Восставшая против нормы

Хоть бы женщину с собой прихватил в лес для маскировки!

Дэки пару раз встречал Кронина в лесу, но тот его не заметил: заметить лачра, прирожденного охотника, в лесу невозможно, если только он сам того не захочет. Дэки умел пройти по лесу незримым, в отличие от Кронина. Тот полагал, что двигается бесшумно, но с точки зрения лачра, шумел, как слон. Бесшумно ходить по лесу можно босиком или в мокасинах, но никак не в берцах.

У кромки леса Кронин заметил молоденького доктора со звездолета ВКС Парадизской Империи «Верный». Совсем молодой парень, по виду – вообще студент, небольшого роста, худощавый, со светлыми вьющимися волосами и мечтательными голубыми глазами. Если бы Кронин не знал его в лицо, то никогда бы не подумал, что это судовой врач с имперского боевого звездолета.

В Империи Кронина вообще многое удивляло. Он как-то видел на пирсе капитана звездолета «Верный», Валентина Ивлева. Молодой, не старше 30 лет, капитан Ивлев шел по пирсу в сопровождении двух дам средних лет. Одна – старший штурман- была среднего роста сухощавая дама со строгим лицом, вторая – старший инженер – маленькая полненькая дама с лицом добродушным и улыбчивым. Несмотря на то, что в Парадизской Империи на все ключевые посты обычно назначались женщины, мужчину могли назначить капитаном космического корабля, но ответственные решения он, как правило, принимал только после предварительного совещания с «женсоветом» в лице старшего штурмана и старшего инженера. Как говорится, королева властвует, но не правит.

Обе дамы что-то оживленно втолковывали капитану, и по тому, как синхронно открывались их рты, было понятно, что говорят они одновременно. Издалека было видно, что Ивлев не может вставить ни слова – он только красивым плавным движением повернул голову, открыл рот, чтобы что-то сказать – но тут же его закрыл… Кронин встретил невозмутимый взгляд серых глаз, к цвету которых удивительно шла серая форменная накидка.

В ВКС Парадизской Империи форма черная с серой накидкой, по покрою напоминающей сюрко времен средневековья: имперские дизайнеры одежды, разрабатывая модели военной формы, явно вдохновлялись в своем творчестве картинами прерафаэлитов. На рослом, спортивного сложения Ивлеве форма сидела как влитая, удивительно гармонируя с его русыми, пепельного оттенка волосами и серыми, с серебристым отливом глазами.

Кронин вспомнил, что Ивлев прославился тем, что на «Верном» врезался в другой звездолет Парадизской Империи. Рассказывали, что на слушании дела он объяснил:

– Старший штурман требовала, чтобы я повернул направо, а старший инженер – чтоб налево. Я пытался угодить обеим – не люблю скандалов на капитанском мостике.

С судовым врачом со звездолета «Верный» Кронин встречался во время Конгресса, в котором тот участвовал в качестве слушателя.

«Как же его по имени? – попытался вспомнить Кронин. —Кажется, Иван…» А фамилию он, как ни старался, вспомнить не мог.

Имперец сидел на камне на небольшом пригорке и увлеченно рисовал с натуры цветы. Кронин удивленно покосился на него.

Ну, что поделаешь, если у человека такое хобби – рисовать! Если бы Кронин не знал, кто такой этот Иван, то подумал бы, что это местный житель – парень был одет не в черный мундир имперского судового врача, а в свободную белую рубаху с широкими, сужающимися к запястью рукавами: такой покрой был характерен для Нижних Клонов, так как в болотистом лесу комары легко прокусывали прилегающую к телу одежду. Принадлежность имперца к ВКС выдавали только черные форменные брюки, заправленные в резиновые сапоги с низкими голенищами – самая удобная для походов в лес обувь.

Кронин, проходя мимо, поздоровался с ним. Тот ответил ему и, достав скальпель, с задумчивой улыбкой принялся точить карандаш.

Кронин почему-то подумал, что если бы этому Ване не карандаш, а дудочку в руки, то он был бы похож на деревенского пастушка. Кронин не удивился бы, увидев «пасущихся» возле холмика вьючно-верховых роботов. За спиной у Вани возвышались толстые березы и вела в глубину леса еле заметная тропка, известная только местным жителям.

И тут среди деревьев мелькнуло длинное белое платье с узкими до локтей, расширенными книзу рукавами. Этот фасон, недавно вошедший в Империи в моду, повторял покрой средневекового блио.

Женщина! Так вот кого дожидался этот парень! Что ж, умно, ничего не скажешь! Контрабандисты часто использовали этот прием: если клиент и контрабандист разнополые, попробуй докажи, что это была деловая встреча, а не банальное свидание мужчины с женщиной! Хотя, вполне возможно, что в данном случае это и есть настоящее свидание.

Хотя женщина в светлом платье не торопилась выходить из тени деревьев и разглядеть ее лицо на таком расстоянии было невозможно, Кронину показалось, что он узнал Эдельвейс. Эдельвейс и этот Ваня? А почему бы и нет? Эти двое подходили друг другу по возрасту и, вероятно, по психотипу. И даже в их внешности было нечто общее: у обоих были мечтательные серые глаза и задумчивая улыбка.

Надо будет предупредить Кеннета, чтобы он был поосторожнее с Эдельвейс. Они-то думали, что Эдельвейс не проявляет интереса к Кеннету, да и, похоже, к мужчинам вообще, а тут… А вдруг у нее уже есть ухажер – врач с имперского боевого звездолета? И если Эдельвейс расскажет ему про Кеннета? Выглядит этот Ваня безобидно и даже цветочки рисует, но Кронин хорошо знал, насколько обманчива бывает внешность.

Ваня посмотрел вслед американцу и вернулся к прерванному занятию.

Он периодически брал заказы на создание цветных эскизов фантастических цветов. Он любил тщательно прорисовывать мелкие детали: прожилки на лепестках и листьях, тычинки, шипы… Иногда, фантазируя, он вместо прожилок рисовал на листьях кровеносную систему. Получалось затейливо!

Он умел работать и карандашом, и акварелью, и на планшете в двумерном графическом редакторе, но трехмерные текстурированные модели создавать не умел, поэтому всегда работал в паре с кем-нибудь из моделлеров. Вот сейчас он выполнял заказ на цветы для какого-то фантастического боевика, который будут снимать под Выборгом.

Когда вахтенный сообщил Кеннету, что его спрашивает некий Дэки Тариве-Лацис, Кеннет понял, что за ним пришли от Эдельвейс.

Дэки издалека увидел, что к нему уверенно направляется капитан Кеннет.

«Хвала Высшим Силам, что не пришлось долго ждать,» – с облегчением подумал Дэки. После инцидента в Свободной Народной республике он всячески избегал бывать в людных местах, особенно таких, где можно было встретить иностранцев, а если бывал в порту, старался не заходить ни в кафе, ни в другие заведения, расположенные в портовых терминалах. Он замечал украдкой брошенные на него взгляды и понимал, что его еще долго не оставят в покое.

Дэки вспомнил, как на Пасху – а в Империи традиционно продолжали отмечать христианские праздники, – они с Эдельвейс сидели в портовом кафе возле моря Нево, терминал работал в аудиорежиме, и как раз передавали концерт по заявкам. Ведущий концерта начал громко зачитывать только что пришедшую заявку:

– Прошу передать для моих боевых товарищей, служивших вместе со мной в…

Дэки с Эдельвейс сидели за маленьким столиком возле стены, лицом друг к другу. В центре зала находился длинный стол, за которым сидела компания иностранцев, оживленно болтавших на своем языке. Из-за шума, стоявшего в кафе, разобрать, на каком языке они говорят, не представлялось возможным.

«Наверное, финны с круизного лайнера,» – подумал Дэки, сидевший спиной к стене, а лицом к шумной компании.

Ведущий еще не дочитал заявку до конца, а Дэки краем глаза заметил, что на него в упор уставился один из иностранцев, сидевших с компанией за тем самым столом. Вообще-то этот иностранец сидел за столом спиной к Дэки, но сейчас он повернулся на стуле, с усмешкой глядя на юношу.

– А вы где именно служили? Не хотите передать привет? —неожиданно громко, на все кафе, спросил иностранец по-русски с явным французским акцентом.

Дэки слегка повернул голову, в упор взглянув в насмешливые серые глаза. За последние месяцы он уже привык к тому, что многие знакомые и незнакомые люди в Нижних Клонах проявляют такой повышенный нездоровый интерес к его персоне. Отец даже предлагал ему пожить какое-то время у одинокой пожилой дальней родственницы, у которой был участок земли и коттедж под Меншиковым, возле залива. Однако Дэки был не из тех, кто отступает: за словом в карман он не лез и умел ставить наглецов на место так, что те быстро оставляли его в покое: им было просто неинтересно поддевать человека, который умеет отвечать.

Но вот такой подлянки со стороны иностранца Дэки не ожидал. Однако спускать ему он не собирался…

– Вы сами прекрасно знаете, что факт прохождения службы в некоторых частях является военной тайной. Я давал подписку о неразглашении, – ответил Дэки, твердо глядя в глаза французу.

Эдельвейс тоже среагировала мгновенно. Сидевшая спиной к столу, занятому иностранцами, она резко повернулась и неожиданно встала, отодвинув стул. Неторопливо переступая ногами в высоких замшевых сапогах с бахромой и заклепками, она медленно подошла к французу, не сводя с него глаз. Остановившись, она окинула его внимательным взглядом с головы до ног, безошибочно распознав по нашивкам, что он является старшим штурманом одного из звездолетов ВКС Европейского Альянса. Иностранец тоже окинул ее взглядом, в котором явно читалась насмешка: надевшая по случаю праздника леопардовой расцветки пиджак- этой весной-последний писк моды, – и облегающие брюки со вставками такой же расцветки, Эдельвейс с завязанной на голове особым образом леопардовой банданой с «ушками», из-под которой падали на плечи светлые косы, выглядела весьма экзотично.

Глядя в упор в насмешливые глаза француза, она медленно и негромко, но четко произнесла:

– Будучи старшим штурманом ВКС Европейского Альянса, то есть являясь военным, – тут она сделала выразительную паузу, чтобы придать значимость своим словам, и бросила взгляд на его нашивки, – вы знаете, что такое государственная тайна. Вы только что в присутствии свидетелей попытались выведать у гражданина Парадизской Империи сведения, не подлежащие разглашению. Вы понимаете, что ваш поступок можно истолковать как попытку добыть сведения секретного характера, а это в любой стране подпадает под определение «шпионаж» и карается соответственно?

В кафе мновенно воцарилось гробовое молчание. Француз все еще продолжал улыбаться, однако было заметно, что улыбка постепенно сползает с его лица. Может, он и не принял бы заявление Эдельвейс всерьез и перевел дело в шутку, однако та, отвернув лацкан пиджака, продемонстрировала французу значок сотрудницы Храма Немезис.

– Мне что, вызвать службу безопасности? – тихо спросила она.

Стушевавшийся француз не знал, куда девать глаза и бросал по сторонам затравленные взгляды. Вокруг него уже образовалось пустое простанство: те, кто сидел рядом, поспешили отодвинуться: они знали, что связываться с Храмом Немезис небезопасно. Француз пробормотал нечто невразумительное и извинился, что его не так поняли и, поспешно расплатившись, бросился к выходу. Вслед за ним и остальные иностранцы начали поспешно покидать кафе. В считанные минуты зал почти полностью опустел. Наступила долгожданная тишина.

Эдельвейс как ни в чем не бывало вернулась на свое место. Они с Дэки обменялись понимающими улыбками: наконец-то эти болтливые иностранцы смотались, теперь никто не помешает сделать несколько снимков на память!

Они неторопливо направились туда, где в уголке зала стояла искусственная елка, оставшаяся еще с новогодних праздников. По случаю Пасхи ветви ее были украшены игрушками в виде ярко раскрашенных пасхальных яиц на ленточках с бантиками. Стоящее рядом с елкой чучело медведя держало в лапах серебряный поднос с огромным куличом. А под елкой вместо обычного для здешних мест чучела нерпы или белька красовалась игрушка в виде белого пушистого месячного крольчонка породы «Белый великан» в натуральную величину, сидящего в половинке яичной скорлупы. Яйцо, судя по размеру, было страусиное.

– Новости кролиководства, – хмыкнул Дэки.– Впервые вижу, чтобы крольчата вылуплялись из яиц!

– Последнее достижение генной инженерии, – пожала плечами Эдельвейс.

Эдельвейс поочередно позировала то возле елки с пасхальным крольчонком, то возле медведя, а Дэки снимал ее на коммуникатор. Фотографировать он умел неплохо, Эдельвейс его сама обучила. Казалось бы, что сложного в том, чтобы сделать снимок? Однако композиция снимка строится по тем же сложным законам, по которым строится композиция живописного полотна, и законы эти надо изучать специально. Сложнее всего снимать фигуру в интерьере: тут следует учитывать множество факторов: и позу фигуры, и расположение объектов заднего плана, и местонахождение источников света, и расположение теней, и многое, многое другое. И, хотя способностей к рисованию у Дэки не было, парень схватывал объяснения насчет построения композиции на лету. У него получалось настолько правильно располагать фигуру в кадре, что Эдельвейс потом почти не приходилось подправлять сделанные им снимки в графическом редакторе.

Эдельвейс была очень довольна: праздник удался и получился даже более захватывающим, чем она ожидала. Она была почти уверена, что Дэки не обидится на нее за заступничество: с одной стороны, она влезла в его дела, с другой… Как преподаватель с многолетним стажем, она привыкла к каверзным вопросам и подколкам со стороны учащихся и поэтому умела реагировать на провокации мгновенно. А поскольку они с Дэки, прежде всего, боевые товарищи – а эту мысль она уже давно внедрила в его сознание, – заступаться друг за друга в сложных ситуациях – это для боевых товарищей дело чести, доблести и геройства. И половая принадлежность тут роли не играет. Конечно, женщине незачем лезть в мужские разборки, но друзья, даже если они разнополые, должны горой стоять друг за друга. А они с Дэки именно друзья, что бы ни думали некоторые!

Она заметила, каким торжеством блеснули глаза Дэки, когда она осадила зарвавшегося французика. Дэки был явно доволен ее вмешательством, поскольку особую пикантность ситуации придавал именно тот факт, что взрослого мужика в чине старшего штурмана сумела уесть похожая на подростка девушка!

Она была очень довольна собой, и настроение ей слегка омрачил разве только тот факт, что на снимках, как ей показалось, обтянутые брюками леопардовой окраски бедра у нее выглядели слегка полноватыми. Или ей показалось? Да и талия… Этот пиджак ее явно полнит, надо было застегнуть его на молнию! А может, ей просто не идет леопардовая окраска?

…Кеннет издали увидел Дэки Тариве-Лациса.

«И еще говорят, что на широте Парадиза солнце слабое,» – в очередной раз подивился Кеннет, глядя на загорелое лицо Дэки.

Юноша выглядел так, словно только что вернулся с курорта, и на фоне загорелой кожи выгоревшие волосы казались серебристыми. Вокруг глаз был нанесен грим в виде полумаски— последний писк молодежной моды. Одет он был в черные шаровары и подобие кожаной черной жилетки, напоминающей разгрузку со множеством накладных карманов.