Девятый год черной луны

– Вижу, у тебя в семействе пополнение, – я продолжала в упор не замечать Ксенькиной недоброжелательности, – откуда сей прелестный отрок?

Ксения поняла, что я не отстану, и нехотя ответила:

– Это мой племянник, сын двоюродной сестры.

– На каникулы приехал?

Я произнесла это и тут же вспомнила, что Сережа пока не ходит в школу.

– Нет, – сухо ответила Ксения, – сестра заболела, пришлось его к себе забрать.

– Надолго? – спросила я и осеклась, очень уж нелюбезно взглянула на меня Ксения.

– Тебе спать пора, – обратилась она к Сереже, – а ты еще зубы не чистил.

Мальчик сполз с дивана и поплелся в ванную, Ксения быстро подошла ко мне:

– Послушай, какого черта ты приехала? Что ты здесь вынюхиваешь? Думаешь, что и дальше сможешь вредить? Как я тебя раньше не раскусила, не знаю. Хорошо, нашлись люди, которые мне на тебя глаза-то раскрыли…

Она метнулась на кухню, а я замерла. Совершенно очевидно, что у Ксении поехала крыша. Неудачный роман с Алексеем, разочарование, а теперь еще и работа в магическом салоне, где вместо нормальных людей – глупые тетки, желающие узнать свое будущее или приворожить обратно мужа. Похоже, этого оказалось слишком много.

Я начала потихоньку, стараясь не делать резких движений, отступать к выходу. До входной двери оставалось не более четырех секунд, как из кухни выскочила Ксения с бутылкой воды в руках, на ходу она отвинчивала крышку, явно намереваясь вылить на меня содержимое бутылки. Мелькнула суетливая мысль о серной кислоте, но я тут же отругала себя за мнительность, вряд ли кто хранит серную кислоту в пластиковой бутылке.

– Ухожу, ухожу, – я успокаивающе вытянула руки перед собой, – просто хотела тебя увидеть.

– Знаю, что хотела, – Ксения бросила крышку на пол, вылила себе на ладонь немного воды и брызнула на меня, бормоча какие-то слова.

Глаза у нее стали совершенно безумные, я нащупала за спиной замок, повернула ключ и пулей выскочила из ставшего таким негостеприимным Ксенькиного дома.

Только выйдя во двор и сев в машину, я почувствовала себя в относительной безопасности. Перед тем, как уехать, я еще раз посмотрела на Ксенькины окна. Два, кухня и спальня были темны, свет горел только в гостиной. В окне торчали два силуэта, – Ксения и мальчик Сережа. Мне показалось, что они смотрят прямо на меня (впрочем, вполне возможно, что так оно и было, я припарковалась прямо под фонарем, а Ксения прекрасно знает мою машину). От вида этих двух темных голов мне стало жутко.

Всю ночь мне настойчиво снилась какая-то чушь, пришлось даже дважды вставать и пить снотворное, – в три и в пять часов утра. Пятичасовой прием оказался эффективным, я задремала, но почти сразу же была разбужена мерзким звоном будильника. Мне казалось, что проспала я не больше пятнадцати минут, но, если верить стрелкам, выходило, что прошло уже два часа. Я открыла глаза, на душе было пакостно, – такое ощущение «праздника наоборот».

Давным-давно, когда я еще верила в Деда Мороза, в канун праздника родители клали подарок мне под подушку. И утро следующего дня, будь то день рождения или Новый Год, было очень приятным. Еще не открыв глаза, я просыпалась с ощущением, что сегодня день будет удивительным, что-то обязательно произойдет, и это «что-то» будет очень хорошим. Сегодня я тоже проснулась с ощущением скорых перемен, только, в отличие от ощущений детства, сегодня я была совершенно уверена, что события, которые произойдут, окажутся очень и очень неприятными.

Приехав на работу и прочитав мониторинг, я убедилась, что мой индикатор неприятностей работает исправно. Вчерашний прокол руководства не удалось полностью купировать. Информация все-таки вышла, правда, в сильно обрезанном виде, но ее оказалось вполне достаточно, чтобы информационные агентства перепечатали текст. Начальство гневалось и топало ногами, требуя немедленного снятия уже вышедшего материала. Спорить бесполезно, я плотно села на телефон и через полтора часа пакостный материал был удален из первоисточника. Я еще раз контрольно набрала ключевые слова в поисковике, кликнула на выпавшие ссылки, убедилась, что все они не работают, и отписала руководству, что задание выполнено.

Теперь можно было пойти пообедать. Неприятности закончились, вторую половину дня я рассчитывала провести относительно спокойно. Ожидания мои не оправдались. Я успела съесть салат и полтарелки супа, как зазвонил мобильный телефон. Высветившийся номер был мне незнаком, поэтому я немедленно ответила. У меня есть правило, – всегда отвечать на незнакомые звонки. Будь сейчас на дисплее номер Влада или Маринки, я бы даже не подумала прерывать обед. Исключение, в свете последних событий, составляла Ксения. Если бы она мне позвонила, я обязательно сняла бы трубку. Однако незнакомый номер, – это совершенно другой разговор. Это может означать, что некто успел прочесть информацию и теперь жаждет услышать комментарии. И лучше будет, если первой с этим человеком переговорю я, а не кто-то из аналитиков. Я положила ложку на стол и решительно сняла трубку.

Пронзительный женский голос никак не мог принадлежать аналитику.

Налоговая? Вряд ли, декларацию я заполнила и сдала вовремя. Страховая компания? До окончания срока страховки еще полгода. Платежи за коммунальные услуги и телефон я тоже плачу исправно.

Пронзительный голос не стал долго держать меня в неведении. Выяснив, что я и есть Ирина Котельникова, голос поинтересовался, знакома ли я с Ксенией Федосеевой. Я подтвердила знакомство с упомянутой Федосеевой. В таком случае, продолжила свою речь женщина, не могу ли я подъехать в институт Склифосовского. Это было настолько неожиданным, что я даже переспросила.

– Куда, куда?

– В Склифосовского, – терпеливо повторила женщина, чувствовалось, что такая реакция ей не в новинку.

И, предваряя мой следующий вопрос, сказала:

– Сегодня утром Ксению Федосееву доставили к нам с переломом черепа. Она без сознания. Вот только сейчас разобрали ее вещи, в мобильном телефоне ваш звонок был последним. Мы решили, что, раз вы звоните ей ночью, стало быть, знакомы довольно близко.

– Я сейчас приеду, – быстро произнесла я.

– Подождите, – сказала женщина, – запишите, куда идти.

Я записала.

– Меня к ней пустят?

– Нет, – ответила женщина, – операция закончилась полчаса назад, она сейчас в реанимационном отделении, туда никого не пускают. Вы не знаете, у нее есть родственники?

На этот вопрос я ответить не могла. Я знала, что Ксения родом из Ростова, там у нее наверняка должна быть какая-то родня. Тут меня осенило.

– Сестра у нее есть в Ростове, – сообщила я сотруднице института Склифосовского, – и племянник. Сестра двоюродная, сейчас болеет. Тоже… – зачем-то добавила я, как будто проломленная голова это болезнь.

– В Москве есть кто-нибудь? – продолжала допытываться дама.

– Нет, в Москве нет, – ответила я и тут же засомневалась, а вдруг я ошибаюсь, вдруг у Ксении за эти два месяца кто-то появился.

Через час я уже беседовала с сотрудником полиции, приехавшим в больницу на случай, если пострадавшая придет в себя и сможет что-нибудь рассказать. Сотрудник маялся там уже довольно продолжительное время, но обратно на службу не уезжал, хотя прооперировавший Ксению хирург однозначно сказал, что сегодня она в сознание не придет. Как очень скоро выяснилось, сотрудник дожидался меня. Мой звонок зафиксировался в телефоне Ксении в ноль часов сорок пять минут утра. Больше никаких звонков не было, и сама Ксения никому больше не звонила. А через семь с половиной часов мужчина, выгуливавший собаку, обнаружил ее лежащей в овраге, в пятидесяти метрах от хорошо протоптанной тропинки, по которой жители Ксенькиного микрорайона сокращали дорогу к автобусной остановке.

Несмотря на то, что тропу протоптали уже лет как десять, муниципалитет не спешил ее асфальтировать, с непонятным упорством меняя асфальт на дороге, запланированной генеральным планом благоустройства района. Однако несознательные граждане не желали жить в соответствии с генпланом и продолжали ходить народной тропой, несмотря на то, что в периоды осенней слякоти и весеннего таяния снегов, тропа становилась малопроходимой. В последние две недели дождей не было. Мужчина, проживающий, как выяснилось в процессе следствия, в соседнем с Ксенией подъезде, выбежал на утреннюю прогулку со своим спаниелем. Углубившись в лесной массив, мужчина спустил собаку с поводка. Ведомый охотничьим инстинктом, спаниель рванул на запах крови и никак не реагировал на крики хозяина. Пришлось тому сходить с тропы и тащиться к оврагу, где он и обнаружил Ксению. Думаю, что оказавшийся не в то время не в том месте владелец прыткого спаниеля немедленно был внесен в список возможных подозреваемых. Однако ж, у него оказалось убедительное алиби, – в предполагаемое время нападения он объяснялся с соседом, который, несмотря на неоднократные предупреждения, продолжал захламлять общий коридор своими вещами. Показания недружественно настроенного соседа выглядели вполне убедительными, собаковод был вычеркнут из списка подозреваемых, перебазировавшись в список свидетелей.

После тщательного осмотра вещей потерпевшей, выяснилось, что звонила она крайне редко, и, в основном, на работу, а ей звонили еще реже. Если не считать моего ночного звонка, предыдущий входящий вызов был двухдневной давности. Естественно, сотрудники правоохранительных органов так сильно желали пообщаться со мной, что вызвали меня в больницу, – побеседовать, так сказать, в неформальной обстановке.

То, что они подозревают меня, я сообразила далеко не сразу. Поэтому сначала наша беседа складывалась нетрадиционно, – я задавала вопросы, сотрудник полиции пытался на них ответить. Спохватился он только когда я спросила, что с мальчиком Сережей? Оказалось, что про Сережу никто ничего не знает. Я взглянула на часы, – половина четвертого. Детские сады работают максимум до пяти, и в одном из них сейчас сидит племянник Ксении и ждет, когда она за ним придет, а она не только не в состоянии прийти, но даже не может сказать, в какой садик ходит Сережа. Я немедленно поделилась своими опасениями с сотрудником полиции. Он поинтересовался, откуда я знаю про Сережу и я, святая простота, выложила все про вчерашний свой ночной визит в квартиру Ксении. Примерно на середине рассказа я сообразила, что сотрудник вполне может истолковать изложенные факты по-своему. Первый же вопрос убедил меня, что он именно так их и истолковал. Сотрудник, нимало не стесняясь, поинтересовался, не произошла ли вчера между мной и Ксенией ссора. На самом деле вопрос был идиотский, так как я только что сама, без принуждения, поведала ему, как нелюбезно встретила меня подруга. Аккуратно подбирая слова (и так уже наговорила на 105-ю), я рассказала о летнем романе Ксении, о том, чем закончился этот роман, что ей пришлось несколько недель обитать у меня. Личностью Алексея сотрудник заинтересовался чрезвычайно, а уж после того как я сообщила, что Алексей, можно сказать, украл у Ксении все деньги, спросил, есть ли у меня координаты Ксенькиного женатого кавалера. Я с мстительной радостью продиктовала номер мобильного телефона. Сотрудник записал его и отметил, что они обязательно проверят, занесен ли этот номер в телефонную книгу Ксении.

– Она могла и стереть его номер, – доверительно сообщила я, – Ксения очень эмоциональная женщина.

Сотрудник лихо строчил в блокноте. Некоторое время я наблюдала, как он записывает, пока мой взгляд не упал на часы, висящие над столиком дежурной медсестры. Часы показывали четверть пятого. Я не стала дожидаться, пока сотрудник задаст мне очередной вопрос, отвлекла его от записей и поинтересовалась, установили ли они, в какой детский садик ходит племянник Ксении Сережа. Сотрудник, сделавший в процессе беседы несколько звонков и продиктовав кому-то номер телефона и основные данные Алексея, непонимающе уставился на меня. Он был полностью поглощен разработкой новой, перспективной версии убийства на почве неприязненных личных отношений между бывшими любовниками. Племянники в стройную картину преступления не вписывались никоим боком. Сотрудник с трудом оторвался от записей, похоже, про Сережу он просто-напросто забыл. Первый же вопрос подтвердил мои опасения:

– Кто ходит? Куда?

– Племянник, – раздраженно ответила я, – племянник Ксении, Сережа зовут. Я вам про него рассказывала. Она его утром в детский сад водит…

И тут я вспомнила, вспомнила фразу из не слишком содержательной беседы с юным Ксенькиным родственником.

– Держу пари, – выпалила я, – что на Ксению напали, когда она отвела Сережу в садик. И мальчик видел нападавшего. Этот мужчина спланировал свое преступление давно.

– Откуда вы знаете, что это мужчина? – быстро спросил сотрудник.

Я вытащила из рукава почти забытый в суматохе козырь:

– Да потому что он мне по телефону рассказал про «страшного дядьку», который «прячется за кустами».

– Что ж вы раньше молчали? – напустился на меня сотрудник. – Морочили голову своим Алексеем.