Выстоять и победить

Заслуженный военный специалист Российской Федерации

Кандидат политических наук

Лауреат Государственной премии Российской Федерации

имени Маршала Советского Союза Жукова Г. К.

в области литературы и искусства

Часть 1.

НИ ШАГУ НАЗАД!

Глава 1.

ПОД МОЗДОКОМ

Принимаю корпус

В последний день августа 1942 года в доме на восточной окраине станицы Вознесенской, где располагался штаб 11-го гвардейского стрелкового корпуса, нас было четверо: командующий Северной группой войск Закавказского фронта генерал-лейтенант Иван Иванович Масленников, командующий 9-й армией генерал-майор Константин Аполлонович Коротеев, комиссар корпуса полковой комиссар Павел Леонтьевич Базилевский и я – только что назначенный командиром корпуса.

Формироваться корпус начал 3 августа 1942 года в городе Орджоникидзе. В его состав вошли 8-я, 9-я и 10-я гвардейские стрелковые бригады, 62-я отдельная морская стрелковая бригада, 513-й и 52-й миномётные дивизионы, 98-й гвардейский артиллерийский полк, 68-й гвардейский тяжёлый артиллерийский полк, 47-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион и 54-й пулемётный батальон. Но сложившаяся обстановка не позволила закончить формирование. Противник уже форсировал Северский Донец и продвигался к Сталинграду, овладел Ростовом, перешагнул через Дон и широким фронтом наступал на Кавказ. Поредевшие и измученные, наши части днём и ночью подвергались ударам его авиации и танковых клиньев. Вот почему уже 8 августа 1942 года корпус получил приказ выйти в район Моздока и приступить к подготовке обороны. Здесь части корпуса заканчивали формирование и постепенно «врастали» в боевую обстановку, с каждым днём накалявшуюся всё больше.

25 августа танковые части противника овладели Моздоком, армия Клейста вышла к Тереку на участке от Ищерской до Прохладного. Сюда, в район Моздока, немецкое командование стягивало части 40-го танкового и 52-го армейского корпусов. Оба корпуса входили в состав 1-й танковой армии противника. Поддержанная авиацией, эта армия готовилась нанести удар из Моздока на станицу Вознесенскую, затем – вдоль Алхан-Чуртской долины – на Грозный и Баку. Частью своих сил враг готовился наступать на Орджоникидзе и далее, через Крестовый перевал – на Тбилиси.

Клейсту противостояли войска Северной группы Закавказского фронта. В центре группы – на участке Аду-Юрт – Арик – занимала оборону 9-я армия, в составе которой на участке Бено-Юрт – Сухотский оборонялся 11-й гвардейский стрелковый корпус. Его соседом была 389-я, а слева – 151-я стрелковые дивизии. Боевой порядок корпуса был построен в два эшелона: в первом – вдоль южного берега Терека – занимали оборону 10-я, 8-я и 9-я гвардейские стрелковые бригады, а во втором – на рубеже Чумпалово, Красная Горка, Чеченская балка (ныне Предгорное) – 62-я отдельная морская стрелковая бригада.

Перед нами на столе лежала карта. На ней чётко были обозначены боевые порядки наших частей и группировка войск противника. О сосредоточении войск противника, его намерениях имелись и другие сведения. Анализируя эти данные, мы отлично понимали: да, враг пока сильнее нас, у него значительные преимущество в танках и авиации. Но мы понимали и главную свою задачу: выстоять! Поэтому, докладывая о вступлении в командование корпусом, я просил генерала Масленникова усилить корпус противотанковыми средствами. В том числе хотя бы одним танковым батальоном. Но Иван Иванович Масленников просьбу мою отклонил.

– Воевать надо не числом, а умением! – сказал он мне несколько раздражённо и уехал.

Вскоре ушёл и генерал Коротеев. И на мои плечи всей тяжестью легла ответственность за судьбу корпуса, за все его успехи и поражения, за жизнь каждого бойца и командира.

Надо было посоветоваться со своими ближайшими помощниками о том, что следовало ещё сделать для укрепления обороны корпуса. Кроме оставшегося со мной комиссара Базилевского, в горнице собрались начальник штаба корпуса полковник Михаил Варламович Глонти, начальник артиллерии подполковник Наум Борисович Лившиц, корпусной инженер майор Семён Гаврилович Кушнир, начальник оперативного отдела капитан Тимофей Николаевич Дроздов и некоторые другие офицеры штаба.

Обстановка была ясна. Нашим врагом номер один были 3-я и 13-я танковые дивизии противника. Они сосредоточились в районе Моздока и могли двинуть против нас двести – двести пятьдесят машин. Против такой силы надо выстоять! Но в нашем корпусе не было ни одного танка. Вся надежда возлагалась на артиллерию и минные поля, которые будут созданы подвижными отрядами.

Майор Кушнир напомнил о том, что не следует забывать о противотанковых гранатах и бутылках с горючей смесью.

– Противотанковая граната, – сказал Семён Гаврилович, – брошенная с пятнадцати метров, подорвёт танк. Только бы под гусеницу попала или под днище. Ну, а если пропустить танка над окопом и бросить на жалюзи бутылку, двигатель вспыхнет, и танк сгорит. В третьем стрелковом батальоне так делали во время боёв в Моздоке. Комиссар батальона старший политрук Фельдман собственноручно сжёг таким образом один танк.

Павел Леонтьевич, комиссар, задумчиво потёр подбородок, помолчал.

– Подпустить на пятнадцать… – заговорил он охрипшим голосом. – Или пропустить надо окопом. Это какое же мужество надо иметь…

– Такое мужество нам нужно как воздух! – горячо вступил в разговор полковник Глонти. – Оно нам нужно, чтобы выполнить приказ Верховного Главнокомандующего: «Ни шагу назад!». А это сегодня главное, в этом сегодня смысл всей нашей жизни. И надо не только выстоять, не только удержать свои позиции. Надо при этом нанести врагу чувствительный удар. Тем временем и подкрепление подойдёт. И погоним тогда фашистов с нашей земли…

Когда совещание закончилось, все разошлись по своим местам. Собрав офицеров политотдела, вскоре отбыл в войска и комиссар корпуса. Я был глубоко убеждён в прекрасных деловых качествах этого чуткого и умного человека. Одно дело – орудия, мины, снаряды… и совершенно другое – душа солдата. А Базилевскому предстояло привести «в боевую готовность» именно это, самое грозное, оружие. Но была у комиссара и такая опора, как коммунисты и комсомольцы. Они сами встанут в первых рядах истребителей танков и сумеют повести за собой остальных воинов.

Распростившись с товарищами, в третьем часу ночи я буквально свалился в постель. Однако, несмотря на страшную усталость, заснуть не мог: тревожило наше бессилие перед авиацией противника. Корпус был начисто лишён зенитно-артиллерийского прикрытия – противовоздушная оборона могла носить только пассивный характер… К исходу четвёртого часа, отбросив безнадёжные попытки хоть на короткое время уснуть, стал натягивать сапоги. Решил поехать в боевые порядки 8-й гвардейской стрелковой бригады, занимавшей оборону на главном направлении по южному берегу Терека против Моздока.

«Мессер»

Широкая грейдерная дорога стлалась под колеса машины. Порывистый ветер поднимал в воздух белёсые клубы пыли. Со стороны Терека изредка доносились разрывы снарядов.

– Что-то больно тихо сегодня, товарищ генерал, – негромко заметил водитель, покосившись на гребень Терского хребта.

– В каком смысле тихо?

– «Мессеров» не видно. Они тут всё время крутились, гады жёлтомордые… Ох, накликал!

Действительно, откуда-то из-за Сунженского хребта, со стороны наших тылов, появился и понёсся над дорогой «мессершмитт». Поначалу мы было предположили, что он просто возвращается из разведывательного полёта. Но водитель был, видимо, иного мнения. Глаза его сузились, он весь напрягся, вцепившись пальцами в баранку:

– Гоняться будет, гад!..

И точно. Резко сбросив высоту, «мессер» пошел на нас. Огненные трассы хлестнули из крыльев стервятника по одинокой машине. Но водитель каким-то неуловимым движением бросил её в сторону. Он был мастером своего дела, этот немолодой шофёр, и не раз встречался с фашистскими истребителями, вылетавшими на «вольную охоту». Так или иначе, а из шести атак «мессера» ни одна не увенчалась успехом. Трассы проходили то сзади, то справа, то слева от нашей машины, мчавшейся по полю зигзагами. Наконец, расстреляв боезапас, фашист улетел. И мы продолжали путь. Только на лицах появился густой слой пыли. Наш вид встревожил командира бригады Павла Ивановича Красовского.

– Что случилось, товарищ генерал?

– Да вот «мессер» гонял нас по полю. К тебе в бригаду пускать не хотел, – пошутил я. – А как дела у тебя обстоят? Докладывай обстановку…

Гвардейцы третьего батальона

Подполковник Красовский толково ознакомил меня с боевыми порядками бригады, рассказал о третьем батальоне, который оборонял Моздок как предмостное укрепление в течение трёх суток.

Выяснилось следующее.

22 августа противник атаковал позиции батальона небольшой группой танков. Эта атака была сравнительно легко отбита. На другой день танков стало больше, но и новую атаку батальон отбил. А 24 августа противник двинул при поддержке артиллерийского и миномётного огня уже шестьдесят танков и мотопехоту. Но гвардейцы третьего батальона проявили в бою необыкновенное упорство, мужество и героизм.

В город прорвалась группа танков. Две головные машины подбили бронебойщики. Один танк сжёг комиссар батальона старший политрук Григорий Яковлевич Фельдман, бросив на него из-за забора бутылку с горючей смесью.

В то же время, с другой стороны, на окраину города ворвалось шестнадцать вражеских танков. Старший лейтенант Куличенко подкрался под прикрытием дома к головной машине и швырнул бутылку на её моторную часть. Танк загорелся.

Красноармеец Рыковский поджёг один танк, а второй подорвал противотанковой гранатой. Остальные машины противника вынуждены были маневрировать и напоролись на первую батарею нашего противотанкового дивизиона. В это время появились три немецких мотоцикла. Рыковский открыл по ним огонь из автомата и уничтожил два расчёта, с третьего мотоцикла в Рыковского полетела граната. Боец успел перехватить её и бросил обратно. Взрыв уничтожил и третий мотоцикл.

В том бою отличилась батареи 45-миллиметровых орудий из противотанкового дивизиона бригады. Командир дивизиона капитан Аршинников и комиссар старший политрук Дерябин в своём приказе от 26 августа 1942 года написали:

«За самоотверженность в борьбе с немецким фашизмом, проявленную при этом отвагу и мужество личному составу первой батареи объявляю благодарность.
Особо отличившихся в борьбе с немецкими оккупантами следующих товарищей представить к правительственной награде:
1. Политрука В. Я. Жицкого.
2. Старшего сержанта М. Ф. Михальченко.
3. Сержанта П. С. Александрова.
4. Ефрейтора В. И. Сарова.
5. Красноармейца С. Ф. Атрепьева.
6. Красноармейца К. С. Иванова…»

И было за что.