Менеджеры халифата

Менеджеры халифата
Ирина Владимировна Дегтярева

Шпионский детектив (СОЮЗ)
2014 год. Москва. После выполнения ряда сложных задач: поиска вербовщиков ИГИЛ [ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ] в Стамбуле, внедрение в так называемый российский батальон в Северном Курдистане, офицеру нелегальной разведки Петру Горюнову из соображений безопасности больше нельзя оставаться за границей. Он получает распоряжение Центра вернуться на Родину. Теперь его место службы – Управление по борьбе с терроризмом ФСБ. И первым заданием на новом месте становится расшифровка тетради с бесценными сведениями о террористах Исламского государства Ирака и Леванта, действующих на территории России.

Ирина Дегтярёва

Менеджеры халифата

© Дегтярёва И. В.

© ИП Воробьёв В. А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

Зима, 2014 год, г. Стамбул

Открытую веранду заносило мокрым снегом, не спасал и навес. Официант, накинув куртку, то и дело выбегал с метлой и сметал снег со ступеней. Туристов совсем не было снежным стамбульским вечером в наргиле-кафе. Но на стоянке перед кафе теснились машины местных – авто выглядели озябшими и нахохлившимися, с шапками снега на железных крышах.

Сегодня играла турецкая женская сборная по волейболу. Турки вообще отъявленные болельщики, а после того, как их команда выиграла летом Евролигу, за женским волейболом стали наблюдать особенно пристально.

Ясем Тарек сидел на красном бархатном диванчике, выбрав место подальше от экрана большого телевизора, курил кальян с яблоком и мятой, выдыхал дым под невысокий потолок, который зрительно казался ниже от дыма многочисленных кальянов и висячих разноцветных шаров-ламп, восточных, но напоминающих китайские фонарики. Шум в кафе стоял невообразимый, и не только от криков болельщиков, но из-за обычной манеры турок общаться.

Выглядел Тарек совершенно отрешенным, как человек, пришедший расслабиться после рабочего дня, поесть и покурить.

Последнее время все реже, но все-таки возникало у него ощущение нереальности происходящего. Это, наверное, из-за резкого перехода от полного отчаяния к возрождению.

Да, он считал, что восстал, как феникс, из пепла иракской войны, которая унесла не только его работу, нормальную жизнь, но и жену, и взрослых уже детей, погибших во время американского вторжения.

Тарек стал нищим, гонимым, и это после долгих лет службы при Саддаме, рядом с Хусейном-сайидом – идолом целого поколения арабов. Он верил, что Саддам, вероломно вздернутый на виселице шиитами, руководимыми американцами, даже с того света заставляет его, Тарека, бороться.

И бывший полковник ССБ Ясем Тарек организовал террористическую группу сопротивления коалиционным силам, а затем и пришедшим к власти ставленникам американцев. Но и эта его деятельность – хождение по лезвию в оккупированном и ставшим враждебным Багдаде, не стала финальным аккордом жизни, как он решил про себя. Мечтал отдать жизнь подороже – за свою Родину, в память о Саддаме, о жене Бадре и детях.

Российский офицер нелегальной разведки, которого Тарек знал, как Кабира Салима не только сохранил жизнь Тареку, спрятав от преследователей в своей парикмахерской (являвшейся работой-прикрытием для Кабира), но и завербовал спустя три года после знакомства. Словно бы вытолкнул из пучины, и тот вздохнул полной грудью.

Тарека слишком долго держали «под водой» – в нищете и страхе. И все-таки не наступили необратимые изменения от такого «кислородного» голодания… Он уже выполнил первое серьезное задание Центра в секторе Газа и в Израиле, успел жениться и под видом беженца уехал с молодой женой в Париж. Получил новое поручение и устремился в Стамбул для его выполнения. И все же никак не мог привыкнуть, что нет нищеты, в кармане шуршат и лиры, и доллары, одежда на нем с иголочки, а жену Хануф он оставил в хорошей квартире в Париже, и она ждет ребенка.

«Будто в самом деле обнулился, – подумал он, отпив кофе из узкого стаканчика, и машинально погладил себя по макушке – без привычной гутры он чувствовал себя неуютно. – Новая семья, новая работа, новая страна. Вот только я сам – старый саддамовский офицер. На мне клеймо, как на быке, оно прожгло шкуру до костей, отпечаталось в подсознании».

За несколько месяцев, прошедших с момента, как Кабир его завербовал, Тарек не стал счастливым, он просто обрел спокойствие, которое и было для него почти счастьем после хаоса, царившего и в жизни, и в душе последние годы.

Сладковатый дым кальяна кружил голову, и хотелось не думать ни о чем, не шевелиться, застыть как муха, попавшая в мед, вяло двигать лапками, поглядывая сквозь янтарную муть на окружающих отрешенно.

Но деньги необходимо отрабатывать. Жизнь в Париже дорогая, тем более что через полгода родится ребенок. Да и не мог Тарек сидеть без дела, начинал хандрить, если не получал ежедневную дозу адреналина.

Летом, оказавшись в секторе Газа и попав под израильские бомбардировки в рамках операции «Несокрушимая скала», он едва не захлебнулся в адреналине. Но выплыл и привел под уздцы российским спецслужбам агента, которого завербовал много лет назад еще при Саддаме.

Муса Руби – агент, бесценный во всех отношениях, сотрудник Моссада. Он помог Тареку в выполнении задания Центра и дал согласие работать на российскую разведку.

Руби и Тарек получили неопровержимые подтверждения отчетам наблюдателей ООН о том, что еще в мае 2013 года ЦАХАЛ напрямую регулярно контактировал с ИГИЛ[1 - ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ – Здесь и далее примеч. автора] и осуществлял поставки медикаментов и оружия. И продолжает.

Вернувшись в Ирак из Израиля, Тарек приуныл, очутившись с Хануф в комнатке, которую снимал у медника с Сук ас-сарая. Хотелось более стремительных перемен, и, к счастью, Кабир Салим принял одно из условий Тарека – не работать против Ирака. Но никто не торопился переводить его из Багдада в Европу, как он на том настаивал на всех встречах со связным Тобиасом. И все-таки благодаря влиянию Кабира Франция стала реальностью…

Центр поручил Тареку съездить в Эрбиль, передать паспорт Кабиру, с которым тот и улетал в Россию. Во время их встречи в аэропорту Тарек напомнил о своем желании попасть в Европу. Месяц спустя Тобиас при встрече на конспиративной квартире с неохотой сообщил, что Тареку необходимо перебраться во Францию. Документами его и Хануф снабдят. Подъемные он получит уже по приезде, а в Париже его обеспечат работой. Выходя из конспиративной квартиры, Тарек мысленно вознес хвалу Кабиру, уверенный, что тот снова поучаствовал в судьбе друга.

Париж встретил Тарека с женой сильным дождем в аэропорту «Шарль де Голль». А Каирский аэропорт проводил жарой. Центр распорядился лететь из Египта по документам Басира Азара. Под этим именем Тарек скрывался в Багдаде от властей.

Четыре с лишним часа в воздухе, сумка и чемодан на колесиках – все их вещи, и вот – Франция.

Уже в такси Тарек испытал ощущение мнимой свободы. Да, он вырвался из затхлой, тягостной атмосферы бьющегося в агонии Ирака, уверенный, что его великий Ирак пожирают метастазы – шииты, курды, американцы, ИГИЛ[2 - ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ]. Уже нет целостности…

Тарек понимал, что во Франции не будет подвергаться постоянной опасности быть узнанным, арестованным, испытать на себе изощренную работу своих недавних коллег при допросах… Но свободным не станет уже никогда – ни от обязательств, взятых им перед российской разведкой, ни от внутренней несвободы, которая посильнее внешних пут. Куда бы он ни уехал, от себя не сбежать.

Везде его преследовала мысль: все ли он сделал для спасения Родины? Его сын капрал Наджиб Ахмед Тарек погиб на улицах Багдада в боях за город, за страну, а полковник Тарек прятался, отсиживался. Позже пытался успокоить себя тем, что организовал терроргруппу, наделал шуму нападениями на военных коалиции. Не сбежал из страны. Но все это служило слабым утешением. Он стискивал в кулаке армейский жетон сына, который носил всегда на шее. Мучился от бессилия, от невозможности вернуть все назад, воскресить Наджиба, лежавшего в страшном, переполненном смертью морге багдадского госпиталя.

Нет, Тарек не страдал наивностью. Он гораздо раньше, чем произошло преступное вторжение в Ирак, за несколько лет до этого, видел, до какой степени коррумпированы чиновники, понимал, кто из них потенциальные предатели, а кто сбежит за границу при малейшем ослаблении Саддама. Но все это загнивание во власти обрело такие масштабы, что борьба с коррупцией априори была битвой с ветряными мельницами или попыткой выбраться из зыбучих песков. Чем больше трепыхался Тарек и верные ему и Саддаму люди, тем сильнее они увязали или подвергались обвинениям со стороны властных коррупционеров.

Тарек смотрел через оконное стекло парижского такси на город, особо не прислушиваясь к ворчанию таксиста, жаловавшегося на дорожные пробки, двухнедельную забастовку пилотов Air France, беспорядки на улицах. Тарек думал, что испытывал бы, если бы сейчас ехал в такси по Парижу с хаджой Бадрой? Но к нему прижималась молодая жена Хануф.

Она отказалась снимать химар. Тареку не хотелось привлекать внимание, однако он убедился, что мусульманской одеждой в нынешнем Париже никого не удивишь.

Последний раз Тарек приезжал сюда в конце 1996 года. Теперь Париж напоминал библейский Вавилон и утратил свой европейский лоск, наверное, безвозвратно. Так же, как ушел в небытие любимый Багдад. Все перевернулось с ног на голову.

Таксист привез их к невысокому старому дому в центре города, затертому среди других таких же серых, с французскими окнами и фальшбалконами, мокрыми от усилившегося дождя.

Хануф, прихрамывая, не без труда взобралась по лестнице на верхний четвертый этаж. Она была ранена во время израильских бомбежек сектора Газа, в Джебалии. Тарек винил себя и в этом – что она горела при пожаре взорванного дома ее тетки. Он должен был взять жену с собой в Израиль. Но с нею, дочерью одного из лидеров ХАМАС – Джанаха Карима, возникли бы большие осложнения. Тарек и так при переходе границы на КПП «Эрез» попал в переплет. Угодил в Центр дознания израильтян, и если бы Руби не вызволил его, рискуя собственной карьерой и жизнью, то неизвестно, где бы сейчас оказался Тарек.

Но чувство вины не подчинялось даже самым железобетонным доводам.

…Квартира на последнем этаже состояла из маленькой кухни и просторной, абсолютно пустой комнаты. Одна из стен – почти сплошь двухметровые окна. Тарек поставил чемодан и сумку в центре на чуть пыльный паркет и усмехнулся в усы. Усами Тарек походил на Саддама, хотя не задавался целью подражать ему.

– Ты, наверное, сердишься, – обернулся он к Хануф, замершей у двери. – Из одной норы переехали в другую, разве что эта нора в Париже.

– Глупости! – Хануф принялась решительно закатывать рукава. – Интересно, здесь есть ведро и тряпка? Сегодня придется купить хотя бы матрас или, на худой конец, ковер. Спать на чем-то надо.

Тарек подошел к окну и закурил. Из дома напротив хорошо просматривалась их квартира. Потребуются шторы или жалюзи. Он увидел, как к их подъезду подкатил небольшой грузовичок. А за ним следом маленький синий «Ситроен».

Из легковой машины вышел смутно знакомый человек и начал распоряжаться разгрузкой. Из кузова показались матрас, шкаф, что-то завернутое в пленку. Тареку понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто этот долговязый араб с залысиной и вьющимися седоватыми волосами над ушами и на затылке – Абдуззахир Ваджи аль-Мусаиб, хирург из госпиталя в Эль-Казимии в Багдаде.

В замочной скважине входной двери начал поворачиваться ключ. Хануф испуганно взглянула на мужа, но он успокоил:

– Это свои.

Тарек вышел в крошечный коридор и столкнулся нос к носу с Ваджи.

– А, ты уже приехал, – нисколько не удивился доктор. – Тем лучше. Принимай вещи. А завтра с женой явишься вот по этому адресу. Ты – садовник, водитель, Хануф – горничная.

Понимая, что это по распоряжению Центра, Тарек промолчал, хотя внутри все клокотало. Чтобы он, полковник ССБ, работал на этого докторишку, да еще и шиита!