Девятый год черной луны

Я не стала уточнять, который из двух мужчин был Генрих, меня гораздо больше заинтересовало, как это я помогла Бубну выиграть тендер.

– Если ты помнишь, основная задача нового ролика – хорошенько напугать потенциальную аудиторию. Каюсь, мне удалось получить презентации конкурентов. Не окончательные варианты, но одни из самых последних. Моя была не хуже, но этого слишком мало, чтобы выиграть такой серьезный тендер. Нужна была изюминка, сверхидея.

Бубен хитро подмигнул:

– И тут я вспомнил про тебя.

Я по-прежнему не понимала, Влад это заметил и пояснил:

– Мне нужно было хорошо напугать их. И я вспомнил, как ты нагнетаешь атмосферу, когда злишься. Но я же не мог тебе все рассказать…

– Это почему же? – встряла я.

– По заказу ты злиться не умеешь, – чистосердечно признался Влад, – мне нужна была твоя концентрированная ненависть. Я подумал, на чем можно тебя зацепить. Вспомнил, что по гороскопу ты телец, стало быть, должна быть жадной. Ну… и попросил у тебя денег.

Он вытащил из портфеля листок бумаги и протянул мне:

– Вот, почитай… Это мне написал Генрих.

Я взяла листок. Генрих на вполне приличном русском сообщал Владу, что «ни один из представленных другими компаниями вариантов не вселяет чувства первобытного ужаса». «Казалось, что в помещении сейчас сверкнет молния и грянет гром». Я вернула листок Владу:

– Да он поэт.

– Он в первую очередь бизнесмен, – сухо отметил Влад, недовольный моей реакцией, – и он понял, что самая креативная идея у нас.

– А как ты потом будешь объяснять, почему созданный тобой ролик не «вселяет чувства первобытного ужаса»? Или ты пришел обговорить мой гонорар, чтобы я исполняла роль «первобытного ужаса» на показах для фокус-групп?

– А ты согласишься? – быстро спросил Влад, но тут же безнадежно махнул рукой. – Даже если согласишься, толку не будет. Ты ж теперь знаешь, в чем фишка.

В общем, мы с Бубном тогда помирились и больше по крупному никогда и не ссорились. Кстати, именно с того случая и началась его сногсшибательная карьера. По совету Влада я записалась на прием к психотерапевту, которая должна была научить меня управлять энергией. Вот уж не знаю, где Влад ее выкопал, но на первом же приеме выяснилось, что психотерапевт не любит слушать клиента, а любит поговорить, – рассказать случаи из своей практики. Может, кто другой и перенес бы это спокойно, но только не я. Бубен, давая мне не слишком лестную характеристику, в одном пункте точно не ошибся, – я человек жадный, и страсть как не люблю, когда за мои кровные, вместо выслушивания и разрешения моих проблем, меня грузят совершенно ненужной информацией. Во время пятого сеанса, каждый из которых стоил мне четыре тысячи честно заработанных рублей, я мысленно собрала весь накопившийся негатив в шар и «выбросила» этот шар в даму психотерапевта. Хорошо, что я прицелилась в лоб, как я прочитала позже, это одно из самых безопасных мест. Потому что если бы я «выстрелила», к примеру, в зону сердца, болтливая тетка психотерапевт вполне могла бы получить инсульт. А так все обошлось малой кровью, она запнулась на полуслове, схватилась за голову, как если бы у нее вдруг и сильно разболелась голова. Так она просидела минуту или две, а потом вышла из ступора и слабым голосом спросила:

– О чем я говорила?

Я молча положила на стол деньги и ушла. Больше я к ней не ходила.

Со временем, как я уже упоминала выше, я научилась управлять клубками гнева. После случая с дамой психотерапевтом я больше не практиковала свое умение на человеке. До сегодняшнего дня.

Глава X

Но сегодня… Сегодня был особый случай. Несчастье с Ксенией, неясные перспективы ее выздоровления и более чем ясные перспективы моих дополнительных хлопот. Я пыталась набросать хоть примерный алгоритм действий: нужно выяснить у Сережи телефон его мамы, позвонить Ксениной родне, сообщить о случившемся несчастье, договориться, что кто-нибудь из них подъедет, чтобы забрать Сережу. Хороший план, но почему-то была у меня абсолютная уверенность в том, что никто за ним не приедет, и в ближайшие несколько недель, а то и месяцев, я буду отвечать за чужого, да к тому же странного ребенка. Я представила, что каждое утро теперь придется вставать ни свет ни заря, чтобы отвести его в садик и затосковала.

Не подумайте, что я злой человек. Я человек совершенно обычный, как и подавляющее большинство, я не люблю лишние напряги. Тоска, как это обычно бывает, перешла в раздражение, а тут еще болтовня женщины Зинаиды. Чтобы успокоиться, я сделала несколько глубоких вдохов, но это не помогло. Очень уж она была говорлива, и все не по делу. Я подошла к ней вплотную, внимательно посмотрела в глаза и мысленно выбросила гневный клубок, нацелившись прямо в лоб. Зинаида растерянно замолчала. Я, не давая ей опомниться, резко спросила:

– Где Сережа?

Зинаида запнулась, бросила взгляд в сторону сотрудников полиции, ища у них поддержку. Максим Максимыч отвел глаза в сторону. Зинаида сообразила, что поддержки не будет. Я сделала шаг в ее сторону, она инстинктивно отшатнулась и, чтобы отвязаться от меня, ткнула пальцем в сторону маленького коридорчика.

– Там он, в игровой.

Я быстро прошла по коридору и толкнула дверь с табличкой «игровая».

Сережа был там, как и сказала Зинаида. Он тихо сидел на маленьком стульчике, сложив руки на коленях. Когда я вошла, он даже не повернул головы. Все-таки он очень, очень странный. И вот с этим человеком в ближайшие несколько недель мне предстоит тесно общаться, жить в одной квартире и как-то налаживать отношения. Пока не приедут его родственники… Если они вообще приедут. Я собралась с духом и приступила к налаживанию отношений:

– Привет, ты меня помнишь? Я вчера была у вас в гостях. Меня Ирина зовут.

Сережа молчал. Я попыталась зайти с другой стороны:

– Мы сейчас домой поедем. Ксения не придет сегодня, она заболела. Ты готов идти домой?

Сережа угрюмо кивнул головой, но по-прежнему не произнес ни слова.

– Тогда пошли, – нарочито бодро закончила я разговор.

Сережа молча встал и, не поднимая головы, направился к выходу. Мне ничего не оставалось, как пойти за ним. Похоже, что первая попытка установить контакт не увенчалась успехом.

Мы вышли в коридор, где Зинаида продолжала что-то говорить изрядно уставшему Максим Максимычу. Увидев меня, она недовольно поморщилась и замолчала, я проигнорировала столь откровенно выказываемые признаки неприязни и поставила ее в известность, что забираю Сережу.

– А кто вам это разрешил? – пошла в наступление Зинаида. – Не имею права отдать вам ребенка. Я вас впервые вижу, а за него я несу ответственность.

Выпалив все это на одном дыхании, она нагло, но все же с опаской посмотрела на меня. Я повернулась к Максим Максимычу:

– Послушайте, вы можете мне объяснить, зачем я сюда приехала? Мне казалось, речь шла о том, что я занимаюсь мальчиком, пока Ксении не станет лучше. Или пока не приедут родственники. Видимо, за те пять минут, что я отсутствовала, концепция поменялась. Так и скажите, я поеду домой.

Дальше все произошло именно так, как я и предполагала. Молчавший до этой минуты Сережа неожиданно вцепился мне в руку и отчетливо произнес:

– Я поеду с тобой.

Зинаида, задетая неожиданным демаршем воспитанника, наклонилась к нему и противно засюсюкала:

– Сереженька, ты же не знаешь эту тетю.

Мальчик густо покраснел, еще крепче сжал мою руку и упрямо повторил:

– Я поеду с ней.

Зинаида разозлилась:

– Официально заявляю, – взвизгнула она, обращаясь к Максим Максимычу, – что не могу отпустить ребенка с человеком, которого вижу в первый раз жизни.

Максимыч посмотрел на меня, на Сережу, потом на Зинаиду:

– Под мою ответственность, – ответил он, и Зинаида захлебнулась от бессильной ярости.

– Ну, мы пошли? – спросила я у Максимыча, – ключи от Ксениной квартиры у кого.

Он вытащил из кармана хорошо знакомую мне связку.

– Держите. Только вам нужно написать расписку.