Из переписки моих родственников. Военные годы: 1941-1945

Целую вас всех крепко. Марк

112. Н. Л. Френк – Л. Д. Гринберг и Р. Н. Рабинович (из Ленинграда в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 6 февраля 1942

Дорогие! Это письмо берет с собой Бэлка, которая наконец едет[204 - В эвакуационной карточке Изабеллы Иосифовны Гринберг (http://evacuation.spbarchives.ru/information) ошибочно указано: Дата эвакуации: 1941.]. Она везет вам о нас очень печальную вещь. 27/I умер Гришунчик. Умер он от модной болезни, от которой умирает у нас до 20 тысяч людей в день[205 - Эта цифра преувеличена, но реальные цифры не менее страшны. Чтобы получить представление о масштабах жертв голода, можно ознакомиться с отчетом от 5 апреля 1943 г. Городского управления предприятиями коммунального обслуживания по работе за год войны (с июня 1941 по июнь 1942 г.) – раздел "похоронное дело". Вплоть до 1994 г. этот отчет считался секретным. Сайт http://www.aroundspb.ru/variety/docs/funeral.php (кодировка – кириллица для windows). Документ «Сведения Комиссии Ленинградского Горисполкома по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников о числе погибшего в Ленинграде населения», датированный 25/V 1945 г. и подготовленный для Нюрнбергского процесса, как выясняется в последние годы, был далеко неполным – см. http://www.spbumag.nw.ru/2009/08/6.shtml]. От дистрофии[206 - Диагноз «дистрофия» (алиментарная дистрофия) как причину смерти начали указывать в Ленинграде с декабря 1941, но вскоре он был запрещен, так как власти хотели скрыть происходящее в городе, см. «Запретный дневник» О. Берггольц, запись от 23/III-42: «Ирина [Медведева-Томашевская] рассказывала о Ленинграде, там все то же: трупы на улицах, голод, дикий артобстрел, немцы на горле. Теперь запрещено слово «дистрофия», – смерть происходит от других причин, но не от голода! О, подлецы, подлецы! Из города вывозят в принудительном порядке людей, люди в дороге мрут». http://flibusta.is/b/312731/read], иначе говоря, от голода. Распространяться я не буду, вам всё расскажет Бэлка. Я собираюсь выехать в конце февраля, могла бы и раньше, но денег совершенно нет, надо ликвидировать вещи, а это сейчас очень трудная работа. Лидуся, от тебя мы так и не получили ни одного слова, кроме открытки с аэродрома. Не знаю, как вы доехали. До последней минуты не могу решить, ехать с мамой или нет. От Катюши получила первое письмо из Емуртлы. Пишет, что у них 46° мороза, а она без валенок, без шерстяных носок и платка. Мама очень легко одета и очень тяжелая обуза не только в дороге. В эшелон я ее записала.

Родные мои, дорогие, как мне тяжело без вас и как я одинока, можете себе представить. Я не представляла себе, что человек может столько пережить и дойти до такого предела отчаянья и ужаса, какой является жизнь наша здесь.

Обнимаю вас. Нина

Катюша ничего не знает.

113. М. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из Свердловска в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 6 февраля 1942

Дорогая Лидочка, отправил тебе вчера мрачную открытку, извини, я очень расстроился, столкнувшись с человеческой грубостью в самой неприкрытой форме. Теперь все умялось и жизнь кажется более розовой. Вчера был у Лу. Муся получила приказ начальника Академии немедленно явиться и 28-го января уехала в Самарканд. Ребята остались пока здесь, но Муся, ознакомившись на месте с условиями жизни, должна телеграфировать, следует ли им выезжать за ней вслед. Это очень интересно с точки зрения вашего приезда. Вчера получил твои открытки и телеграмму, узнал подробности о самаркандских планах. Здесь находится Людмила Владимировна Лурье[207 - Не знаю.], она узнала от мужа Евгении Григорьевны о том, что я здесь, и просила меня позвонить. Я ее не застал, она сейчас не работает из-за болезни Игорька. Уеду из Свердловска скорее всего в воскресенье. Продукты здесь сильно подорожали за январь, но все-таки здесь гораздо лучше, чем в Салде. Получил открытку от Гоги. Он пишет, что купил 2 кг меда. Он переехал в комнату в общежитии, но просит писать по-прежнему до востребования. Очень соскучился по вас всех. Крепко-крепко целую. Будьте здоровы. Мара

114. Наташа Роскина – М. И. Гринбергу (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 6 февраля 1942

Дорогой дядя Марочка! Большое спасибо тебе за внимание, с которым ты расспрашиваешь обо мне во всех письмах.

Поздравляю тебя с днем рожденья и от души желаю исполнения всех твоих желаний. «Живи тысячу двести лет», – как говорит тетя Сара.

Крепко-крепко целую тебя. Н<аташа>

От Катеньки сегодня получили письмецо. У нее все хорошо, только холодно. Кормят их хорошо. Письмецо от 25/I. Посылочку твою она получила и ответит тебе. Н<аташа>

115. М. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из Свердловска в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 8 февраля 1942

Дорогая Кисанька, 6-го я получил койку в гостинице, и условия существования стали несколько легче. Сообщаю последние новости, которые узнал здесь. Муся получила вызов из Самарканда и уехала туда. Ребята пока еще здесь, по приезде на место она телеграммой сообщит, выезжать им туда или нет. Лу обещала написать мне о том, что пишет им Муся о жизни там. Влад. Ос. Роскин на днях уезжает в Москву. Его сын на фронте под Ленинградом[208 - Иосиф (Ося) Роскин – сын В.И.Роскина от первой жены, которую тоже называли Муся (настоящего ее имени я не знаю). Ося погиб на фронте под Ленинградом в 1942. Ему посвящена повесть Ю. Нагибина «В те юные годы» («Юность», № 1, 1982).]. Нина Георгиевна больна уже около месяца ангиной. Ее учреждение[209 - Не знаю, какое учреждение.] переводят в Москву, и Григорий Осипович не знает, куда ему ехать, с женой в Москву, или в тот город, где находится его университет[210 - Московский университет в октябре 1941 года был эвакуирован в Ашхабад, где занятия начались в декабре 1942 года, а в конце июня 1942 года университет переведен в Свердловск. См. подробнее в Летописи МГУ http://letopis.msu.ru/letopis]. Встретил тут одного инженера, который присутствовал в Томске на консультации, которую давал Матвей Густавович[211 - М.Г. Шлезингер был репрессирован. Связать слова о «положении» Матвея Густавовича и о консультации, которую он давал, можно только, предположив, что он сидел в «шарашке». В списках жертв сталинских репрессий удалось найти не Матвея Густавовича, а Марка Густавовича. Цитирую: Шлезингер Марк Густавович (варианты имени: Маркус). Родился в 1893 г., Виленская губ.; образование высшее.; Старший инженер тепломеханического сектора треста «Теплоэлектропроект». Проживал: г. Ленинград. Арестован 28 августа 1940 г. Приговорен: Ленгорсуд 23 января 1941 г., обв.: 58–10 ч.1. Приговор: 8 лет заключения. В заключении в ОТБ (Ленинград, "Кресты"), конструктор, старший инженер. Освобожден 28.08.1948.Источник: Архив НИЦ «Мемориал» (Санкт-Петербург) http://lists.memo.ru/d37/f125.htmПри этом, внук М.Г. Шлезингера, сообщая об ошибках, допущенных в упоминаниях о своих родственниках, пишет, что деда звали и Марком и Матвеем: «Мой дед по материнской линии Марк Густавович Шлезингер не сын судостроителя Густава Федоровича, а сын провизора Густава Абрамовича Шлезингера, умершего в 1928 году и похороненного на еврейском кладбище в СПб (могилу я посещаю). Дед по образованию был судостроителем (Политехнический институт). Был у деда и младший брат Зигфрид (1901–1947), также похороненный на еврейском кладбище в СПб. Возможно, сведения о детях Густава Федоровича не верны, тем более что деда звали и Марком, и Матвеем. Мои воспоминания о деде действительно хранятся в Петербургском «Мемориале». Автор сообщения: Борис Лихтенфельд 5.19.254.10 12:40, 11 января 2013 (UTC) Пролистал воспоминания Л.Л. Ильиной: в них упомянут мой дед Марк Густавович Шлезингер, а не сын Густава Фёдоровича Шлезингера. Значит, ссылка на эти воспоминания в данной статье [то есть в статье о Густаве Федоровиче, кораблестроителе – И.Р.] ошибочна. Автор сообщения: Борис Лихтенфельд 5.19.254.10 13:05, 11 января 2013 (UTC). http://www.juolukka.org/1_2_18/index.html (биография Б.Лихтенфельда, где он говорит о своем деде).Поскольку Любовь Михайловна Шлезингер и Марк Густавович Шлезингер похоронены в одной могиле (см. Преображенское кладбище в Ленинграде), полагаю, что Марк и Матвей действительно один человек. Так как ОТБ (Особое техническое бюро) Кресты – это именно «шарашка», то, видимо, имеется в виду Матвей (Марк) Густавович. Совпадает также география (Томск и Пермь, которая еще будет упоминаться как местонахождения М.Г.): ««ОТБ УНКВД Ленинградской области организовано в целях всемерного использования заключенных специалистов для выполнения специальных конструкторских работ оборонного значения. Основной задачей ОТБ является устранение выявленных конструкторских дефектов в морских и береговых артиллерийских системах, изготовленных по чертежам ленинградского завода «Большевик», а также разработка проектов и рабочих чертежей новых артиллерийских систем и модернизация систем, состоящих на вооружении флота и береговой обороны». Основной задачей ОТБ являлась разработка проектов и рабочих чертежей артиллерийских систем и модернизация систем, состоящих на вооружении флота и береговой обороны. ОТБ работало по плану, утвержденному 3-м Главным Управлением Наркомата оборонной промышленности. Размещалось ОТБ на территории тюрьмы «Кресты». В 1941 г. ОТБ было эвакуировано сначала в г. Томск, потом в г. Молотов (ныне Пермь) и вошло в состав завода № 172 (Мотовилиха). С этого момента за ОТБ закрепилось название ОКБ-172. В Перми ОКБ-172 функционировало до 1944 г., когда оно было возвращено в Ленинград опять в те же «Кресты», где и находилось до своего расформирования в 1953 г.». http://www.russianarms.ru/forum/index.php?topic=7675.0, и http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=335]. Выглядит он хорошо, но положение у него прежнее. Напиши об этом Нине, я не помню адрес Любочки. Нина Марковна Оль[212 - Жена архитектора А.А. Оля.] устроила мне передачу еще одной посылочки Катюше. Я послал ей конфеты, пряники, браслетку (некрасивую!) и ожерелье. Скоро будет оказия к вам!

Целую всех крепко. Марк

Чулок для Катюши мне не удалось достать. Может быть, на деревне кто-нибудь свяжет?

116. М. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из Свердловска в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 10 февраля 1942

Дорогая Кисанька, должен был сегодня уехать, но Кацинский задержал меня еще на день. Вчера я был у Г. О. Роскина, но застал дома не его, а Нину Георгиевну Клюеву. Она лежит уже около месяца с чем-то стрептококковым. Теперь она поправляется. Она очень милая.

От Нины Марковны Оль я узнал, что 300 ленинградских архитекторов должны выехать на днях сюда. Очень надеюсь, что Нина и Гриша окажутся в их числе. Жизнь там без воды, топлива и света очень тяжелая – я видел одного знакомого, который выехал оттуда 30 января. Нет ли у тебя чего-нибудь от Беллочки и Нины?

Киса, у меня заготовлено для вас много хороших вещей, но нет оказии: как тебе понравится, например, гусь? Или икра? Напиши мне адрес вашего отделения в Краснокамске, туда оказии бывают чаще, и, главное, я не знаю, насколько удобно посылать посылки через Козакова или Слонимского.

Пишу под вальсы Шопена в исполнении Рахманинова – передают по радио. Вспоминается дом, наш Бехштейн[213 - Рояль известной немецкой фирмы.], и так хочется воссоздать это вновь. Ужасно соскучился по всем вам. Крепко целую. Мара

117. Л. Д. Гринберг – Кате Френк (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в Емуртлу Упоровского р-на Омской обл.). 12 февраля 1942

Дорогая Катенька, получила твою открытку от 2/II уже три дня тому назад, теперь можно нам с тобой уже по-настоящему переписываться. У нас новость: ждем Сергея Дмитриевича, который в конце января уже был в Ярославле[214 - Истощенных от голода ленинградцев вывозили в Ярославль, где многих госпитализировали или просто давали им несколько дней отдохнуть перед дальнейшей эвакуацией в так называемых «стационарах» (среднее между больницей и санаторием).] и остановился там для подкрепления сил, затем прибудет сюда. Возможно, что тетя Белла тоже скоро приедет, со следующей партией. О маме и папе пока не знаю, правда, папа писал в конце декабря, что он записан в несколько эшелонов, но больше писем от них у меня не было.

У нас пока жизнь идет своим чередом, у Жени три недели болели ушки, но сегодня он уже пошел в школу, остальные ребята здоровы. Малыши с ученьем очень смешные. Женя до сих пор плохо читает и во всяком случае плохо понимает что он читает, потому что ему это трудно. В задачах он тоже плохо соображает, а шумная обстановка лагеря не дает ему возможности сосредоточиться. Зато Лекушка соображает очень хорошо, читает отлично, но невероятный грязнуля, и по письму у него преимущественно «плохо». Это не мешает ему со смеющимися глазками всем сообщать, что он «почти отличник» и ему «только письмо подогнать», я с ними стараюсь заниматься дома, но это мне не всегда удается.

Ты просишь чулки, их здесь тоже не продают, но, если будет возможность, я тебе их обязательно пришлю. У Сережи пока есть.

Крепко обнимаю и целую, моя девочка. Лида

118. М. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из Свердловска в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 13 февраля 1942

Дорогая Лидочка, посылаю тебе на всякий случай 600 р. На днях еду в Салду. О Свердловске писал и напишу еще. Твой Мара

119. М. И. Гринберг – Кате Френк (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Емуртлу Упоровского р-на Омской обл.). 15 февраля 1942

Дорогая моя Катюшенька, я был в командировке в Свердловске, а вернувшись домой в Салду, застал твое письмо. Напиши поскорей, прошел ли твой грипп без осложнений, и как ты себя теперь чувствуешь. Я послал тебе из Свердловска еще одну посылочку, понравилось ли тебе ожерельице? Послезавтра я переведу тебе еще немного денег. Купили ли тебе валенки? Пожалуйста, не стесняйся и трать деньги на то, что тебе нужно. Из Ленинграда у меня по-прежнему нет никаких писем, ни от тети Беллочки, ни от папы с мамой. У тети Лиды тоже. Целую тебя, моя дорогая. Береги себя и больше не хворай. Твой дядя Мара

120. М. И. Гринберг – Кате Френк (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Емуртлу Упоровского р-на Омской обл.). 17 февраля 1942

Дорогая моя Катюшенька, сегодня я перевел тебе по почте 100 р. Я думаю, что деньги тебе пригодятся – может быть, нужно что-нибудь починить или купить. Достала ли ты валенки? У нас сейчас совсем весенняя погода, и в валенках тяжело ходить, но несомненно, что еще будут большие морозы, так что валенки тебе пригодятся. Катюшенька, есть ли у тебя мыло? Моешь ли ты часто голову? При первой возможности постараюсь послать тебе мыло.

Тетя Лида писала мне, что она получила письмо от мамы от конца декабря. У них все в порядке, тон письма бодрый. Тетя Женичка Будде тоже получила хорошее письмо от папы и мамы.

Как твое здоровье, моя дорогая? Прошел ли уже грипп? Занимаешься ли ты каким-нибудь спортом? Как идут твои занятия? Занимаешься ли ты французским языком?

Пиши! Целую тебя крепко. Твой дядя Мара

Овдовевшая Нина Френк все еще в блокадном Ленинграде:

121. Н. Л. Френк – Р. Н. Рабинович и Л. Д. Гринберг (из Ленинграда в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 21 февраля 1942

Дорогие мои тетя Розочка и Лидуся! Я надеялась, что Бэлка увезет последнее письмо от меня из Ленинграда, но оказывается, я все еще отсюда пишу. Это письмо увезет с собой Юля Быховская, которая тоже схоронила мужа и едет на службу в Емуртлу. Я должна была ехать с ней, мы обе очень этого хотели, но я как в тине завязла в своих делах и уже не верю, что выберусь отсюда. Неудачи с продажей вещей преследуют меня, отнимают последние силы. Я так слаба, что непонятно совершенно, как я живу. А между тем я ношу дрова из сарая на 4 этаж, колю их, ношу воду с Колокольной ул., делаю огромные концы, падаю, снова встаю. Ночью не сплю от страшных дум, все мне кажется тяжелым кошмаром и я надеюсь проснуться.

Маму я не в силах взять с собой. Оставлять здесь ее тоже страшно, невозможно. Пожертвовать Катюшей ради нее – я не в силах.

Дорогие! Все это я переживаю в полном одиночестве, без единой близкой души.

Как мне хочется обнять вас, выплакаться на родной груди, но я чувствую, что мне не дожить до этого момента, как и Грише.

Я послала бы с Юлей деньги для Катюши. У меня уже есть 3 тыс., но я все-таки надеюсь поехать. А перевести вам – боюсь, что пропадет на почте.

Если я не выживу, не оставляйте Катюшу. Я и так знаю, что вы этого не сделаете.

Вчера я получила открытку от тебя, Лидуся, от 30/XII, от Гошки от 3/I, от Шнееров – они в Молотовск. обл., от Жени М.[215 - Е.И. Минц.] из Куйбышева и от Мити Френка, он в Молотове со своей семьей. Роза с Немой[216 - Не знаю.] в Маргелане, Ферганской обл. Все, все уехали, только мы застряли в этом аду.

Лидуся, я в полной мере поняла человеческое равнодушие к чужому горю и такую бездну отчаянья, что ее не охватишь.

Дорогие! Обнимите меня, поплачьте, хоть не рядом со мной.

Обнимаю вас. Н

122. С. Д. Дыховичная – Р. Н. Рабинович и Л. Д. Гринберг (из Ленинграда в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 21 февраля 1942

Дорогая моя Розочка, Лидочка и детки! Вчера вечером получили наконец письмо от Лидочки, письмо из Черного села. От Белы вы узнаете, какое горе постигло Ниночку. Она очень тяжело переживает свою утрату. Ему всего было 48 лет. Во что она превратилась, вы себе и представить не можете. Я сама страшно плохо себя чувствую и за последние дни еле поднимаюсь по лестнице. Не знаю, протяну ли долго. Отчего ты не приписала к Лидочкиной открыточке пару слов, родная Розочка? Сергей Дмитриевич с девочкой и невесткой к вам уехал 22 января. Они вероятно уже у вас. А Бела уехала к вам 6 февраля и тоже скоро будет с вами. Лидуся, ты [неразб. ], что ты доехала. Слава Богу, что ты жива и здорова и что Мара и дети, и мама живы. Это важнее всего. От Гогушки мы имели вчера очень теплое письмо, он ужасно милый. Его поразила так же, как и всех, ранняя смерть Гриши. Будьте здоровы. Крепко, горячо всех вас целую. Увижу ли вас всех, не знаю. Розочка, ты себе даже не представляешь [неразб.]. Ваша Сарра