Вчерашнего, взволнована. За чаем
Хлопочет няня; батюшка моей
Параши новый фрак надел; к окошку
Подходит часто: нет, не едет гость!
А обещал… И что же? понемножку
Ее берет девическая злость…
Ее прическа так мила, перчатки
Так свежи – видно, все мои догадки
Не ложны… «Что, мой друг; ты так грустна?» –
Спросила мать – и вздрогнула она
XXXVII
И слабо улыбнулась… и идет
К окну; садится медленно за пяльцы;
И, головы не подымая, шьет,
Но что-то часто колет себе пальцы.
И думает: «Ну что ж? он не придет…»
От тонкой шеи, слабо наклоненной,
Так гордо отделялася коса…
Ее глаза – читатель мой почтенный,
Я не могу вам описать глаза
Моей слегка взволнованной девицы –
Их закрывали длинные ресницы…
Я на нее глядел бы целый век;
А он не едет – глупый человек!
XXXVIII
Но вдруг раздался топот у крыльца –
И всходит «он». «Насилу! как мы ради!»
Он трижды щеки пухлые отца
Облобызал… потом приличья ради
К хозяйке к ручке подошел… с чепца
До башмаков ее окинул взглядом
И быстро усмехнулся, а потом
Параше низко поклонился – рядом
С ней сел – и начал речь о том о сем…
Внимательно старинные рассказы
Хозяев слушал… три, четыре фразы
С приветливой улыбкой отпустил –
И стариков «пленил и восхитил».
XXXIX
С Парашей он ни слова… на нее
Не смотрит он, но все его движенья,
Звук голоса, улыбка – дышит всё,
Сознанием внезапного сближенья…
Как нежен он! Как он щадит ее!
Как он томится тайным ожиданьем!..
Ей стало легче – молча на него
Она глядит с задумчивым вниманьем,
Не понимая, сердца, своего…
И этот взгляд, и женский и ребячий,
Почувствовал он на щеке горячей –