Ангел из прошлого

Ангел из прошлого
Юлиана Лайм

Юная художница-сирота, живущая в детдоме, знает: ее отец жив. Но ей никто не верит, считая сумасшедшей. Получит ли Сима то, о чем так сильно мечтает, или оставит иллюзии ради счастья человека, который в ней очень нуждается?

Юлиана Лайм

Ангел из прошлого

Мужчина в черном пальто

Не успела Сима ступить на покрытую инеем дорогу, как тут же появился он. Мужчина в длинном черном пальто. Его фигуру можно узнать даже издалека: не спутаешь ни с кем. Каждый раз он будто нарочно выжидает, чтобы выйти на улицу в одно время с Симой и испортить ей прогулку. Он будто заодно с теми, кто утверждает, что она никогда не найдет отца.

Пальцы рук покусывают мелкие противные мушки страха, ноги наливаются тяжестью. Сейчас бы убежать обратно ? пролезть между широкими прутьями приютского железного забора, тайком войти через черный ход со сломанным замком, забраться на последний третий этаж и оказаться в безопасном месте ? подсобной чердачной комнатке. Но вместо этого Сима прячется под ближайший подъездный навес многоэтажной общаги и забивается в паутинный сырой угол.

Незнакомец приближается. Его прихрамывающая походка отбивает неровный такт в ушах, хотя из убежища за деревьями виднеется только маленький квадратик дороги, и там никого нет.

Сима кладет голову на колени, закрывает глаза и словно попадает в другой мир. Легкой быстрой походкой к ней идет высокий молодой мужчина в синих спортивных штанах и такой же ветровке ? совсем не по погоде. Он улыбается, а его большие голубые глаза будто излучают свет. Сима с трепетом смотрит на него и протягивает руки.

– Папа?

Он подходит, наклоняется, закрывая ее собой от всего враждебного и пугающего.

– Я с тобой, я тебя не брошу, – говорит он красивым бархатным голосом. От него пахнет полевыми цветами, свежей древесиной и масляными красками. Сима порывисто обнимает его, но ее руки захватывают лишь пустоту.

Она изумленно открывает глаза.

Рядом никого нет.

Только шаги мужчины в пальто раздаются так громко, будто звучат в ее голове.

Сима всем телом прижимается к стене, не обращая внимание на сырость и грязь. Хотя этого можно не делать. Неважно, заметят ее или нет. Главное – она не увидит  незнакомца даже мельком.

Для этого достаточно снова спрятать лицо в колени и крепко зажмуриться.

Но когда идешь по дороге – лучше держать глаза открытыми. Иначе можно упасть. Или, что еще хуже – налететь на человека.

Или – налететь на этого человека.

Сима передергивает плечами, плотнее укутываясь в линялую коричневую курточку со стразами. Не потому, что продрогла, хотя и это тоже. Просто однажды случилось то самое, что хуже некуда. И теперь достаточно лишь подумать об этом, чтобы ее снова затрясло от ужаса.

***

Это произошло примерно год назад, тоже зимой, только тогда был не мороз, а слякоть, и лужи хлюпали под ногами. Сима помнит, как сейчас: ее собрались переводить в новый детдом. Не в больницу, не в интернат для отстающих, а в самый обыкновенный детский дом для обыкновенных детей. И не в какую-то захолустную деревню или старенький городок – таких она перевидала множество. На этот раз ее везли в самое сердце Золотополя.

Столица! Душа замирала, когда Сима представляла огромный город с таким красивым звучным названием. Ей виделись гигантские небоскребы с сияющими на солнце окнами, роскошные парки с аттракционами, много зелени, много машин, много людей – все, как в одном из фильмов, куда их однажды сводили на какой-то праздник. Сима до сих пор помнит свой восторг: цветные картинки плясали перед глазами и будто кричали яркими красками, что все ее мечты непременно сбудутся, иначе и быть не может. «Золотополь», – повторяла она про себя, засыпая, и хотела, чтобы ей приснился папа, живущий в одной из величественных золотистых многоэтажек. Наконец-то! Сердце волновалось и трепетало от предвкушения встречи. Где же еще такому талантливому художнику находиться, как не в столице с миллионом возможностей?

В дороге Сима заснула. Может быть, потому, что ей приказали выпить ту самую таблетку – одну из тех, которые она раньше благополучно прятала под матрас или выбрасывала в окно, пока никто не видел. Но на этот раз номер не удался: вреднопакостная медсестра напоследок сама проследила, чтобы она не только проглотила, но и запила предательский белый кружок, похожий на маленькую пуговицу, оторванную с белой праздничной блузки. И как ни силилась Сима держать глаза открытыми, они все же закрылись, и она пропустила торжественный въезд в Золотополь. Конечно, никто с фанфарами ее не встречал. А когда ее грубо пнула в бок одна из воспитанниц, которую тоже везли в новый детдом, Сима открыла глаза и резко выпрямилась.

Первое, что она увидела – панельную многоэтажку, похожую на башню, с единственным подъездом и маленькими окнами, которые смотрели серо, мрачно, как исподлобья, и уж точно не отливали золотом. Она шпилем поднималась в небо и возвышалась над приземистым трехэтажным домом из темно-красного кирпича, построенном в старинном стиле, отчего  выглядел еще мрачнее невзрачной многоэтажки. Дом окружал двухметровый железный черный забор с жесткой сеткой. А между ним и «шпилем» скромно пролегала узенькая щербатая дорога, по которой едва ли разминутся два автомобиля.

Выйдя из бусика, Сима тут же вдохнула сухой и холодный воздух, который больно резанул горло. Конечно, это не Лазурит, приморский городок с его влажным мягким климатом, откуда их привезли, и где она прожила целых два года – настоящий рекорд, если учесть, что дольше года ее нигде не держали. Или не выдерживали. Ну кто как говорил, это неважно. Важно то, что теперь она жила в столице – пусть и не в самом ее сердце, а на окраине, на отшибе, что тоже неважно. И то, что ее привезли в детдом для детей со странностями, а не в обычный, как обещали – пара пустяков. Если Лазурит Сима успела исколесить вдоль и поперек, то и этот город она покорит. Когда-нибудь. Она найдет отца, как бы он от нее хорошо ни прятался. А он и не прячется. Он ждет. Он просто не знает, где ее искать. Наверное, от отчаялся. Опустил руки. Потерял след.

Не страшно, ведь Сима скоро с ним встретится. Только бы найти брешь в этом неприступном заборе… А все остальное – дело времени.

Пережив привычные неприятности на новом месте, она занялась тем, чем занималась всегда – тайком сбегала на улицу и гуляла, вглядываясь в лица прохожих. Об этом районе ходили ужасные слухи, и конечно детдомовцев предупредили: ни шагу за ворота. Сима не испугалась. Ведь если все время чего-то бояться, можно не заметить, как состаришься. Симе в ее шестнадцать это, конечно, не грозило, но услышав от кого-то забавное выражение, она всерьез задумалась. И решила, что бояться ей некогда: отец и так слишком долго ее ждет.

В общем-то, не происходило ничего странного и необычного до тех пор, пока она не увидела этого человека. Когда его темная фигура показалась издалека, Симу внезапно охватила тревога, которая странным скрипучим голосом подсказывала внутри, что надо немедленно свернуть на другую дорогу или вообще вернуться в детдом. Но тогда это показалось таким надуманным и глупым, что Сима не прислушалась и смело продолжила путь.

Что можно сказать о человеке, который носит все черное? Наверное то, что он консервативен, немного замкнут в себе и любит классику. Если уж говорить об одежде, то люди в белых халатах – вот, кого следует опасаться. Еще какую-то гадость вколют, от которой мозги, как не родные становятся. Было дело, проходили. И не раз. А хромающие мужчины в черном пальто с высоко поднятым воротником совсем не страшные. Совсем. В них нет ничего особенного, странного и…

Сима так увлеченно рассуждала сама с собой, будто объясняла лучшему другу, почему не стоит бояться “просто людей на улице” и почему врачи дурдомов вообще не люди, а монстры, облаченные в белое, что попросту не видела, куда идет. Она даже не закрывала глаза, а хотя может и закрывала, чтобы удобнее думалось.

Это произошло так быстро, что Сима не поняла, как, где и что. Она налетела на высокого мужчину в черном пальто и столкнулась с ним так сильно, что тот пошатнулся, разве что не упал. Сима быстро отскочила и вместо того, чтобы взять ноги в руки и бежать, что было бы вполне разумно, остановилась и посмотрела на него.

Ох, лучше бы она этого не делала!

Она увидела перед собой страшное лицо, исполосованное неровными шрамами. А огромные полубезумные глаза с яркими, будто светящимися белками, горели таким отчаянием, что Сима завопила, сорвалась с места и побежала, не разбирая дороги.

Она бежала, не чуя ног, пока не оказалась в подворотне, где никогда не была. Сима опустилась на корточки, прислонилась спиной к стене грязно-розового оттенка и замерла. Ее всю трясло, но не от холода. Она не могла даже объяснить, что ее больше испугало ? шрамы на лице того незнакомца, или его горящий взгляд, полный отчаяния и боли. Немного успокоившись, Сима решила, что этот человек ? сумасшедший. Или у него случилось какое-то горе, оттого он смотрел так, будто внутри него был личный ад. Она старалась прогнать его образ из памяти, но он никак не уходил, сколько она ни трясла головой. Даже папа не появлялся, наверное, ему тоже стало страшно. Или он рассердился, что его дочь струсила – ведь она всегда была смелой и не сдавалась, что бы ни произошло. Или решил, что она уже взрослая и может сама разобраться с проблемой, в которую вляпалась по глупости.

Когда Сима окончательно пришла в себя и огляделась, то увидела, что сидит у полуразваленного дома рядом большой свалкой и несколькими мусорными баками. Проблемы только начинались. Переваливающейся походкой к ней приближался некто грузный, в обвисших штанах и куртке, напоминающей лохмотья. Несмотря на это, он довольно-таки быстро двигался. Рыжие грязные космы падали ему на лицо, а большой пивной живот не внушал доверия.

Про таких маньяков она наслушалась всяких жутких историй в детдоме. Ну когда ее еще не отселили на самый чердак и разрешали сидеть в общей комнате вместе со всеми. Тогда ей казалось, что это просто сказки для запугивания малышей. Но теперь Сима понимала: это вторая ошибка за день, а может не только за день, а и за всю жизнь. Ведь прямо сейчас можно было сидеть в своей каморке, смотреть старенький телевизор, кутаясь в ветхий, побитый молью плед, и радоваться, что в такой пасмурный, промозглый день не нужно никуда идти.

Только вот сожалеть о чем-то было поздно. Толстяк уже нависал над ней, и от него сильно разило спиртным.

Вскочить и убежать? Надо было думать раньше. Позвать на помощь? Бессмысленно кричать в этом захолустье, ее не услышат, по крайней мере – нормальные люди. Чувствуя слабость во всем теле и подкатывающую к горлу панику, Сима крепко зажмурилась и закрыла руками лицо.

– Ай-ай-ай, – услышала она над ухом, после чего последовало цоканье языком. – Такая молоденькая и без дома осталась! Что в мире творится-то!

Сима несмело убрала ладонь ? не издевается ли он? Прямо перед ней стоял этот самый «маньяк» и смотрел на нее с сочувствием. Мешки под его мутными зелеными глазами выдавали алкаша со стажем. Он еле держался на ногах, но совсем не собирался её пугать или обижать.

– А у меня ничего нет, – посетовал он. – Даже хлеба.

Он начал рыться в безразмерных карманах штанов, пытаясь при этом удержать равновесие, но поскользнулся и плюхнулся на спину. Сел, скорбно качая головой.

– Вот видишь, – с пафосом произнес он, – до чего докатился!

– А кто вы? – несмело спросила Сима.

– Бомж Федот! – провозгласил новый знакомец, пытаясь подняться на ноги. – Вот увидишь, я раздобуду для тебя хлебца и выпить чего-нибудь. Пойдем, тут неподалеку такая ночлежка – просто царские палаты! Вот.

– Нет, не нужно, – поспешно отказалась Сима.– Я тут папу ищу. Не могли бы вы мне помочь?

После этого короткого разговора она совсем перестала бояться. С новым знакомцем, как ни странно, сразу легко завязалась беседа, и он над ней не смеялся, как другие взрослые. Кажется, ему можно было доверять. Сима тут же ему рассказала, как нечаянно столкнулась с мужчиной, лицо которого исполосованным шрамами, и как сильно он ее напугал.

– А, да это Фролыч, – обыденным тоном ответил Федот. – Ходит все тут, ходит… Но ты не бойся, я за ним давно наблюдаю. Он просто гуляет и никого не трогает. Вот.

Хотя Сима почти не сомневалась, что бомж говорит правду, все же решила для себя, что Фролыча будет обходить десятой дорогой. Совсем не хотелось снова увидеть его безумный взгляд, будто направленный ей в душу, и заново испытать пережитый ужас.