На Краю Бытия. Переплетение миров

С добрый десяток снарядов и разрядов разорвались чересчур рядом с Гермесом, проламывая, разрубая зеленый щит, отбросили его далеко в сторону вместе с фонтаном поднятой кипящей земли, пепла и огня.

Когда пыль от залпа осела, а плотный дым разогнал горячий ветер, Велесов увидел, что Ворон стремительно регенерирует оторванную взрывом руку, а выжившие единицы фаэтонцев ползают по тлеющей поверхности, обескураженные, сломленные, раненные неожиданной вероломной атакой.

Было ясно, что Хранитель не успевает завершить процесс регенерации. Уж очень много энергии было потрачено на противодействие смертельной волне.

Древние мортиры выдохнули новый залп, и новый смерч шаровых молний прошелся по остаткам и останкам каменных людей, кроша, раскалывая их лиловые тела, облитые темно-зеленой кровью на куски, вновь вспучивая перепаханное поле множеством взрывающихся разрядов.

Вновь дым, искры и пыль закрыли от взора Сергея сцену древнего сражения. Когда встревоженная земля осела, посреди испещрённого котлованами поля виднелась только одна фигура, сидящая на коленях. В последний миг, исчерпывая все внутренние запасы кристалла души, Гермес все же успел сотворить щит здоровой рукой, принося в жертву здоровую конечность, возможности сопротивляться до конца.

Могучая, каменная рука изломанной грудой плоти висела вдоль залитого кровью тела.

– Иногда перелом может быть лучшим учителем, – прокомментировал разворачивающееся действо, стоящий за алтарем Ворон, – загвоздка лишь в том, что переломы, бывает, приходят слишком поздно в нашу жизнь и исправить уже ничего нельзя.

Израненный Хранитель Фаэтона одиноко сидел на коленях, посреди дымящегося, огненного ада, оглядываясь по сторонам. В измученных глазах отражались самые глубинные переживания, протекающие внутри: ужас и горечь от осознаного поражения.

Проиграна была не битва, проиграна была война. Пусть впереди еще много успешных операций, пусть последний оплот каменных людей все еще ни разу не покорялся напору атлантов, Гермес понимал, что ресурсов его расы, не хватит, чтобы противостоять ресурсам и амбициям другой.

Свою роль играла и разница мировоззрений: чересчур разные у враждующих народов были понятия о чести, доблести, призвании, устройстве мира.

Изображение медленно увеличивалась в размерах, вливаясь в голову, сидящего в поле, раненного и обессиленного Гермеса. Дальнейшее действие в мерцающем свете озера Сергей наблюдал словно бы из его глаз:

Древний шаман был чересчур опасен для атлантов, даже будучи раненным и истощенным. Главное, что их план удался. Поминальными лентами для каменного народа разворачивались над сфинксами множество разноцветных штандартов подразделений и отрядов, ликующих от ощущения тяжелой победы.

Первородные легко заманили вспыльчивого, ретивого противника в засаду. Холодный расчет вновь победил горячий порыв… Атланты не стали рисковать:

Из глаз израненного Ворона, Велесов, по грудь, стоя в теплой воде, с содроганием наблюдал, пропустив через себя каждый миг предсмертия Гермеса, как множество мортир, не спеша, подкорректировав наводку, сосредоточили всю мощь залпа только на фигуре Хранителя Фаэтона. Залп вскипятил небо множеством зудящих снарядов, слившихся в единой точке пространства, над головой поверженного великого врага.

Волна смерти стремительно приблизилась. Накрывая Ворона с головой, она до горящих атомов расщепила распадающуюся плоть фаэтонца, до последнего не возжелавшего закрыть глаза перед ликующим врагом.

Изображение над озером померкло, превратившись в полог шипящих, зудящих серых помех, пока окончательно не растворилась в воздухе пещеры.

– Мы хорошо потрепали первородных, но нас было чересчур мало, чтобы оборонить планету. Ты потомок моих врагов, Сергей. И потомок каменных людей. В твоей расе, в облике гиперборейцев наши народы, наконец-то обрели мир, надеюсь, передав только самое лучшее с обеих сторон. Судя по тебе, мой дорогой друг, мои надежды не иллюзорны. У вас есть будущее. Будущее есть и у тебя.

– Я постараюсь оправдать…

– Не нужно! – Перебил Сергея Ворон, – не нужно обещаний. Слова пусты. Дальше ты пойдешь один. Я умер так, как мечтал и не стоит меня жалеть. Жалость унижает. Но будь осторожен. В нашем мироздании, где в голову живого существа могут внедрить чужие воспоминания, все крайне не однозначно. Я предполагаю, что столь тонкий акт творения под силу только Создателю этого мира. Посему будь аккуратен, если твоя дорога вновь приведет тебя к истоку. Никто не знает, что у него на уме. Ну, что-ж, пора прощаться.

– Ворон я…

– Воронь йа – передразнил, исковеркал детскими интонациями Гермес, речь Сергея, – не ной, юнец! Но когда достигнешь величия, расскажи обо мне потомкам. Пусть память обо мне проживет еще несколько веков. Лучшая награда за мои труды учителя. Эх, хорошо это жить… быть индивидуальностью…

Едва договорив, Хранитель Фаэтона улыбнулся и с усилием погрузил обе руки в древний алтарь. Вода озера со всех сторон обступила, поглотила Сергея, образовала светящийся кокон вокруг его тела и поднялась над поверхностью озера, зависнув в мерцающем воздухе пещеры, освещая далекий потолок полный сталактитов.

Мощный энергетический луч, вырвавшись из солнечного сплетения Ворона, шипя, разрезал окружающую его жидкость и больно впился в солнечное сплетение нового Хранителя Земли, наполняя его естество невероятной, бесконтрольной силой, сравнимой с разнузданным буйством всех стихий разом, в одной точке мироздания.

Ворон с каменным стуком упал навзничь и мелко задрожал, превращаясь в щебень и прах, едва поток энергии, исходящий из него, выплеснулся до конца.

Неожиданно, место у алтаря окутал густой туман, виденный ранее Сергеем около памятника Последнему Хранителю. Рассыпавшееся тело Гермеса вернулось в состоянии, в котором он пребывал тысячи лет до этого, разорванный на части в обширном поясе астероидов на месте мертвой планеты. По всей видимости, подумалось Сергею, туман упокоил и разум учителя, возвращая его в поток.

Будто в ответ на его догадки, серая субстанция сформировалась в стремительный смерч, втянувшийся в водный кокон вокруг Велесова, делая голубую, прозрачную воду мутной и грязной.

Сквозь смутное, размытое изображение Сергей увидел как древние сталактиты, и сталагмиты ускорили свой рост, да и пещера начала стремительно видоизменяться.

Первым раскололся далекий свод пещеры, явив перед взором, вращающиеся в бешеном круговороте звезды и солнце. Гора начала осыпаться, стремительно уменьшаясь в размерах. Растянутая на десятки лет в голове Сергея, минуя воду, прозвучала сказанная Духом Горы веселая фраза: «Прощай друг!». И тут же Мелькнувший красной вспышкой смертельный луч, разрубил Фаэтон пополам, разукрасив разлетающиеся куски всполохами застывающей лавы.

Несколько минут и между стремительно вращающимися, размытыми полосами орбит вращения Марса и Земли остался лишь пояс сталкивающихся друг с другом астероидов. Все, что осталось от планеты с уникальным животным и растительным миром.

«Прощай Ворон, прощай Дух Горы, удачи вам в пути после смерти» – с невероятной грустью подумалось Велесову.

Время замедляло ход. Все спокойнее перемещались космические объекты вокруг туманного кокона, все тише шагали по своим траекториям звезды. Останавливали свой танец континенты на планете Земля, обретая знакомые очертания.

В один момент, преодолевая головокружение от тяжелой нехватки воздуха, Сергей заметил, что стремительно приближается сквозь пространство к горящей электрическими огнями темной стороне Земли.

Показались знакомые из учебника по географии, границы континента под названием Евразия. Мелькнули огнями, и пропали в темноте множество городов Европы и Российской Федерации, среди которых Велесов признал только электрический спрут Москвы.

Блеснул, отразив лунный свет, своей гладью Байкал укутанный шалью сибирских лесов.

Перед тем как окончательно потерять сознание от удушья, Сергей увидел с вышины птичьего полета как встречает его появление родной Братск: дымящимися трубами алюминиевого завода, фонарями падунской трассы с едущими по ней одинокими машинами и освещенными, ночными, спящими улицами.

Словно во сне, мелькнула территория учреждения, в котором он работал, где на знакомом контрольно пропускном пункте, стоял Николай, который, воровато озираясь, прикуривал сигарету, хоть и периодически утверждал с пеной у рта, что является ярым сторонником здорового образа жизни.

Лишь бредущий мимо, хорошо знакомый местный алкоголик, которому снова не удалось стрельнуть сигареты у вредного стража правопорядка, заметил появление в воздухе светящегося, дымного кокона, но по своему обыкновению сделал только один вывод: «Нужно срочно превращать пить»

Глава 11: Круговая порука

Возле старого окна, закрытого мощной, чугунной, давно не крашеной решеткой, зябко ежился в предрассветном сумраке и натужно кашлял местный бомж.

Давно не высыпавшиеся полицейские, выходя из отдела, расположенного между двух кирпичных, типовых, хрущевских многоэтажек, уже не обращали на «человека низкого социального статуса» никакого внимания в силу привычки, позволяя человеку опустившегося в их глазах до уровня бесплотной тени, без последствий рыться в мусорных баках, стоящих неподалеку.

Иногда, какой-либо особо сердобольный полицейский, даже подкидывал ему пару сигареток или брезгливо сыпал в грязную, грубую руку горсть мелочи.

Безмолвно, сиротливо бомж стоял, сливаясь с серой стеной, внимательно слушая, о чем говорят нервно курящие неподалеку сотрудники. Социально невидимый для них, он жадно вбирал крупицы информации о произошедших ночью событиях, стараясь запомнить как можно больше и лучше.

Очередная группа офицеров, высыпав из скрипучих дверей отдела, устало расселась на влажных от тумана лавочках, и принялась рассуждать о перспективах развития нашумевшего дела.

Очень высокий, худой и бледный, усатый майор негромко говорил доверенным людям:

– Дело гиблое. Но нам не простят, если это будет очередной «глухарь». Похоже, зацепили целое бандформирование, организовавшее свою деятельность на территории не только района, но и области, – с украинским акцентом рассказывал обстановку начальник оперативного отдела, майор и боевой товарищ Олега – Павел Сергеевич Рогачев, своим внимающим боевым товарищам, – Вооруженная группа бандитов, гоняющая человеческую добычу в лесу! Где же это видано, да еще у нас под носом? Коллеги, вы прекрасно понимаете, что только вам, людям проверенным и закаленным я могу доверять. И как доверенным людям я совершенно официально заявляю: мы очень и очень жидко обосрались перед всем ведомством допустив такую оплошность!

Майор, чиркнув простой китайской зажигалкой, вновь подкурил потухшую в ходе длительной беседы сигарету, и с наслаждением сделав затяжку, продолжил:

– Я также предполагаю исходя из того, что нас столь длительное время водили за нос, потому что, скорее всего, у нас в отделе есть коррумпированные элементы оказывающие настоящее информационное содействие преступным элементам. Помимо нас четверых никто не должен знать следующую информацию, – после новой, глубокой затяжки, прикончившей сигарету до фильтра, Павел Сергеевич еще больше понизив голос, жестом пригласил окружающих его коллег наклониться поближе.

Беззвучно оторвавшись от серой стены, приблизившись на расстояние нескольких шагов от группы полицейских, бомж сделал вид, что его интересует ближайшая к перешедшим на шепот полицейским, синяя урна и разнообразные окурки возле нее.

Упустив небольшую часть беседы, он услышал только как усатый майор, которого он знал, как неподкупного и честного полицейского сдавленным голосом делился личными переживаниями:

– Олежку жалко. Жену потерял в заварухе этой. Столько работы под прикрытием было, настоящий профессионал своего дела! И ведь на пенсию собирался, для себя пожить хотел и вот те на! Последнее дело. Дембельский аккорд. Прикомандированный Министерством Государственной Безопасности сотрудник нам в помощь и тут такой провал… – Рогачев досадливо плюнул в сторону урны, едва не попав на низко наклонившегося в поисках окурков бомжа, – Олег просто осатанел. Стремиться в бой, рвет и мечет, но я настоятельно рекомендовал ему заниматься текущими проблемами. Похороны дело хлопотное, тем более тело нужно доставить домой, в Иркутск – майор эмоционально сжал кулак до хрустнувших костяшек, растирая между сильных пальцев все еще горячий пепел.