариант этой модели. Облегченный вариант носил название «Черный принц», хотя роботы этой серии были не только вороной, но и светло-серой масти, но учитывая, что в природе лошади не рождаются светло-серыми, а «седеют» в возрасте нескольких месяцев от роду, Эдельвейс сочла возможным присвоить серии такое название. От серии «Лорд Годольфин» роботы серии «Черный принц» отличались меньшим ростом, более изящным экстерьером, длинным корпусом, а также дополнительным суставом на задних ногах, из-за чего ноги робота могли сгибаться в плюсне ровно посередине, что существенно облегчало передвижение по пересеченной местности и преодоление препятствий. Однако Эдельвейс рассудила, что для рослого Кеннета больше подойдет крупная и массивная модель жеребца-робота серии «Лорд Годольфин».

Кеннет вскочил в седло. Почувствовав непривычно большой вес и чужую руку, робот присел на задние ноги, вскинув голову, но затем выровнялся и двинулся вперед.

На заснеженном льду робот продвигался вперед мелкими шагами, скользил, садился на задние ноги, один раз почти сел на круп, метя хвостом снег, скользил, перебирал задними ногами, но не заваливался на спину, а продолжал упорно двигаться вперед. Кеннет с трудом удерживался в седле, думая о том, что даже если не завалится на спину сам робот, завалится он. Положение стало опасным… Один раз робот встал на дыбы, и Кеннет почувствовал, что балансирует на грани падения. Дэки, державшийся рядом с Кеннетом, стремительно рванулся к роботу, уверенно ухватил его за повод и рванул на себя и вниз. Робот не завалился, а опустился на передние ноги, равновесие было восстановлено, и Кеннет удержался в седле.

Дэки отошел в сторону, отряхивая с черных шаровар снег.

Кеннет тоже был весь в снегу: вставший на дыбы конь задел головой ветку заснеженной ели, осыпав всадника снегом. Субстанция, имитирующая снег, не напоминала ни вату, ни муку: взглянув на свой рукав внимательнее, Кеннет заметил, что эта субстанция состоит из множества частиц, размером и формой напоминающих настоящие снежинки, но, в отличие от настоящих снежинок, эти частицы не холодили кожу и не таяли от тепла.

На заснеженном берегу конь-робот двигался по снегу легким галопом, уверенным прыжком преодолел поваленное бревно, но потом вдруг начал осаживать и едва не взвился на дыбы.

– Это потому, что он реагирует на наклоны корпуса, – пояснил оказавшийся рядом Дэки. – Так он настроен. Вообще каждый конструктор настраивает верхового робота под себя, и этот настроен для самой Эдельвейс. А ездить на чужом верховом роботе так же сложно, как на чужой норовистой настоящей лошади.

Кеннет выехал на лесную тропинку. Робот с трудом переползал через заснеженные корни деревьев: сосны здесь почему-то стояли на собственной корневой системе, как на ходулях. Тропинка неожиданно пошла под уклон, расширилась и превратилась в дорогу, по обеим сторонам которой вздымались не укрытые снегом песчаные откосы, над которыми высился сосновый лес. Кеннет огляделся по сторонам: взбираться на роботе по песчаному откосу он бы не решился: угол подъема был слишком крутым, да и субстанция, имитирующая песок, скорее всего начала бы проседать и осыпаться под копытами коня-робота, так что тот просто бы завяз задними ногами в песке, а потом завалился бы на круп. А вылететь из седла на глазах таких зрителей, как Эдельвейс и Дэки, Кеннету не хотелось. Поэтому, когда дорога уперлась в более-менее пологий заснеженный склон, Кеннет направил робота вверх по этому склону. Робот с подъемом успешно справился, и Кеннет оказался неподалеку от той точки, с которой начал прохождение маршрута. Все это время он ехал почти по кругу.

Эдельвейс и Дэки, находясь на возвышенности в самом центре этого испытательного «круга», на примерно равном расстоянии от любой его точки, наблюдали за Кеннетом с превосходящей высоты, готовые придти на помощь в случае серьезной проблемы.

Шагом подъехав к Эдельвейс, Кеннет спешился.

– Однако вы превосходно держитесь в седле, – заметила Эдельвейс, принимая повод своего робота.

– В детстве я занимался верховой ездой, – довольно улыбнулся Кеннет.

– Это многое объясняет, – кивнула Эдельвейс и поспешно отвернулась, чтобы он не заметил в ее глазах боль, тоску и зависть. Откуда знать этому благополучному американцу, что иногда совершенно невинная фраза может причинить человеку страшную боль?

В соответствии с традициями имперского гостеприимства, Эдельвейс пригласила Кеннета выпить чаю. На этот раз он никуда не спешил и охотно согласился.

Они расположились на веранде, выполнявшей роль кухни.

На столе уже кипел огромный самовар.

Эдельвейс распахнула дверцу холодильника, стоявшего в дальнем углу у окна: внутри было пусто, не считая двух банок варенья и банки горчицы. Заметив взгляд Кеннета, Эдельвейс скромно потупила глазки и просюсюкала:

– Наша страна может на равных противостоять Америке в гонке вооружений, но для этого ей приходится экономить на зарплате бюджетникам. Вот так выглядит изнутри холодильник рядового сотрудника имперской научно-исследовательской лаборатории…

Увидев выражение лица Кеннета после этого ее заявления, она не выдержала и расхохоталась.

– Знаете, капитан, нельзя же все воспринимать на веру… Сейчас я продемонстрирую вам мой синтезатор пищи, и вы поймете, что мне просто нет смысла набивать едой холодильник.

Она щелкнула пальцами, и на кухню вошел Дэки. На большом подносе он нес шампуры с шашлыком.

– Так вот он какой, синтезатор пищи! —изобразил изумление Кеннет.

– Самая лучшая модель синтезатора пищи всех времен и народов, – кивнула Эдельвейс на Дэки. – Я подумала, что вы не захотите довольствоваться синтетикой, и вот… Не буду утверждать, что этого кабана он выследил лично, однако идея с шашлыками была его. Так что сегодня на столе будет все натуральное, приготовленное вручную.

Эдельвейс вспомнила, что Сельма Акка предлагала ей угостить Кеннета местным деликатесом – щами из нежной молодой крапивы, со сметаной и сваренным вкрутую накрошенным яйцом, но Эдельвейс не решилась предлагать американцу такую экзотику из опасения, что он неправильно это истолкует…

– Ты бы еще лебеду предложила! -укоризненно фыркнула она, услышав предложение Сельмы. Она уже представляла броские заголовки на страницах американских сетевых изданий: « Имперцы вынуждены питаться одной крапивой!»

Эдельвейс достала из буфета блюдо с пирогами и вазочки с печеньем, конфетами и орешками.

Повернувшись к столу, она поняла, что допустила непростительную оплошность: помня, что фрукты-овощи для американцев можно мыть только кипяченой водой, тщательно промыла салат холодным кипятком и оставила в дуршлаге, чтобы стекла вода, а потом положила в миску, но не успела порезать и заправить растительным маслом. Отвлекшись, она случайно оставила миску с салатом на столе. Пока она суетилась возле буфета, Кеннет подвинул салат к себе…

– Вот на таких мелочах и сыплются американские агенты, -усмехнулся Дэки, уже заметивший, что Кеннет ест салат целыми листьями. Но откуда американцу знать, что в Империи салат принято сначала резать и заправлять маслом, и только потом есть?

Кеннет, вздрогнув, чуть не подавился. Он бросил на Дэки весьма выразительный взгляд, отчего парень согнулся от хохота.

– Агенты на таких мелочах не сыплются, они ведь проходят специальное обучение, -тихо произнес Кеннет, глядя Дэки прямо в глаза.

Дэки обезоруживающе улыбнулся. Он был веселым, озорным парнем, любителем безобидных розыгрышей. Однако далеко не всем его выходки нравились…

Эдельвейс была одной из немногих, кого его проказы никогда не раздражали и у кого не возникало желания его отлупить.