Встреча

– Прошу Вас, Танечка. Угощайтесь.

Татьяна кивнула только и, запуская конфету в рот, расстегнула верхнюю пуговицу курточки:

– Жарковато у Вас.

– Боже, да я же не предложил вам даже снять курточку, – вскочил Валерьян Сергеевич и принялся помогать Татьяне снимать дорогую белую курточку. – Вот уж растяпа, право. Старый пронафталиненный холостяк. У меня, знаете ли, так редко бывают женщины, что я позабыл уже, как их и принимают.

– Тогда, может быть, я уйду? – позволяя снять с себя курточку, с улыбкой сказала Таня.

– А портрет? – повесил курточку на спинку кресла Валерьян Сергеевич. – Я тут и холст уже приготовил. Набросал кое-что. Осталось вписать лицо. И шедевр готов.

Присмотревшись к рисунку, Таня спросила:

– А это, случайно, не леонардовская «Мадонна Литта»?

– Вы весьма наблюдательны, – похвалил ее Валерьян Сергеевич и объяснил затем: – Видите ли, я художник-постмодернист. Воскрешаю шедевры старых мастеров. Но наполняю их новым содержанием.

– А так разве можно? Это не плагиат? – запуская в волосы пятерню, взрыхлила их и отбросила за спину Таня.

– Конечно, нет. Ведь я нарочито на месте средневекового идеала изображу Ваше лицо. И в этом будет что-то такое – неуловимое.

Таня, порозовев, потупилась.

– Боже мой, как вы прекрасны! – тихо воскликнул Валерьян Сергеевич. – Сколько свежести, нежности, полноты чувств!

– Да бросьте Вы, – отвернулась девушка. – Давайте уж лучше… чай пить, – присела на край дивана.

– Нет-нет, вы действительно прекрасны! – вдруг опустился перед ней на колени Валерьян Сергеевич. – «Как ветка сирени, полная цветов и листьев»!

Он взял руку Тани в свои ладони и осторожно и бережно поцеловал ее. На глазах у художника задрожали слезы. И в эту секунду он стал вдруг похож на влюбленного юношу, любующегося любимой. А Таня вдруг и действительно стала слегка похожа на леонардовскую Мадонну Литту.

Когда Иван с рамою на плече вернулся из ЦДХ, дверь в мастерскую оказалась незапертой, зато внутри помещения не было видно ни души. Полуподвал почти полностью утопал в таинственном полумраке. И только вдали, над столом, близ кресел, светилась настольная лампа. В тусклом конусе ее света стояла початая бутылка с шампанским, два бокала с остатками искрящегося вина и лежала полупустая коробка конфет.

Не спеша Иван подошел к начатой им картине и попытался прикинуть, как его полотно будет смотреться в специально для этой цели подобранной им же раме.

Со стороны дивана донесся чуть слышный стон.

С рамой на вытянутых руках Иван оглянулся на этот стон, и лицо его как-то странно полезло немного вверх и в сторону.

Прямо перед Иваном, на диване, под навалившимся на нее художником, сладострастно прикрыв глаза, постанывала Татьяна.

Иван в изумленье вытянулся. Рама выпала у него из рук и со стуком упала на пол.

Глаза у женщины пугливо распахнулись. Увидев перед собой Ивана, Татьяна на миг опешила: мигнула раз, другой. А потом инстинктивно попыталась было оттолкнуть от себя художника:

– Валера… Валерьян Сергеевич!

– Что там еще? – оглянулся Валерьян Сергеевич на Ивана и вдруг сухо и холодно сказал: – Ну, и чего уставился? Отвернись.

Иван, как сомнамбула, медленно отвернулся. Он стоял и тупо смотрел в запыленный угол, в то время как за его спиной Валерьян Сергеевич и Татьяна встали, быстро оправили свои джинсы; и Валерьян Сергеевич так же сухо и холодно отчеканил:

– Можешь поворачиваться. Танюша, поставь, пожалуйста, чайник.

Татьяна метнулась к чайнику. А Валерьян Сергеевич указал Ивану:

– Присаживайся.

Все еще пребывая в глубоком трансе, Иван опустился в кресло.

А потом Валерьян Сергеевич, разливая по чашкам дымящий черный чай, обращаясь к Ивану и Тане, продолжил:

– Знакомьтесь. Это – Ваня, мой соавтор. А это – Таня. Или вы, кажется, уже знакомы?

Иван молча смотрел на женщину, так что Тане пришлось отвечать уже за двоих:

– Да. Это вы, по-моему, нас с девочками в Сумах сфотографировали? На вокзале?

Иван кивнул.

– И что, фотографии получились? – снова спросила девушка.

– А то! – поднялся с кресла Валерьян Сергеевич и, достав с книжной полки черный пакет с фотографиями и рисунками, бросил его на стол. – Вот плоды нашего могучего таланта! – рассыпал он по столешнице рисунки и фотографии.

– Любопытно, – принялась рассматривать портреты Таня.

– Бери. Дарю, – вдруг сгреб Иван фотографии и рисунки в охапку и протянул их вместе с пакетом женщине.

– Спасибо, – кивнула Таня. – Очень хорошие портреты.

– Да, – подтвердил Валерьян Сергеевич и принялся собираться. – Вы тут поговорите, а мне – пора. Ваня, развлекай гостью. А с Вами, значит, мы завтра в три? Ванюша, я решил Таню Мадонной Литтой изобразить. Как тебе идея? По-моему, гениально, – сам себя похвалил художник и, на ходу надевая плащ, быстрой уверенною походкой вышел из мастерской. – До завтра.

Оставшись наедине с Иваном, Татьяна сразу заерзала и тоже принялась собираться:

– О, уже половина четвертого. И мне пора. Приятно было познакомиться. Спасибо за фотографии, – надела она курточку.

– А можно я вас провожу? – вдруг вскочил Иван.

– Зачем?! – сухо спросила девушка. – Я и сама дорогу найду. Прощайте.

И она, подхватив пакет, еще быстрее, чем Валерьян Сергеевич, выскочила за двери полуподвала.

Оставшись один в мастерской художника, Иван огляделся по сторонам.

Отовсюду, изо всех углов улыбались одни скелеты да тщательно выписанные вместо лиц всемирно известных шедевров живописи – женские черепа.

Иван осторожно встал. Медленно, слегка пошатываясь, он вышел из мастерской…

…и побежал по ночному городу.