Выстоять и победить

Расчёт командира орудия Александрова и наводчика Атрепьева подбил три вражеских танка. Ещё три танка подбило орудие командира Михальченко и наводчика Сарова. Подносчик снарядов Иванов сжёг танк, бросив в него бутылку с горючей смесью. Семь фашистских танков уничтожила батарея. Хорошо дрались гвардейцы! Шестнадцать танков, много солдат и офицеров потерял противник в Моздоке.

В ночь на 25 августа по приказу командования батальон переправился через Терек, занял позиции в районе станицы Терской и готовился к новой встрече с врагом. Настроение у людей было хорошее, боевое. Жаль только, что в том бою смертью храбрых пал комбат Коваленко…

Специальный корреспондент «Красной звезды» майор Милованов находился в третьем батальоне, когда шёл бой за Моздок. Одним из последних – вместе с комиссаром батальона Фельдманом – майор уходил из города и написал статью «Стойкая оборона гвардейцев» («Красная звезда», 9 сентября 1942 г.), в которой описал героизм третьего батальона.

Выслушав комбрига, я сказал:

– Хорошо дрались ваши гвардейцы. Спасибо им! Если и остальные батальоны будут драться также умело, так же мужественно, как третий, то за Терек мы фашистов не пустим. Нужно только шире использовать этот опыт. А теперь – пора в окопы, на берег Терека!

Мы отправились в первый батальон, которым командовал старший лейтенант Александров. Он занимал участок обороны там, где, по нашему мнению, противник намеревался форсировать Терек.

Чутьё солдатское

Западнее хутора Предмостного, почти у берега, на северной опушке густой рощи окопался один из взводов второй стрелковой роты. Командир взвода младший лейтенант Полозов, знавший каждую тропу, каждое дерево на своем участке, был замечательным проводником. Последовав его совету, мы очень скоро нашли место, оказавшееся отличным наблюдательным пунктом. Отсюда хорошо просматривался не только противоположный берег Терека, но даже Моздок и станица Луковская. Улицы и дворы, сады и огороды были забиты фашистскими танками, бронетранспортёрами, автомашинами. Вдоль всего северного берега противник интенсивно вёл сапёрные работы. Между Луковской и Моздоком было замечено постоянное движение. Чувствовалось: гитлеровцы готовятся к наступлению, хотя и стараются скрыть это. Именно на этом участке Клейст и решил форсировать Терек.

Замысел врага понимали не только мы с Красовским. Со стороны ближайшего ракитового куста доносились обрывки приглушённого разговора:

– Шастают, гады, туда-сюда. Носом чую, товарищ сержант, тут они переправляться надумали.

– Завидую тебе, Михайлюков, – откликнулся невидимый сержант, – мне бы такой прибор.

– Какой прибор?

– Ну, известно! Нос твой. Раз ты носом чуешь, где фашист переправиться надумал. Одна беда – времени твой нос не указывает. А то и любо-дорого – потянул носом и докладывай: «Фашист в районе рощи в 17.00 собирается форсировать Терек».

Захотелось взглянуть на этих наблюдательных, неунывающих ребят. И вскоре Полозов представил мне командира пулемётного расчёта сержанта Варигина и рядового Михайлюкова.

– Значит, уверены, что немец здесь будет форсировать Терек? – спросил я.

– Так точно, товарищ генерал! По всему видно, – ответил Варигин за себя и за Михайлюкова.

– А как же окопы? Ведь укрепляются фашисты, вроде бы обороняться собираются…

– Так это же для отвода глаз, товарищ генерал, – убеждённо заявил сержант.

– Ну, что ж, значит, хороший нос у рядового Михайлюкова, – рассмеялся Красовский. – Верно чует!

– И чутьё хорошее, и позиция для станкового пулемёта отличная, – согласился я.

Умело выбрал позицию и наводчик противотанкового ружья сержант Кузнецов. Он отрыл себе укрытие неподалёку от пулемётчиков. Чувствовалось, что люди трезво оценивают обстановку, не рассчитывают на лёгкую победу, но в тоже время уверены в себе и отлично знают своё дело.

В приподнятом настроении возвратились мы в Предмостный. Командир третьей роты старший лейтенант Карасёв детально ознакомил нас с её боевыми порядками. В беседах с бойцами и командирами мы провели здесь несколько часов. И каждое услышанное слово, каждый шаг всё больше укрепляли нашу уверенность в несгибаемости гвардейцев.

Партсобрание

Неизгладимое впечатление оставило у нас в тот день партийное собрание в роте ПТР. В её расположение меня пригласил политрук роты Аршак Шамирович Амбарцумян.

Недавно гитлеровцы подвергли Предмостный сильному артиллерийскому обстрелу. Дымились развалины домов. Бурое облако пыли висело над позициями, но надежно оборудованные траншеи и укрытия свели на нет усилия вражеской артиллерии. Тем не менее методический обстрел хутора продолжался – каждые десять-пятнадцать минут то здесь, то там рвались снаряды. К нам подошёл парторг роты ПТР сержант Данцев и, попросив у меня разрешения, обратился к политруку, доложил, что коммунисты роты собрались для проведения партийного собрания.

За домом с толстыми каменными стенами – шесть коммунистов роты, шесть бывалых воинов. Они пришли, чтобы принять в свои ряды рядового Прошина. Парторг Данцев встал и торжественно зачитал скупые строки заявления:

– «В грозные дни, когда решается судьба нашего славного Юга, когда над Родиной нависла серьезная опасность, я хочу идти в бой коммунистом…»

Вопросов Прошину не задавали. Коммунисты роты хорошо знали этого решительного, строгого к себе бойца. Парторг окинул взглядом коммунистов.

– Может, биографию? – спросил было кто-то вполголоса.

– Какая у него биография? – хмуро ему сказал Данцев. – Родился, учился, потом ушёл на фронт. Остальную его биографию мы лучше его самого знаем. Разве вот об обязанностях члена партии спросить его? Так опять же, одна у нас сейчас обязанность – фашистов бить! Выполнить приказ Верховного Главнокомандующего №227. Вот скажи, Прошин, что в приказе сказано?

– В приказе сказано, что «отступать дальше – значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования», – чётко процитировал Прошин.

– Какие будут предложения? – спросил Данцев.

Предложение поступило одно: принять рядового Прошина кандидатом в члены партии. И принято оно было единогласно.

По своим расчётам разошлись уже не шесть, а семь коммунистов роты ПТР…

Покидая расположение роты и направляясь в тылы первого батальона, мы с Красовским долго молчали, находясь под впечатлением только что прошедшего партийного собрания. Мы сознавали, что тысячи и тысячи воинов в эти грозные дни навсегда связывают свою жизнь с партией, в единстве с ней черпают они силы для борьбы с ненавистным врагом. Это было залогом нашей будущей победы.

Сюрприз

Из задумчивости нас вывели два сердитых голоса.

– Не по-хозяйски цэ – выкидывать обед! – доказывал густой бас с украинским акцентом. – Що ему зробится, если он три часа простоит? Га? Товарищ военфельдшер?

– Вы, Алексеенко, со своей бережливостью личный состав отравить можете, – возражал мелодично девичий голосок. – Категорически запрещается хранить готовую пищу больше часа.

Красовский рассмеялся:

– Теоретический спор пищеблока с медициной. Сержант Алексеенко – человек бережливый, а Галя Майская – суровой медицинский контроль.

В этот момент порыв ветра донёс до нас такой аппетитный запах, что мы с Павлом Ивановичем тотчас встали на сторону бережливого сержанта. Девятичасовая «прогулка» по переднему краю весьма способствовала возникновению симпатии к повару. В особенности, если это такой мастер своего дела, каким оказался сержант Алексеенко. Его обед превзошёл все наши ожидания.

Возвращаясь в штаб корпуса, я невольно перебирал в памяти разговоры с людьми. Снова и снова вспоминал зоркого красноармейца Михайлюкова, погибшего командира третьего батальона капитана Коваленко и его мужественного друга старшего политрука Фельдмана. Почти физически ощущал я прилив новых сил, словно концентрировал в себе гигантскую энергию огромной массы людей, охваченных единым стремлением выстоять и победить! И меня уже не так тревожило то, что именно у Предмостного гитлеровцы нанесут свой первый удар. В направлении удара я теперь нисколько не сомневался. А в штабе корпуса меня ждал сюрприз.

– Вас тут, товарищ генерал, гость дожидается, – сообщил полковник Глонти.

– Откуда?

– С того берега.

– Не понимаю. Что за гость?

– Обер-лейтенант! – выпалил, хитро прищурившись, начштаба.

– Перебежчик, что ли?

– Да нет. Разведчики 9-й бригады «языка» взяли. На западной окраине Луковской. И притом среди бела дня! Между прочим, они там нескольких немецких офицеров уложили. В том числе командира 668-го полка 370-й пехотной дивизии майора Кнута.