Имя нам легион. Чертово болото

Что кроткость перед эрой зла?

Терпимость пред бичом в руках?

В войну пылали города

И шли на бой, отринув страх.

Сразить врага за близких честь

Разбить! Разрушить! Растереть!

Подставить щеку воля есть?

Но есть ли смысл рок терпеть?

Плечом к плечу и в новый бой,

В поход к болотным берегам.

Прими, что писано судьбой

И не страшись ни зла, ни ран.

Едва отца прольется кровь

И он испустит с тела дух,

Тогда в иных мирах борьбой

Он разобьет и тьму вокруг!

Закрыт героям путь домой

Для них превыше жизни – честь…

Чтоб в мире всём царил покой,

Святая пусть свершиться месть!

Голышев закончил петь. Не прекращая перебирать струны гитары, он испытующе взглянул на старого друга, будто вопрошая его: «Понял ли ты меня? Готов ли ты?»

И одними глазами Денис ответит ему: «Готов!»

– Ну, раз готов, – неожиданно ответил на безмолвие Сергей, – тогда вот тебе мой подарок в путь. Раз ты потомок Нила, то и Проводник поможет тебе! Он доведет тебя туда, куда нужно, но как бы не была твоя власть сильна над ним – он посланник Чернобога и будет защищать его всем, что у него есть.

– И зачем тогда ему такой помощник? – вмешался в разговор Павел.

– А затем, – ответил ему Голышев, – что он верен Чернобогу, но не его прихлебателям.

– Какая запутанная ситуация, – со вздохом протянул Корнышев, к которому, после исчезновения Анны, стали медленно возвращаться силы.

Сотрудник, отряхнув землю с одежды, выжидающе уставился на своего товарища и понял, что последнего интересуют ответы на куда более значимые вопросы, чем судьба целого мира

– Она способна понимать меня? – спросил Копылов тень усопшего друга, едва тот закончил петь, – она слышит меня? – повторил он более нетерпеливо уже тогда, когда закончили разговор его помощники.

– Нет, Денис. И не будет способна, пока не будет объединена. Она сейчас не дневная форма, но и не теневая. Однако разум ее заперт в физическом теле. Так возжелал Воронцов. Будь осторожен с ним, Денис. Он еще хитрее и опаснее, чем кажется. Даже Анна недооценивает его мощь.

– Я заметил, – хмыкнул Копылов, не отрывая взгляда от парящей души дочери, – и я призову его к ответу, во что бы то ни стало. Вперед! – крикнул он Ворону, вынуждая птицу подняться с земли, – веди меня в логово Чернобога!

Свистливый, заливистый ветер качал изогнутые, ломкие деревья, порождая звук, похожий на стон самой природы, пораженной проказой в самое сердце. Низкие, свинцовые тучи, освещаясь вспышками молний, терзали ночной небосвод, оглашая лесную округу раскатами осенней грозы.

Ко всем прочим страданиям Дениса, промерзшего до самых костей, вот-вот должен был добавиться густой полог самого настоящего ливня, но отеческая любовь все гнала и гнала отчаявшегося отца вперед.

Очередной поворот узкой, извилистой тропинки растворился между нескольких кочек, богато поросших травой. Между ними, в прелом сплетении травы, под дорогими ботинками мужчины стала густо сочиться дурно пахнущая жижа затхлой воды.

Еще один рывок вперед, на пределе истощенных сил и Денис устало рухнул на кочки, вытирая пот грязной ладонью, полной царапин и ссадин. В суматохе бесконечной гонки за вороном он и не заметил, насколько часто ранил нежную кожу рук.

Тяжело задышал, опустившись рядом Корнышев, в очередной раз, поправляя богатый арсенал, закрепленный на теле полицейского. Они достигли места.

Высокий, непоколебимый идол возвышался над водами болота и в пугающем затишье чувствовался легкий привкус грядущей, большой беды.

Ярость, доведенная до отчаяния – вот что чувствовал отец, следуя за птицей. Желание спасти дочь. Вот что руководствовало им, пока они огибали по широкой дуге, бесконечный берег Чертового болота.

По своему обыкновению, абсолютно бесшумно, древняя птица, опустившись с вышины, взрыла лапой почву, вытаскивая на блеклый, тревожный свет фонарей, грязный кусок ткани от куртки дочери.

В нем Денис безошибочно узнал то каждодневное одеяние, в котором Арина добиралась до школы в холодную пору. Направление оказалось верным. Ворон не подвел.

Взвыв раненным зверем, мужчина тяжело оторвался от земли. Шаг. Еще шаг. Бег навстречу идолу ради единственной дочери, ради счастья и благополучия семьи, ради окончания вечного ужаса – вот что понесло Копылова вперед, вопреки иссякшему потенциалу сил, мгновенно перенеся разум за грани человеческого восприятия.

Воронцов не заставил себя долго ждать, взвившись в воздух между ближайшими кочками болота. На этот раз на нем было жалкое подобие самостоятельной плоти, готовой оформиться в настоящее тело. Оплавленное тело и лицо, взяв за основу едкую жижу затхлого водоёма, искривила улыбка оборотня, полная торжества.

– Пришел, значит, папаша? – булькая, по-осеннему тихо проговорила оскаленная пасть, полная падших листьев, – а мы тебя ждали.

– Где дочь, мразь? Где она?

– В болоте, в болоте папаня. Она ждет. Он ждет. Ждет. Ждет.

Грязь расступилась, изогнувшись причудливыми, текучими стенами смрада. Пронзая заговоренный водоем, новая тропа приглашала Дениса и Павла продолжить путь.

Взглянув на ворона, словно бы ожидая одобрения от древней птицы и не получив внятного знака, отчаявшийся отец решил во что бы то ни стало продолжить движение, что бы ни ждало его на том конце дороги.

Набожно перекрестившись, поцеловав холодный металл креста, усталый до предела мужчина шагнул под ледяные своды разверзшейся жижи, все больше погружаясь в размытые грани сознания.

Новый раскат грома и своды ожили, обращаясь толпами искаженных лиц. На секунду выныривая из стены затхлой воды, они смеялись разными голосами. Приветствуя давнего знакомого.

«Целое болото. Целое Чёртово болото и есть сплетение теней!» – догадался Копылов, понимая, насколько безмерна текущая сила Чернобога.

Вонючие телогрейки и шапки ушанки опадали на тропу безобразным снегопадом, выстилая каждый шаг Дениса вперед. Старые подстаканники, истертые временем дневники, ручки, сумки, фотографии все вытекали и вытекали из болота на тропу, превращаясь в своеобразный музей загубленных душ.