Девятый год черной луны

– Я забыла, – отбивалась я, – со всеми этими волнениями просто забыла. А сейчас вспомнила про Сережу и вспомнила его вчерашние слова. Хотя…

Я сделала паузу, сотрудник немедленно переспросил:

– Что «хотя»?

– Мальчик, как бы это помягче выразиться, немного странный. Ксения ему мороженое не купила, про дядьку вполне мог нафантазировать. С детьми такое бывает.

Он согласился, что такое бывает, но все равно нужно как можно быстрее разыскать Сережу и расспросить его, что произошло сегодня утром. Я предложила ему начать поиски немедленно, а не тратить время на разговоры со мной. Сотрудник насупился, но все же признал мою правоту, вытащил мобильный телефон и набрал номер. Судя по разговору, звонил он тем же самым людям, которых не позднее, чем полчаса назад, подпрягал на розыски Алексея. Даже с моего места было слышно, что люди недовольны такой частой сменой заданий. Однако упоминание о возможном свидетеле нападения настроило его коллег на рабочий лад. Им потребовалось не более четверти часа, чтобы выяснить, в какой из окрестных садиков ходит мальчик Сережа Федосеев (двоюродный племянник Ксении носил, оказывается, ее фамилию). Сотрудник (в самом начале нашей беседы он представился, звали его совсем по Лермонтову, Максимом Максимовичем) протянул мне вырванный из блокнота листок бумаги.

– Вот адрес садика. Мальчик там, ждет, когда его заберут. За ним уже поехали.

– Подождите, – перебила его я, – напугаете ведь ребенка. Давайте лучше я поеду, меня он, по крайней мере, уже видел.

Максим Максимыч на секунду задумался, потом согласно кивнул и опять схватился за мобильник.

– Стойте, стойте… Что? Уже подъехали? Нет, пока заходить не нужно. Пусть кто-нибудь пойдет к директору или к воспитательнице. Мальчика пока не трогайте, сейчас за ним знакомая приедет. Что? Да, ждать, пока она не приедет. Директора или воспитательницу поставить в известность, но мальчика, мальчика ни в коем случае не пугать.

Он повернулся ко мне:

– А вы что сидите? Машина вас уже ждет. Поезжайте, заберите этого горемычного Сережу.

– Вы… – начала я. – Вы его допрашивать будете?

– Не имеем права допрашивать несовершеннолетних в отсутствие родителей или опекунов.

– Но… Как же, – растерялась я, – а вдруг он что-нибудь видел?

– Вот вы с ним и поговорите, если что узнаете, – нам расскажете.

– Вы хотите сказать, что если мальчик что-то вспомнит, вы будете отрабатывать эту версию? – заинтересовалась я.

Максим Максимыч сделал неопределенный жест рукой.

– Поезжайте уж, – он захлопнул блокнот, – если будет нужно, мы вас пригласим на беседу.

Он встал и направился к лестнице.

– Эй, подождите, – засуетилась я, – а куда мне Сережу везти?

Максим Максимыч пожал плечами:

– Лучше всего, конечно, чтобы вы переехали на время в квартиру Федосеевой. Ну, если вам совсем неудобно, можете ехать домой.

– А Сережа?

– Его мы временно пристроим в больницу, пока не сообщат родственникам в Ростове.

Я твердо заявила:

– В больницу не надо. Лучше я в квартире Ксении поживу.

Детский садик, куда ходил Сережа, располагался почти на опушке парка, в некотором отдалении от жилых домов. Тот, кто спроектировал это здание, очевидно, был свято уверен, что детей по утрам развозят только и исключительно на машинах. Пешие переходы явно не брались в расчет. Теперь жителям близлежащего жилого массива для того, чтобы отвести детей в садик, нужно было перейти оживленную улицу.

Мы с Максим Максимычем вылезли из служебной машины и прошли через калитку, около которой дежурил один из Максимычевых коллег. Второй коллега разговаривал с невысокой полноватой женщиной в очках, – то ли заведующей, то ли воспитательницей.

– Это Зинаида, – представил нам женщину Максимычев коллега.

Не знаю, как они объяснили ей отсутствие Ксении, скорее всего, никак, и женщина по имени Зинаида сделала из полученных обрывков информации свои собственные выводы. Так, она почему-то решила, что Ксения виновна в тяжком преступлении, никак не менее чем в умышленном убийстве. Второй вывод, – ее, Зинаиды, задача: помочь следствию, которое не располагает необходимым количеством улик. Женщину по имени Зинаида переполняла чистая незамутненная радость, так радуется статистка, когда примадонна ломает ногу. Она упивалась вниманием со стороны официальных лиц, и явно переживала лучшие и самые яркие моменты своей жизни. Я практически сразу почувствовала к ней сильное отвращение. Женщина Зинаида принадлежала к довольно распространенному типу граждан, обожающих ходить на чужие похороны, а потом с удовольствием обсасывать детали этого мероприятия: как была одета вдова, и как страшно закричал младший сын, когда закрывали гроб. Женщина Зинаида рассердила меня, я начала злиться.

Глава IX

Когда я начинаю злиться, у меня в районе солнечного сплетения скручивается гневный клубок, я стараюсь удержать его внутри и «погасить», но не всегда это получается, – иногда ярость вырывается наружу. В такие мгновения меня боится даже моя мама. Я умею нагнетать атмосферу.

Со временем я научилась контролировать гневные порывы, в особо тяжелых случаях просто выходя из комнаты. А однажды это даже принесло пользу, – помогло Владу Бубенникову получить важный контракт на создание рекламного ролика. В тендере, помимо Влада, участвовало еще два агентства, причем их шансы в рекламной среде расценивались, как предпочтительные. Влада в расчет никто не принимал, все наблюдали только за фаворитами.

За неделю до «дня Х», когда заказчику должны были быть показаны концептуальные презентации, Бубен взял у меня взаймы приличную сумму, пообещав все вернуть через два дня. Я предупредила его, что деньги мне понадобятся скоро, – подходил срок платежа по страховке за машину. Он воздел руки к небу и укоризненно произнес: «Не думал я, что ты во мне сомневаешься». Я даже неловко себя почувствовала. Все это произошло в воскресенье. Поздно вечером в среду я осознала, что для недоверия и сомнений у меня таки причины есть, – Влад мне так и не позвонил. В четверг и пятницу я безуспешно пыталась ему дозвониться, он не брал трубку или раздавался сигнал занято, каковой также указывал, что общаться Бубен не желает. В субботу, – аккурат в «день Х», я поехала к нему на работу. В любой другой день он мог бы сказаться отсутствующим, но только не сегодня. Наглая секретарша Влада очень долго держала меня в приемной, разговаривала по хамски, видимо, Бубен поставил перед ней задачу избавиться от меня любым способом. Я намертво приклеилась к креслу, твердо решив дождаться Влада, даже если мне придется сидеть здесь до следующего утра. Примерно часа через три нахальная секретарша вдруг засуетилась, в приемную вошли двое хорошо одетых мужчин и женщина.

– Владислав ждет вас в большой переговорной, – защебетала секретарша, не глядя в мою сторону, так как четверть часа назад, пытаясь в очередной раз спровадить меня, она безбожно врала, что шефа нет в офисе.

Я немедленно встала, лучезарно улыбнулась гостям и, нимало не смущаясь, пошла за ними. Секретарша зыркнула на меня недобрым глазом, но на моем лице настолько очевидно считывались приметы предстоящего скандала, что она не рискнула меня задерживать. Владислав и в самом деле ждал в большой переговорной. Ждал, конечно, тех троих, а никак не меня. Но, надо отдать ему должное, и глазом не повел, когда я переступила порог. Поздоровался, как с остальными, даже кресло пододвинул, желая показать, какой он гостеприимный хозяин. Я, хоть и была на него чертовски зла, но практические соображения все же взяли верх. Бубен, конечно, поступил подло, но у него сейчас важная встреча, которую срывать никак нельзя. Маловероятно, что он выиграет этот тендер, но вдруг… Тогда у него будут деньги, и он сможет вернуть мне долг.

Это я повторяла мысленно, чтобы успокоиться, но успокоиться никак не получалось. Меня раздражал Влад, расшаркивающийся перед потенциальными клиентами, меня раздражали сами потенциальные клиенты, долго и нудно рассказывающие о своей компании. Меня раздражал звонкий голос дамы-сотрудницы, из-за него я не могла отгородиться от ситуации. Попытка мысленно надеть на себя стеклянный стакан провалилась, голос дамы легко разбивал виртуальное стекло. Поневоле пришлось слушать. Оказалось, что заказчиком выступала известнейшая организация, пропагандирующая по всему миру здоровый образ жизни. Год назад организация добралась и до нашей страны. Поначалу они, не мудрствуя лукаво, просто переозвучили рекламные ролики, которые вполне успешно крутились в других странах. Через полгода массированной атаки на сознание наших людей, организация провела, как полагается, социологический опрос. Результаты оказались обескураживающими, – реклама, пропагандирующая здоровый образ жизни, раздражала. Никто из респондентов не задумался над сменой своего нездорового образа жизни, на пропагандируемый. Однако организация не опустила руки, а быстренько провела еще одно исследование, которое показало, что целевую аудиторию можно приобщить к здоровому образу жизни только хорошенько напугав. Вот тут они и объявили тендер среди российских агентств (или международных сетевых, но работающих в России уже не первый год). Логика была понятна: чтобы хорошенько напугать, нужно знать, чего боятся данные конкретные люди. Ведь представления об ужасном столь же разнообразны, как и представления о счастье. Что было дальше, вы уже знаете, – международная организация приняла к рассмотрению три заявки, – два сетевых агентства и маленький старт-ап Влада Бубенникова. После того как рекламный мир узнал, кто будет бороться за престижный и выгодный заказ, появилось несколько совершенно фантастических версий относительно того, как Владу удалось оказаться в столь солидной компании. Версии, повторюсь, выдвигались самые фантастические, но никому не пришла в голову простая мысль, что Влад – гений своего дела. А, может быть, она и пришла, но только кто же захочет признать чужое превосходство.

Я тоже была не в курсе, как Бубен добился такого успеха, но понимала, что далось это ему нелегко, и нельзя из-за наших частных дел срывать человеку бизнес-проект. Так я и просидела всю демонстрацию, раздираемая желанием устроить громкий скандал с швырянием папок и прочих канцелярских принадлежностей.

Когда презентация проекта закончилась, представители организации заказчика пожали руки мне и Владу, пообещав дать ответ в ближайшие дни. Влад, избегая встречаться со мной взглядом, кинулся провожать потенциальных клиентов.

Я ринулась следом, но он ловко захлопнул дверь перед моим носом и повернул ключ. Через пятнадцать минут меня освободила секретарша. Разозленная донельзя, я отодвинула ее плечом и бросилась к выходу как богиня мщения Эриния. Опоздала. Владова машина медленно выезжала со стоянки. Еще три дня Бубен не отвечал на мои бесконечные звонки. На четвертый день он приехал ко мне на работу с огромным букетом тюльпанов и деньгами. Он вручил мне цветы и торжественно произнес:

– Ирочка, прости, я – твой должник навеки.

– Не навеки, – успокоила его я, – деньги ты вернул, а больше я тебе их давать не буду.

Бубен не обиделся, наоборот, полез целоваться.

– Я выиграл тендер.

– Иди ты, – удивилась я, – не может быть.

– Может, может, – самодовольно заявил Бубен, – и ты мне в этом очень помогла.

– ???????????

– Вчера вечером, – сказал Бубен и сунул мне в руки букет, – поставь тюльпаны в воду… Вчера вечером мне позвонил Генрих…

– Кто это?

– Ты его видела, он приезжал смотреть мою презентацию.