беспечно и неторопливо
к садовой лавке припадать
между ромашек и крапив,
где каждый полдень
был счастлив.
314 Терем
Ах, высокий терем –
не достать коню!
Не входить же в двери
мне – богатырю!
Провалиться в ады,
как она глядит!
Вот таких бы надо
лить кариатид,
чтобы заунывность
наших серых стен
красила наивность
романтичных сцен.
315 Караты инея
Разделения лёгкая линия
утомлённостью седины
миллионы каратов инея
собирает у тишины,
чтобы выкупить всем согласья
на бесценность её лучей
из полосок простого счастья
в неизбежности грустных дней.
316 Двенадцать осеней
Уже и третий мчится век,
как мы сошлись в достойном споре –
сколь много значит Человек
на берегу громады моря.
Правнук балтийских рубежей,
он сердцем пылким русофила
воспел отеческий лицей
уже «Русланом и Людмилой»,
но блеск летучих эпиграмм,
глумивший синие надзоры,
определил окраин горы
«превозмутительным» стихам.
Ещё в пути его «Евгений»,
его баталии Петра,
и мрак «Борисовых» мучений,
и карт безумная игра.
Ещё, подобен Дон-Гуану,
бежит сердечного венца,
но, здесь, он равен океану
в мятежном замысле Творца,
где мы – поэзий пилигримы,
в печальной паузе страны,