Амир Икам. Третья книга романа «Икам – легенда легиона»

Чтобы скрыть от офицера свою растерянность и гнев, Анастас отвернулся в сторону города.

Из-за спины раздался жизнерадостный голос молодого адъютанта

– Осмелюсь доложить, Посольская делегация уже находится у Храма и сейчас повернет к цитадели. Я отсюда вижу белую одежду Мансура, а рядом, должно быть и сам Генерал Халид. Прикажете выстроить почетный караул для встречи Делегации.

Чтобы прийти в себя и не потерять лицо перед подчиненными, комендант, не оборачиваясь, только несколько раз кивнул головой.

– Да, мой Генерал!

Когда шаги офицера стихли, комендант бессильно присел на выступ стены и в отчаянии, схватился за голову.

* * *

Ворота цитадели были гостеприимно раскрыты. Во дворе цитадели их встретил небольшой отряд рослых воинов в блестящих доспехах с серебряными щитами с красными кистями на блестящих шлемах. Говорят, что этих воинов Ромеи нанимают за большие деньги в северных странах. Они готовы служить за серебро, кому угодно и не боятся смерти в бою. Воины-северяне молятся своим языческим богам, но служат верно, и каждый патриций, считал своим долгом, нанять в свою личную охрану, отряд северных варваров, для престижа и безопасности.

Воины Халида, вели себя уважительно и сдержанно. Считая себя гостями, они не могли не признать искусство хозяев, создавших такое великолепие из камня в виде дворца, храма и крепости, куда их пригласили. Из гордости, они не высказывали восхищения великолепным оружием и одеждой ромеев, строгим, но роскошным убранством комнат их дворца, подавляющей росписью его стен и потолков.

Отряд Халида остался у своих лошадей, во дворе Цитадели. А сам Халид, с военачальниками, назначенными для заключения Договора о признания городом подданства Калифу, в сопровождении Казначея и, наскоро собранных, членов Городского Совета, направились в зал Собрания. Секретари Городского Совета, оставленные без руководящих указаний своих вельможных начальников, решили, что это помещение является наиболее подходящим, для работы делегации. Тронный зал для приемов, был более просторным и парадным, но в нем не было стульев и кресел для гостей. А предложить арабам сидеть на полу, для секретарей, показалось глупостью, граничащей с изменой. Поэтому, они направили Мансура с его гостями в зал Собрания Городского Совета, который, наскоро, украсили только ковром на полу и парчовыми подушками, брошенными на скамьи, стулья и кресла. Ярко горящие свечи придали помещению необходимую торжественность.

В зале их встретил Комендант, не сменивший свой повседневный наряд, чтобы не давать повода злопыхателям, обвинить его в чрезмерной почтительности к арабам. Чтобы придать встрече необходимую официальность, он дополнил своё одеяние, простым серебряным венком из дубовых листьев, полученным им в годы молодости, за смелость в бою. Эта награда была, по-своему, дорога ему, и он любил надевать её в домашней обстановке.

В просторном зале Собрания Городского Совета места хватило всем. Ромеи и арабы чинно расселись полукругом, напротив друг друга. Казначей был удивлён, что охрана Генерала не чинясь, заняла места рядом с Халидом.

Сам Мансур занял место справа от Патрикиоса Анастаса. Справа и слева от них заняли привычные места остальные чиновники городской администрации.

После положенных цветистых приветствий и славословий, приступили к обсуждению Договора. Анастас тяготился создавшимся положением и считал, что, в любом случае, ему не избежать Имперского суда за потерю города. Он решил всю ответственность переложить на Казначея, которого эта ответственность, вполне устраивала. Мансур предложил, внести в первоначальный текст договора ряд поправок. Они касались, права горожан пасти свой скот в пригороде, праве городских купцов торговать на арабских территориях, признавших власть Калифа, и разрешении чиновникам имперской администрации, отложить свой отъезд на год, для организованного сбора налогов, для уплаты джизьи.

Эти поправки не вызвали возражений у членов арабской делегации. Как новые подданные Калифа, горожане, конечно же, имели право пасти свой скот на городских землях. Все подданные Калифа имели право беспрепятственной торговли на мусульманских землях. А стремление Ромейских чиновников остаться в городе, в качестве добровольных гарантов своевременной выплаты дани, могло только приветствоваться.

Не встретив возражений у членов Арабских представителей, Договор был быстро переписан набело проворными секретарями-писцами. Громко и торжественно зачитанная вслух для всех присутствующих, грамота легла на стол перед Халидом.

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

Это – охранная грамота (китаб ал-аман) Анастасу сыну Нестора, и жителям Димашка. Это то, что даровал Халид ибн ал-Валид жителям Дамаска, когда вступил в него, его ромеям, его персам и арабам, им самим, их имуществу, их церквам и их домам внутри города и вне его, и их мельницам. Их городская стена не будет разрушена, и ни в одном из домов не будут селиться. Ромеям [дозволяется] пасти их стада на расстоянии до пятнадцати миль от них, но они (ромеи) не будут останавливаться в обжитых селениях. А когда пройдет месяц раби» и джумада вторая, (через год) то они уйдут куда захотят. А тем из них, кто примет ислам, – то же, что и нам, и на них те же [обязанности], что на нас. А их купцам разрешается ездить куда хотят, по областям, с которыми мы заключили договор; те же из них, кто поселится постоянно, должны платить джизью. Им в этом покровительство (зимма) Аллаха и покровительство его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, и халифов, и верующих.»

Взяв тростниковое перо и аккуратно написав свое имя, Халид ибн аль-Валид приложил к пергаменту свою печать.

Вслед за ним, пергамент подписал и скрепил своей печатью Амир ибн. Аль-Ас, Ийад ибн Ганм и Йазид ибн Абу Суфйан. В этот момент стало известно, что ко дворцу прибыл Абу Убайда. После неизбежного переполоха, он, бегло просмотрев Грамоту и поставил на ней и свою подпись и печать. Когда Абу Убайда занял место рядом с Халидом ибн аль-Валидом, на пергаменте поставили свои подписи присутствующие здесь Амиры тысячных отрядов Му'аммар ибн Гийас, Шурахбил ибн Хасана, Умайр ибн Саад, Йазид ибн Нубайша, Убайдаллах ибн ал-Харис и Куда'а ибн Амир.

Услышав прославленные имена арабских военачальников, Мансур и Анастас переглянулись. У обоих мелькнула крамольная мысль о том, что если бы их план о захвате удался, то одним ударом, они могли бы обезглавить всю арабскую армию завоевания. Встретившись взглядом, оба грустно, криво усмехнулись.

Когда подписанная Грамота вернулась к Халиду, тот выжидательно посмотрел на Мансура.

– Уважаемый Генерал Халид ибн аль-Валид и Уважаемые Генералы! Присутствие ваших славных воинов еще непривычно для жителей Дамаска. Мы опасаемся неконтролируемых ненужных эксцессов. Мы готовы к исходу дня, доставить к восточным воротам сто тысяч динаров в золотой монете в качестве контрибуции-джизьи, если вы готовы взять на себя обеспечение безопасности при доставке золота к воротам.

Казначей замолчал, глядя на Халида. Тот повернулся к Абу Убайда. Выслушав то, что тот, негромко, сказал ему, и, кивнув в знак согласия, громко произнёс.

– С того момента, как наши войска вошли в город, его жители находятся под защитой Калифа. Любая жалоба горожан на неподобающее поведение воинов, будет немедленно рассмотрена, и виновные будут наказаны по закону шариата. Как только деньги поступят к восточным воротам, и они будут пересчитаны и переданы в Ставку, все конные отряды Даррара будут выведены за городскую черту, а Анастасу ибн Нестору, будет передана эта охранная грамота. В восточных воротах отныне постоянно будет размещен «рабита» – арабский мобильный конный гарнизон. Охрана остальных ворот и стен возлагается на власти города. Проход через ворота города остается свободным для горожан.

Мансур предложил подкрепить силы, чтобы скрасить ожидание, пока будут доставлены деньги. Он также, попросил разрешения отлучиться, чтобы дать необходимые указания. Слуги сноровисто, стали приносить небольшие столики с закуской и напитками. Патрикиос Анастас, всеми силами старался сохранять вид радушного хозяина, понимая, что является залогом безопасности арабов и не сможет покинуть зал.

Мансура внизу встретила делегация купцов, готовых ссудить его золотом для уплаты контрибуции в обмен на гарантию неприкосновенности их домов и имущества. Мансур успокоил их, добавив, что его обещание, добиться для них права беспрепятственной торговли с арабами, он тоже выполнил. Получив указание у Казначея, Старейшины купеческих кварталов, прямиком направились к командирам арабских отрядов, стоящих на Прямой улице и потребовали себе воинов для охраны перевозимого груза. Те смогли только ответить, что тем придется самим доставить деньги к Прямой улице, с которой им запрещено сходить, и на которой им будет обеспечена полная безопасность.

Вскоре к восточным воротам потянулись ослики с ценным грузом, встречаемые арабскими воинами с искренним воодушевлением.

Через некоторое время, Мансур вернулся в зал и спросил совета у Халида и Абу Убайды. Он спросил, может ли он, взамен золотых номисм, именуемых арабами динарами, включить в состав выкупа, изделия из золота, такого же веса, или, может, заменить золото на серебро, по весу, из расчета одиннадцать килограммов серебра за один килограмм золота?

Абу Убайда привел в пример слова Пророка, который говорил, что обмен золота на золотую монету, является ростовщичеством, запрещенным для мусульман. А обмен золота на серебро – это обычная торговая операция, которая не является запретной. Поэтому, он готов засчитать в качестве джизьи, серебро вместо золота, по соотношению одиннадцать к одному. Получив такое разрешение, Мансур отправился к торговым старшинам, обрадовать их этой радостной вестью. После этого денежный поток к воротам усилился. Купцы торопились сбыть своё серебро, вместо золота. Абу Убайда и Халил, втайне, тоже были очень довольны такой сделкой. Дело было в том, что для выплаты жалования воинам, им серебро подходило больше чем золото. По указу Калифа Умара, на территории Халифата был определен курс – один золотой динар равен десяти серебряным дирхемам. Предложенный им ромеями курс, давал им, десять процентов прибыли. А считать деньги эти славные воины еще не разучились.

Но и купцы Дамаска вместе с Мансуром, оказывались в выигрыше. Дело в том, что на землях империи, золото ценилось выше серебра. И за один килограмм золота менялы охотно давали четырнадцать килограммов серебра. Но об этом, ромейские купцы предпочитали не распространяться. Как бы то ни было, но до полуденной молитвы, все золото и серебро, были доставлены к восточной башне, о чем гонцы поспешили известить своих полководцев.

К этому времени, хорошее угощение и вино привело и хозяев, и гостей в отличное состояние духа. Правда трудно было понять, кто был гостем, а кто хозяином.

Бойкие служанки, шныряющие по двору с подносами и кувшинами, своими острыми язычками, вгоняли в краску молодых степняков, сидящих у коновязи, непривыкших к такой девичьей смелости и свободе нравов. Он только крякали и смущенно качали головами, стараясь запомнить все услышанное, чтобы потом обсудить эти слова со своими, менее удачливыми знакомыми, у военных костров на привалах.

Употребление вина у арабов не являлось преступлением. Все помнили, что и сам Пророк, не был сторонником полного запрета этого напитка. Он лишь рекомендовал воздерживаться от молитвы в состоянии опьянения. Да и всем известно, что в Раю, в волшебных источниках течет не только вода и молоко, но и вино. Правда говорят, что оно не опьяняет. Но, кто его пробовал? Кто попробовал, тот уже не расскажет. А если и скажет, то кто, выпив вина, признает себя пьяным? Так что и арабы и ромеи, чтобы не обижать друг друга, отдали должное винам, из подвалов Патрикиоса Анастаса.

Услышав о готовности ромеев к передаче выкупа за город, засидевшиеся арабы засобирались домой. Всем хотелось быть поближе к деньгам. Тепло попрощавшись с Городской администрацией, Арабские военачальники направились к своим лошадям. В каменных стенах им было неуютно. Их души просились на простор.

Выход арабской конницы из города прошел буднично, без каких-либо стычек с горожанами, искренне удивленными такой необъяснимой сдержанностью степных разбойников, разительно отличающейся от бесцеремонности солдат Императорской армии.

У восточных ворот, под внимательными взглядами арабских военачальников, никогда в жизни не видавших сразу столько золота и серебра, деньги были взвешены и пересчитаны. После проверки, приглашенными ювелирами и золотых дел мастерами, монеты укладывались в кожаные мешки, которые тут же опечатывались печатями военачальников. Еще до восхода солнца, «золотой караван» под усиленной охраной вышел из городских ворот и направился в Монастырь. Было решено, что наутро в здании монастыря будет произведён делёж джизьи между командующими воинских групп, которые смогут разделить их между воинами своих отрядов.

В эту ночь, в Стане арабов молитвы салата произносились с особым воодушевлением. Многие воины, охваченные радостным волнением, так и не смогли уснуть до утра.

* * *

– Уважаемый Анастас, Ваши упрёки необоснованны и, потому, мне непонятны. О какой измене идет речь? Осмелюсь, напомнить Вам слова Фемела Катакалона, посланника Императора:

– «Вам разрешается вступить в переговоры с арабами и требуется, затягивать переговоры и удерживать их отряды возле города. Вам разрешается предложить Халиду ибн аль-Валиду выкуп, за его отказ от ввода войск в город, в размере годового городского взноса в императорскую Казну. Обещайте всё, что угодно, но удержите арабов в пригородах Дамаска».

А теперь, постарайтесь честно оценить результаты моей работы. Что же произошло? Город разграблен? Нет. Вы потеряли контроль над городом? Нет. Может быть, Вы и Ваши воины вынуждены покинуть город и пробиваться к побережью? Тоже, нет. Так, в чем же дело? В результате, блестяще проведенных нами, или, если хотите, Вами, переговоров мы, или, если хотите, Вы, сохранили для Императора Город и ваши войска. Вы сумели заставить арабов, сидеть под стенами Дамаска до прибытия сюда подкрепления из Центра, как Вам и было приказано. Но самое главное – и в этом моя заслуга, – Вы не взяли ни на себя, ни на Городскую администрацию никаких обязательств перед арабами и не подписали ни одного документа, который можно было бы поставить Вам в вину. Да, нам пришлось расстаться с золотом и серебром. Но, разве арабы не могли, сами забрать их силой, после того, как ваши, именно Ваши солдаты, отдали арабам и открыли им Восточные ворота Солнца. Насколько я помню, по вашему приказу, за охрану ворот отвечают, именно, Ваши солдаты, а воины городского ополчения – только за стены. Так что, давайте не будем ссориться. Мы выторговали у арабов год. А за год многое может перемениться в нашей жизни.

У нас не получилось совершить нападение на Генерала Халида? А кто сказал, что мы его готовили? А не было никакого покушения! Зачем вспоминать о неудачах?

Зато теперь, выплатив арабам сто тысяч динаров, мы сможем уничтожить Генерала Халида руками самих арабов. Нам достаточно просто пустить слух, что выкуп мы выплатили серебром. По законам Калифа Умара – сто тысяч динаров равны миллиону дирхемов. Но разве наши горожане интересуются законами Халифата? Можно не сомневаться, что в Ясриб уже доложили, о получении с города выкупа в миллион дирхемов. Мы, всего лишь, объявим горожанам, что выплатили арабам сто тысяч золотых динаров в серебряной монете. Любой ромей сам подсчитает, что арабы должны были получить и, значит, получили один миллион четыреста тысяч серебряных дирхемов. А вот когда слухи об этом, дойдут до Ясриба, то там заметят это расхождение в цифрах и у Калифа возникнет вопрос, а куда славный Генерал Халид подевал четыреста тысяч дирхемов, о которых говорят горожане Дамаска? Как Вы думаете, сколько времени после этого, Генерал останется на своей должности?

Так что, не отвлекайтесь на пустяки и организуйте, лучше, поиск и казнь всех преступников, бежавших накануне из тюрьмы. А то у них могут, некстати, развязаться языки и тогда уже до Генерала Халида дойдут ненужные, лживые слухи о неком Фемеле, и его банде разбойников, и их преступных планах. Давайте поскорее решим эту нашу внутреннюю проблему.

* * *

Даррар, узнав о том, что его, вместе с Икамом, вызывает в Ставку Халид ибн аль-Валид, предупредив об этом Икама, стал не торопясь, собираться к выезду. Встреча с прославленным полководцем никогда не пугала Даррара, для которого он всегда был лишь «дядей Халидом» – родственником и другом семьи. Да и Халид никогда не скрывал, что питает слабость к безрассудной смелости молодого родича.

Новость о предстоящей встрече с Командующим встревожила нашего героя. Он не искал встречи с Халидом, и сам факт, что тот заинтересовался одним из своих воинов, настораживал. Икам еще раз освежил в памяти все свои рассказы о своём легендарном прошлом, чтобы не попасться на противоречиях. Он уже знал, что люди в этом мире, с необъяснимой для наших современников серьёзностью, относятся к сказанным словам. Ложь и обман, считались здесь таким же смертным грехом, как и убийство. и людям, пойманным на обмане, восстановить свою репутацию, было уже невозможно. Сохраняя внешне полное спокойствие, Икам, оставив старшим в своем небольшом отряде Анвара, любезно попрощался с Кхаулой и, вместе со своим названным братом выехал в Монастырь, где находилась Ставка Халида.

Здесь уже спало шумное оживление последних дней, вызванное получением жалования для воинов армейских групп их командирами. Пятая часть, полученного в качестве джизьи, золота, двадцать тысяч золотых монет, с изображением Ромейского императора, были готовы для отправки в Ясриб. Они были тщательно пересчитаны, уложены в кожаные мешки и опечатаны печатями всех командиров армейских войсковых отрядов. После этого, военачальники Абу Убайда, Шурахбиль и Язид ибн Аби Суфьян для выплаты довольствия их воинам, получили золота и серебра на двадцать тысяч динаров каждый, и убыли в свои Станы.

Амиру ибн Аль-Аса на его отряд, Халид выдал деньги из той доли, которая была ему положена, как Командующему. В результате, воины отрядов Амира ибн Аль-Аса и Даррара ибн аль-Азвара получили жалованья даже чуть больше, чем в среднем по армии. Одной из причин огромной популярности этого полководца среди солдат, и было то обстоятельство, что он всегда находил возможность, выплачивать жалование своим мукатилам полностью и без задержки.