Имя нам легион. Чертово болото

– А… Константин… Константин… – шепнула жижа, исказив и без того грубое лицо в жалком подобии улыбки, – не хорошо девушку обижать… Обижать. Ее итак жизнь обидела… обидела. Пусть хоть в послесмертия обретет покой… покой.

Рука, подхватив призрак Анны, будто пушинку, вознесла ее над болотом, убрав за спину, чтобы бывший сотрудник КГБ не смог ей навредить.

– Ну, здравствуй Чернобог, – Константин все также оставаясь спокоен, медленно стал отступать к полубезумному, распластанному на земле подростку, который со страха не мог понять всей сути происходящих вещей, – а я думал мои посылочки в пятидесятых годах, долетели точно в цель.

– Долетели Константин… Константин. И испепелили несколько бренных останоков… Но оружие человека – ничто в сравнении с моей силой… Времена меняются… Я не чувствую за тобой… тобой… силы сгинувшей конторы… конторы. Ты один сюда пришел, Константин… Один… Один…

Болотный голем, с трудом вызволив одну ногу из жижи, сделал шаг в сторону людей, легко преодолев невидимую грань воды и суши.

– Твой внук… внук… насытил меня грехом. Он предал… предал… друга. И теперь. Он мой… мой… Болото никогда не отпускает… своих жертв.

– Это мы еще посмотрим, – рыкнул дед и под ноги болотного голема, профессиональным, привычным движением была кинута противопехотная граната, взорвавшаяся прямо под приподнятой ногой великана.

– АааАааАа – на тысячу голосов заверещал Чернобог, отступая назад на шаг и, не найдя опоры на рассыпавшуюся ногу, неловко плюхнулся в болото.

Вторая граната прилетела бы точно в грудь голему, но была на лету поймана большим, черным вороном и откинута в сторону. Взрыв оказался безвредным для привидений, вышедших на поверхность.

Вой Чернобога, разъяренного дерзостью человека, нарастал. Тяжело зашевелившись в болотной жиже, он попробовал встать. Древний дух быстро восстанавливал форму, вбирая все новые и новые потоки грязи, вырывающиеся из болота вверх.

– Бежим! – Константин увесисто ударил внука по щеке, приводя его в чувство, – бежим, если хочешь жить!

Видимо Денис – младший жить хотел, а поэтому подросток немедленно взвился на ноги и первым бросился прочь, как заяц, петляя между скрученными деревьями.

Эта картина ярко напомнила Денису – старшему постыдное бегство будущего священника Андрея, после того, как он оставил два тела в воде изменяющегося озера. Параллель была столь ясна Копылову, что сон можно было прекращать, но основное действие только начиналось.

– Держи, – Анна, как и всегда, видела астральное тело сновидца, протягивая ему увесистый камень, сжатый в руке, – мы пока не можем уйти из болота дальше его границ, пока не накопим достаточно сил, но ты должен ранить сам себя, пока Константин окончательно не увел внука к людям.

– И зачем это я должен такое исполнить? – удивился до глубины души Копылов – старший, больше от растерянности перенимая камень из рук привидения.

– А затем, Денис, что если ты прямо сейчас не нанесешь себе увечья, то ничего не будет. Ни жены твоей – красавицы, ни детей – умниц. Как тебе такой расклад? Ну!

Призрак махнул рукой, с потоком энергетического ветра отправляя тень Дениса вслед самому себе.

Видимо дед почувствовал его присутствие за спиной:

– Стой, – скомандовал он подростку, – мы в безопасности. Привидения здесь не застанут. Скоро, мы пройдем мост и забудем обо всем. Только ты реши для себя, что тебе ценнее – обратился Константин, будто в пустоту, – твоя жизнь или жизни десятков людей, которые загубит твоя теневая форма.

– Что? – совершенно не понял сути вопроса Копылов – младший и тут же опал от страшнейшего удара, нанесенного в затылок, материализовавшимся в реальности камнем.

– Ты сделал свой выбор, внук, – грустно произнес дедушка повзрослевшему потомку, – жаль, я старался воспитать тебя по-другому.

Он склонился над телом Копылова – младшего, зажимая страшную рану на затылке.

– Теперь твоя судьба предопределена. Ты осознанно сделал выбор в сторону болота, – растворяясь с образами сна, произнес Константин напоследок.

Последнее, что услышал Копылов перед пробуждением – это далекий рев древнего Бога, у которого из под носа увели столь желанную жертву.

Денис сел на койке, тяжело дыша. Видимо сон не до конца отпустил его, ибо на границе слуха, все еще продолжал звучать далекий, яростный крик рассерженного Чернобога.

– Проснулся, наконец? – Павел сидел у печи, отстраненно уставившись на огонь сквозь приоткрытую дверцу топки, – я уж не стал тебя беспокоить. Хорошо отдохни, перед смертью.

– Перед чем? – совершенно не понял сказанного Денис, старающийся тряской головы выдворить из ушей страшный рев из сна, как вдруг осознал, что и Павел слышит его.

Рев прорывался сквозь стены часовни, далеким эхом гулял под потолком, и казалось, что захлебывались криком старые святые с видавших виды икон. Что-то изменилось в реальности, пока он спал. Денис осознал это совершенно точно.

– Что происходит? – спросил он полицейского и, не дождавшись ответа, направился к двустворчатой двери, ведущей на улицу.

– Там Андрей, в своей… как его там… ночной форме, – поспешил предупредить товарища Павел, но был полностью проигнорирован Копыловым.

Осторожно выглянув наружу, Копылов был поражён увиденным:

Максимально плотно, ожившим, шевелящимся кольцом, вокруг просвечивающего, туманного заслона, отгораживающего миры, сонмы привидений Бамбуя силились своей массой продавить защитные чары.

Получалось плохо. Не выдерживая натуги, то одна, то вторая тень опадала пылью у подножия туманной изгороди, но тут же, ее место занимала другая.

Туман мерцал, видимо испытывая колоссальное давление на свое естество и местами прогибался, слегка отступая в сторону первых могил.

Между древними надгробиями, не касаясь земли, безучастно, тихо, парила тень Андрея, провалом рта на лице, потерявшем черты, шептавшая молитвы над истлевшими телами усопших, сокрытыми в глубине священной земли.

Видимо ночная функция, полностью поглощала разум тени, делая ее своеобразным автоматом, подчиненным воле извне. В таком состоянии просить о помощи священника было делом бессмысленным.

Ночь была в самом разгаре. Это Копылов понял по полной, колдовской луне, зависшей над местом странной борьбы миров. Нужно было что-то предпринимать. Неизвестно, какой ресурс прочности был заложен в туманное ограждение.

– Паша! – Денис обернулся к напарнику, призывая его к действию, – нужно как можно сильнее осветить это место. Тени бояться света. Нам нужно развести костры. Много костров.

– Не согласен, – сотрудник полиции казался совершенно безучастным персонажем, поглощенным своей судьбой, – только очень яркий свет способен нанести тени хоть какие-то существенные повреждения. А у нас из усиленных источников только твой навороченный фотоаппарат.

– Точно! – Копылов даже хлопнул себя по лбу раскрытой ладонью, кидаясь к расправленной лежанке.

Взяв в руки хоть какой-то источник защиты, он обрел некую уверенность в своих силах:

– Ты, конечно, Паша, как знаешь, но я привык защищаться, когда на меня нападают. Можешь и дальше сидеть в прострации, но я…

– Что «якаешь», герой? – Корнышев медленно встал, разминая ноги, – и как давно мы перешли на столь близкое общение? Я уже для тебя Паша?

Корнышев слегка протаранил Дениса плечом, решительно выходя на улицу. Первая же деревянная изгородь могилы легко сломалась в сильных руках подготовленного сотрудника.

Копылов хмыкнул, присоединяясь к работе. Совсем скоро, несколько крупных костров запылало у входа в церковь, вызывая явное неудовольствие у тени Андрея, которая поспешила скрыться от источника света в зеве небольшого склепа, расположенного неподалеку от стен часовни.

– Вот что это за противная птица? – с вышины холма Денису было хорошо видно, как крупный ворон, являясь единственным объектом на фоне луны, прилетел со стороны болота и закружил над местом безмолвной сечи, – жди беды с его появлением…

Копылов не ошибся. Решительно спикировав вниз, ворон, едва не коснувшись земли, из своих перьев выпусти на свет несколько хорошо знакомых теней – безумную Анну и Воронцова, собственной персоной. Появление последнего, несказанно взволновало Дениса.

Раскинув мановением рук полог теней, обступивших защиту, Анна подошла ближе, внимательно всматриваясь в туман. Видимо она и вправду при жизни обладала какими-то ведьмиными чарами, потому что, быстро оценив обстановку, она отозвала тени с других участков, сконцентрировав их усилие на одной точке прорыва.

Туман застонал, медленно продавливаясь под их напором. Шаг за шагом, пядь за пядью эластичная изгородь вдавливалась внутрь, отдавая священную землю во власть вечной ночи.

Костры казались совершенно ненадежной преградой перед такой армадой мертвечины, идущей на приступ: