Восхождение

Восхождение
Иван Рубинштейн

Как важно быть настойчивым в желании сделать себя и добиться поставленной цели – главная тема книги «Восхождение». С раннего детства главный герой Иван живет в атмосфере счастья и благополучия. Но с момента, как отец мальчика лишается бизнеса, семья погружается в пучину проблем. Несчастья словно соревнуются друг с другом, беды не оставляют семью: приставы описывают имущество; отец пьет; Иван узнает, что такое настоящая бедность.

Но мальчик проявляет поразительное упорство, решает вырваться из порочного круга неудач и изменить если не жизнь семьи, то свою судьбу. Он упорно трудится, много читает, интересуется всеми сферами деятельности. Главный герой понимает: невозможное возможно. Он, и только он хозяин собственной жизни и лишь от него зависит, возьмет он быка за рога, либо безвольно поплывет по течению…

Иван Рубинштейн

Восхождение

© И. С. Рудинський, 2022

* * *

Предисловие

Нельзя сказать, что он не любил работать в офисе. Он не страдал из-за предрассудков, хотя и не терпел ограничения свободы. Он мог работать где угодно: в гостиницах, самолетах, поездах, залах ожидания, лифтах, если можно было назвать работой размышления на ту или иную тему, связанную с тем, что казалось ему важным. Иногда по утрам, обдумывая новую оригинальную идею, он приходил к выводу, что не переставал работать даже во сне. Офис представлялся ему досадным обременением, без которого можно было прекрасно обойтись. И все-таки в России, где находилось изрядное количество его партнеров, от этого обременения ему все еще не удавалось избавиться. На его родине по-прежнему имело значение не только содержание, но и фасад. Или, как сказал бы он сам лет эдак пятнадцать назад, когда только начинал восхождение к коммерческому успеху, – визитка. Ничего, рано или поздно цивилизация доберется и сюда, в уютное офисное здание на окраине не слишком большого, но и не слишком маленького города. И его партнеры, которые все еще грезят залами для переговоров, согласятся, что весь мир помещается в их смартфонах. Или же все-таки главное не в крохотном девайсе, а в собственной голове? Хотелось бы в это верить…

– Иван Сергеевич!

Секретарь нагнала его в коридоре перед лифтом.

– Вы уже уезжаете? Совсем? Завтра же совет директоров!

– По видеоконференции. – Иван Сергеевич показал смартфон. – Двадцать первый век, Лиза. Для того чтобы отделить себя от мира, нужно очень постараться. А я этого делать не намерен. Простите, спешу.

Он выбрался из города быстрее, чем рассчитывал. Все еще не мог привыкнуть, что кое-где в провинции движение не стопорилось из-за пятничных пробок. Вел машину с удовольствием, ведь за границей это ему удавалось все реже: привычным транспортом давно уже стало такси. Потому и вот это ощущение – надежной и мощной машины, которая готова была подчиниться едва ли не каждому его желанию, – ему хотелось впитать и запомнить точно так же, как полчаса назад он впитывал в себя запахи осеннего леса через открытое офисное окно. Точно так же, как и необычную для августа жару, и гладкость асфальта отремонтированного шоссе. Не все города менялись так же быстро, как столица, но, однажды вернувшись, он рисковал не узнать и свою малую родину. И все же, свернув с объездной, он словно оказался в прошлом. Если не присматриваться к новым коттеджным поселкам вдоль дороги, ничего не изменилось. Почти ничего…

Он посмотрел на экран смартфона и неожиданно для самого себя повернул еще раз. Проехал по узкой трассе через утомленный летней жарой и наплывом дачников лес, узнал спрятавшийся за ним поселок, миновал школу, площадь, магазины, выехал на окраину и остановил машину на углу последней улицы. Чуть дальше, за оградой охраняемой застройки, на месте бывшего футбольного поля, высились роскошные особняки, а здесь, за аккуратным забором, стоял двухэтажный дом, который когда-то казался ему самым прекрасным в мире. С модной по временам его детства башенкой, в которой он оборудовал свое детское логово и которая нынче считалась признаком безвкусицы. С арочными окнами. С витой лестницей на чердак. С просторной кухней-гостиной…

Несбывшаяся мечта его родителей…

Дом, в котором прошла часть его детства. Самая счастливая часть.

Иван Сергеевич заглушил двигатель и опустил стекло. Еще раз вдохнул аромат близкой осени. Пригляделся к разросшейся за забором сирени, которая когда-то заменяла джунгли в его ребяческих играх. Прислушался к детскому смеху, что доносился от дома. А затем услышал до боли знакомый скрип. Скрип его качелей. Вышел из машины и шагнул к забору.

Сразу за сиренью на качелях сидел чей-то ребенок. На бывших его качелях. Белоголовый, с выгоревшими на солнце вихрами, мальчишка лет пяти или шести. Ровесник его самого из того давнего последнего счастливого лета. Похожий на него и ростом, и радостной улыбкой. Иван Сергеевич закрыл глаза… Представил, что он все еще сидит на качелях, и земля уходит из-под ног, а небо становится ближе с каждым скрипом. И в его жизни все хорошо. И впереди нет ни испытаний, ни потерь. Вот оно, счастливое детство. Нужно лишь протянуть руку.

Раздался звонок. Иван Сергеевич коснулся рукой уха, услышал голос жены:

– Успеваешь?

– Успеваю. Я уже близко.

Часть I. Испытание

Глава первая

С сегодняшнего дня

Иваном Сергеевичем меня звал отец. Звал иногда, когда мне случалось набедокурить, что-то сломать, разбить, разорвать или повести себя не так, как, по мнению отца, должен был вести себя его будущий наследник. И пусть этому наследнику было всего лишь пять-шесть лет или и того меньше. К счастью, распускать руки в отношении собственного ребенка отец себе не позволял. Обычно он понижал голос и, пряча улыбку, переходил на жутко официальный тон:

– Иван Сергеевич! Извольте подойти ко мне и объясниться!

После того как я робко приближался, отец выслушивал мой невнятный лепет, затем делал мне устное внушение, а после неизменно брал меня на руки и добавлял, что он в меня верит и что у меня все получится. Я с облегчением обхватывал его за шею и с готовностью соглашался. Что касалось моих шалостей, то обычно он выказывал уверенность в том, что я совершил тот или иной проступок в первый и последний раз. Я слышал, что он опять переходит на свое привычное обращение ко мне – Иван, – и спешил клятвенно пообещать, что он не ошибается. Да и повторять одни и те же шалости мне никогда не казалось слишком уж интересным.

Мама называла меня Ванечкой. Вообще, у нее для меня имелся отдельный набор имен, начиная от Солнышка и заканчивая Поросенком, что слышать мне доводилось очень редко, но в основном она обходилась Ванечкой. Друг друга они с отцом называли по именам: Сергей и Маша. Чуть позже я понял, что это и было главным признаком окружающего меня счастья: когда родители называют друг друга по именам, а ты можешь быть и Иваном Сергеевичем, и Иваном, и Ванечкой, и Солнышком, да и Поросенком тоже. Насколько мне известно, у каждого ребенка было в жизни нечто подобное.

Отец много работал, приходил домой поздно, то и дело хватался за телефон, о чем-то спорил, радовался, огорчался, заводился, нервничал по каким-то поводам, восхищался, но все это было чем-то вроде белого шума, который сопровождал нашу счастливую семейную жизнь. Мама проводила время, занимаясь домом, присматривая за мной, общаясь с подругами, строя какие-нибудь планы – на лето или на ближайшие выходные. Летом мы обязательно отправлялись на море, где я наслаждался солнцем и морской водой и был абсолютно счастлив. Иногда мои родители встречались с друзьями, у которых тоже были свои дети, как мне казалось, не менее, но и не более счастливые, чем я сам. Я играл с этими детьми, играл без них, смотрел мультики, читал детские книжки и выпрашивал у мамы щенка. Все остальное время я проводил на улице: играл с соседскими мальчишками в какие-то игры, чаще всего гонял с ними на луговине за нашими домами мяч, иногда выбирался с родителями или с одной мамой, когда папа был занят, в город, где проводил целый день в развлечениях. Все было настолько хорошо, что тем памятным летом я не очень понял грустного взгляда матери и ее слов:

– Всему приходит конец. Осенью тебе в школу. В первый класс. Беззаботное детство кончается.

Признаться, ее слова я пропустил мимо ушей. И разницу между беззаботным детством и им же, но отягощенным какими-то проблемами, я представлял с некоторым трудом. Да и не до того мне было. Мальчишки ждали меня на улице с мячом, с которым я с самого раннего возраста управлялся на удивление хорошо, во всяком случае, не только попадал по нему ногой, но и с немалой точностью отправлял его в импровизированные ворота из любого угла.

– Весь в меня, – довольно повторял отец, когда ему случалось наблюдать мои действия во время очередной футбольной баталии.

– Почему же ты не стал футболистом? – спрашивал я у него, когда мы всей нашей небольшой семьей садились за стол.

– Не всем суждено стать футболистами, – с полной серьезностью отвечал он мне. – Кому-то, к примеру, надо было стать твоим отцом.

Мама довольно улыбалась, а я задумывался: почему обязательно надо было выбирать? Отчего нельзя было стать одновременно и моим отцом, и футболистом? Вот было бы здорово, если бы мой отец был не владельцем автосервиса, а знаменитым футболистом! Я бы выходил на улицу в футболке с его фамилией, а значит, почти в своей собственной футболке, фамилия же у нас одинаковая! А уж если бы у моего отца был какой-нибудь постоянный номер… И я тоже унаследовал бы от него этот номер… И стал бы, к примеру, десяткой, как Пеле, Марадона, Роналдиньо или мой папа… Вот было бы здорово!

Впрочем, думал я обо всех этих вещах не слишком долго. Даже беззаботное детство на поверку оказывалось наполненным бесчисленными заботами, а тут к тому же пришлось готовиться к школе. Мы с мамой стали мотаться по магазинам, покупать форму, тетрадки, ручки, ластики и множество других, как мне тогда казалось, абсолютно бесполезных вещей. Правда, в спортивном магазине, где мы брали мне форму для школьных занятий физкультурой, мне удалось уломать маму взять мне настоящие бутсы. Как потом сказал папа, «на вырост», но эта обувь оказалась единственным полезным приобретением за все эти поездки. «Выроста» я ждать не стал: в тот же день надел бутсы, затянул их потуже, выбежал к ребятам на луговину за нашим домом, где через какие-то двадцать с чем-то лет вырастут роскошные особняки, и, конечно же, забил пару не самых плохих голов.

– Вот ведь… – с досадой пробормотал один из мальчишек команды противника, который был старше меня года на три, а то и на четыре. – От горшка два вершка, а туда же. Забивает.

– Это талант, – подал голос старик-сосед, который любил посидеть на скамье на краю нашего футбольного поля с сигареткой. – Ты, приятель, конечно, и сам недалеко от горшка оторвался, да только с мячом-то управляются не по возрасту и не по росту, а по таланту. Посмотри, у Ваньки мяч словно к ноге приклеивается. Если бы вы его не толкали да по ногам не били, он бы вам не два гола, а двадцать два забил! Да он против вас – что Эдуард Стрельцов против любителей!

Кто такой этот самый Эдуард Стрельцов, я тогда не знал, но почувствовал в словах старика похвалу, чем немедленно возгордился и даже передумал плакать. Двадцать два гола я, конечно, вряд ли сумел бы забить, но еще раза три засадить в чужие ворота был вполне способен. Как мне было обидно! Не только из-за того, что меня в самом деле и били по ногам, и сбивали с ног, – боль я к тому времени терпеть уже научился. Но особенно меня бесило, когда хватали за шиворот! Тут уж никакое умение не помогало. Если бы вот так за шкирку, как котенка, хватали того же Пеле или Марадону, да еще и пытались приподнять над полем, ничего бы у этих футболистов не вышло, а я все-таки два гола забил!

Дома мама, как обычно, загнала меня в душ, потом вытерла большим полотенцем и принялась наряжать в новую школьную форму и собирать вместе со мной портфель. Отец пришел с работы отчего-то мрачнее обычного и наше занятие не поддержал. Только заметил, что тащить в школу особенно ничего не нужно: листочек, ручку да дневник в лучшем случае. А вот обратно придется нести кучу учебников.

– Так уж и кучу? – усомнилась мама, отчего-то с тревогой глядя на отца. – Первый класс же. Откуда там много учебников?

– Так всегда бывает, – заметил отец. – Маленький человек – много учебников. Большой человек – справляйся вовсе без учебников…

Они потом еще долго о чем-то говорили на кухне, и я сквозь сон слышал и восклицания мамы, и ответное гудение папы, но тогда мне казалось, что все это связано с одной из тех неурядиц, что рассасываются сами собой. Возможно, я даже думал об этом, засыпая. Или не думал, а наполнил этими размышлениями собственное прошлое через много лет. Но в тот день я еще не знал, что мое счастливое детство действительно подходит к концу.

На следующее утро мне нужно было идти в школу.

Отца дома не оказалось. Он уехал по своим делам задолго до того, как я проснулся. У мамы были красные от слез глаза, но она встретила меня улыбкой и показала на роскошный букет на столе.

– Собирайся. С сегодняшнего дня ты первоклассник.

«Еще нет, – подумал я. – Я собственную школу-то пока что видел только издали!» Но все равно тут же стал спешно собираться, пытаясь вспомнить, в каких классах учатся мальчишки, что гоняли вместе со мной по луговине мяч. Может, кто-то из них попадет со мной в один класс? Вот было бы здорово!

От нашего дома до школы было не так уж и далеко – не больше пары километров, но мама справедливо решила, что пешком – слишком долго. В очередной раз проверив, как я выгляжу, она завела свою машину и позволила мне занять сиденье рядом с собой.

– А где папа? – спросил я, искренне радуясь, что сижу на «штурманском» месте. – Он приедет?