Из переписки моих родственников. Военные годы: 1941-1945

Чем я наслаждаюсь в полной мере – это квартирой и семейной обстановкой. Правда, сегодня из мусорного ящика вынула битое блюдце и это будет единственным предметом фарфорового характера, но все остальное выше всяких похвал. Чистота идеальная, светло, тепло, так что я весь день держу форточку открытой, чем наслаждаюсь особо и отдельно. Две плитки, которыми я пользуюсь у себя в комнате, вполне заменяют мне подтопок[259 - Маленькая печка для отопления при русской печи.] в избе, телефон и радио, и что угодно для души. Но эти удобства имеют только 5–6 человек от завода, остальные живут по избам и имеют соответствующие прелести, вроде пилки деревьев в лесу для отопления. А так как Мара сам висит в доме на волоске по разным причинам, то еще неизвестно, как сложится дальше. Твое письмо со вложением Гогошиного и Женичкиного я получила. Женичка посвятила его Гришунчику, это ответ на извещение в Нинином письме[260 - Видимо, Женя Будде откликнулась на известие о смерти Гриши Френка (ум. 27 января 1942) письмом Лиде.], кот. послано было с Белкой. Обнимаю и целую крепко. Лида

Во всяком случае, мамуся, о своем решении я не жалею, наоборот, очень рада, что мы вместе, но как быть с тобой и ребятами – ума не приложу.

Пиши про лагерь.

142. М. И. Гринберг – Г. Д. Рабиновичу (из г. Верхняя Салда в г. Йошкар-Ола). 8 апреля 1942

Дорогой Гога, 28-го марта вечером приехала Лида с Сережей и Женей. Выглядят они все довольно плохо, особенно Лида, которая с Ленинграда явно не поправилась. В лагере последнее время питание было неважным, и ребята постарше понемногу голодали. Это была одна из основных причин, заставивших Лиду взять ребят из лагеря. Ребята сразу пошли в школу. Сережа за 10 дней прочно завоевал звание ударника, у него 10 пятерок по всем предметам, зато Женя, вероятно, не сможет преодолеть премудрость 1-го класса и, возможно, останется на второй год. Ребята часто вспоминают лагерь, но не очень по нему скучают. Лида по приезде сюда стала усиленно организовывать наше питание, и ей это удается. К сожалению, сама она питается плохо из-за непорядков желудка. Я очень надеюсь, что после того, как желудок придет в порядок, удастся ее подкормить.

У нас начинается весна, и я в предчувствии грязи, которой славится Салда. У Сережи нет галош и как он переходит эту грязь, ведает один аллах!

Крепко жму руку. Мара

Перерыв в письмах Розы Наумовны дочери объяснялся тем, что, эвакуировавшись из Ленинграда, Лидия Давыдовна приехала в дер. Черную и они почти четыре месяца жили вместе. А теперь снова разлука и снова переписка.

143. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 9 апреля 1942

Дорогая Лидусенька! Послала тебе письмо через Белку, которая должна была передать его свояченице Якунина[261 - Е.И. Азбукина]. Надеюсь, что она догадалась переслать письмо по почте. У нее же на всякий случай пакетик с детским бельем: трусы и носки для Сережи, фуфайка и трусики Женички, и, к сожалению, никаких гостинцев. Со временем получите пакет. Твои письма от 29 и 31.III пришли вместе 7.IV. Теперь, когда мы знаем, что дорога продолжается двое суток, непонятно, почему письмо путешествует 9 дней. Ты очень красочно описала свое путешествие, и я ужасалась и смеялась в одно и то же время. Интересно знать, как потекла Ваша жизнь в Салде, как дети акклиматизировались в школе? С Алешей безнадежно и «плохо» осталось. Теперь за него принялась Наташа. Вчера Юра Гор[262 - Сын писателя Геннадия Самойловича Гора (1907–1981). Мать Юры, Наталия Акимовна Гор (1907–1985), была в лагере эвакуированных детей Литфонда поваром.] запустил в Алешу снежный ком и попал прямо в глаз. Он долго не мог глаза раскрыть и теперь еще глазное яблоко сильно воспалено. Мне скучно заглядывать в 4 отряд и не видеть там Жениной кроватки. Милые мальчики, вспоминаете ли вы нас так часто, как я вас вспоминаю? Беллочка у нас так и не была, она снова стала лихорадить, по вечерам до 38, очевидно, от легких.

Поехать в Молотов стало труднее и нужны формальные командировки, это из-за эпидемий. От С<ергея> Дм<итриевича> ни слуху ни духу и Наташа очень этим расстроена. Мы часто с ней говорим о тебе. Многие интересуются твоей судьбой, как то: Степановы[263 - Николай Леонидович Степанов и его жена Лидия Константиновна.], Резвина[264 - Видимо, жена врача И.М. Резвина.], Блинова[265 - Не знаю.], Раиса Григорьевна[266 - Не знаю.] и т. д. В избе продолжается та же жуткая склока, но нас трое и это, вероятно, легче чем тебе было переносить одной. Вечером лампы не зажигаем и ложимся в 9, а встаем в 1/2 8 го. Я не против была бы проспать еще часов шесть, чтобы время проходило скорее, а то очень тоскливо. Сегодня пришла одна особа из д. Шабуничи, и мы завтра соберемся купить мясо. У Перминовых[267 - Хозяева избы, где жила Роза Наумовна.] оказался ледник. Наш обмен в Журавлях[268 - Деревня в том же Краснокамском районе.] дал мне ведро картофеля и 3 кг лука за коричневую ткань, из которой ты хотела шить халат. Я считаю, что этого мало и не стоило для этого пройти 13 км в два конца. Молока я так и не получаю, так что ты не вспоминай о нем с умилением. Напиши, какие у вас перспективы, будете ли переезжать? Узнавал ли Мара насчет приказа СНК № 37[269 - К сожалению, мне не удалось понять, о каком приказе идет речь. Возможно (очень предположительно) имеется в виду постановление от 19 февраля 1942 г. об образовании на предприятиях и на транспорте отделов рабочего снабжения (ОРСы), «чья деятельность существенно повлияла на функционирование системы нормированного снабжения». см. работу И.Б.Орлова «Карточное снабжение в 1941–1943 гг.: расчеты и просчеты». https://www.hse.ru/pubs/share/direct/document/64099712] об обеспечении пайками целого ряда категорий, к которым, по-моему, и он подходит? Как у вас погода? У нас слегка тает, но ходить еще можно. Все калоши и боты протекают и у детей мокрые ноги, а починить негде. Целую крепко тебя, Мару и мальчуганов. Будьте здоровы. Пишите. Наташа всем вам кланяется.

144. Л. Д. Гринберг – Р. Н. Рабинович (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 10 апреля 1942

Дорогая моя мамуся, после первого твоего письма, описывающего празднование отличников, от тебя еще ничего нет. Между тем, я не настолько забыла лагерную жизнь, чтобы не помнить, что у вас каждый день происходит масса всяких событий, дающих обильную жатву для письма. Ведь тебе нетрудно изложить внешнюю сторону, чтобы я поняла их содержание.

Чтобы тебе легче было постигнуть мой быт, я опишу тебе своих соседей. У нас три комнаты, в каждой по семье. В одной живут противные люди со взрослым сыном, который отличается тем свойством, что лишних предметов оставлять в кухне не рекомендуется, а из пальто одного нашего гостя он вечером вытащил карманный фонарик. Он уже работает и представляет собой старшего из шести мальчиков в квартире. Его мамуся, женщина молчаливая и непрерывно уезжающая в Россию, действует на меня подавляюще, и ейных предметов домашнего обихода я касаться не смею. Едет она с тем, чтобы кушать картошку там, так как здесь ей этого не удается. Но железнодорожную администрацию эта сторона ее сугубо личной жизни не интересует и билет ей не получить.

Вторая семья, Виханских, состоит из трех мальчиков 3, 5 и 14 лет, матери и бабушки весьма боевого нрава, напоминающей мне бабушку из постановки «Красной шапочки» в Зоновском ТЮЗе[270 - Спектакль «Красная шапочка» был поставлен в Ленинградском Государственном театре "Новый ТЮЗ" (1935–1945), директором и художественным руководителем которого был Борис Вульфович Зон (1898–1966) в 1937 г.]. Она хорошо управляется с детьми и хозяйством, а также руководит воспитанием кур, которые вообще-то содержатся в сарае, но в частности, в виде петуха, находятся в кухне. Этот юноша не ухаживал за своими дамочками и за это был изолирован, но здесь он вошел в силу и кукарекает с раннего утра. Он служит яблоком раздора между матерью и бабушкой, так как первая хочет его сменять на баранину, а вторая питает к нему теплые чувства, связанные с его эволюцией из цыплячьего состояния. Вопрос дебатируется горячо, со всей страстностью неутоленных женских сердец, тем более что Виханская с утра до вечера все меняет и способна променять даже родного сына, если бы только ей за него что-нибудь дали. У нее большая клиентура и целый день ходят самые разные люди с предложением разнообразных комбинаций. Выменянное вчера пускается в ход сегодня, на завтра созревает новый меноплан и все происходит наоборот. Вещей у них уйма и я совершенно пасую перед таким масштабом. Мне с большим трудом после четырех рейсов по Салде удалось заработать два ведра картошки, маленького баранчика (оказавшегося родным братом еще живого и прехорошенького козленка, из чего я заключила, что он тоже козленочек) со всеми потрохами весом 2 кг и немного муки, за черную кофточку, белые полотняные туфли на резине № 34, которые Мара приготовил когда-то для Наташи, и рубашку. Картошку достать вообще страшно трудно. Мы еще доедаем Марину картошку, но вообще нужно менять срочно что-то еще, так как чем дальше, тем будет труднее. Хлеба у нас по-прежнему есть избыток, так что я стала регулярно менять через день 800 гр на 1 литр <молока>, и утренним завтраком мы обеспечены. Масло у Мары запасено, колбаса тоже. Моя мечта о многочасовом стоянии в коммерческом магазине с перекличкой в 7 утра осталась мечтой, так как там ничего нет. Так постепенно жизнь входит в колею. Моей ежедневной колеей является прогулка в столовую, где я беру, теперь официально, два обеда на дом и перерабатываю их для семьи. Обедаем мы два раза: в 2 ч. и в 7 ч., когда приходит Мара. Он приходит всегда очень переутомленный, и вообще ходит всегда такой расстроенный, каким я его давно не видала. Между тем со стороны служебной у него неприятностей особых нет, и наше будущее тоже даже мне не рисуется мрачнее, чем другим. На днях я должна получить первую выдачу по карточкам на нас, но мартовское, видимо, пропадет.

От Катюши и Нины у нас ничего нет. Сестра одной Мариной сотрудницы живет в Емуртле. Она написала ей про Катюшу, та ее навестила и пишет, что Катюша в хорошем виде и что она за ней присмотрит и поможет ей. Я страшно этому рада.

Я пишу тебе третий раз, мамочка. Один раз послала Наташе длинное письмо. Получила ли ты мое письмо с описанием дороги? Как Лешенька? Что у Белки? Пересылай ей, пожалуйста, мои письма, а то у меня не хватает пороха много писать. Как здоровье Сергея Дмитриевича, как их квартирные дела?

Женя оставил свой пенал в Черной и упрекает меня в этом, но я не виновата.

Твои игры имеют большой успех у детей и они постоянно играют в них, а Жоржик[271 - Старший сын Виханских.] сделал по их подобию еще три сам. Женя по-прежнему приносит каждый день роковые отметки, что с ним будет, не ведаю. Он невзлюбил здешнюю учительницу и с большой любовью вспоминает Наталью Акиндиновну[272 - Наталья Акиндиновна Шишкина См. записки ее сына Евгения Щукина «Письмо в прошлое» https://www.proza.ru/2014/11/27/1113.], передай ей привет. Сердечный привет от меня всем литфондовцам, а тебя целую и обнимаю. Как в избе? Насытилась ли Грин[273 - Не знаю.]? Я по-прежнему наслаждаюсь своими электроплитками и независимостью.

Ребят целую. Жду писем. Лида

145. Л. Д. Гринберг – Алеше Спасскому (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.) [без даты]

Дорогой Лекушка, я тоже надеюсь очень получить от тебя письмо, хотя ты всем написал, кроме меня. Мы часто тебя вспоминаем и нам очень интересно, что ты написал. У Жени есть товарищ Витя, он живет над нами и учится во втором классе. На днях он подарил Жене самодельное ружье, которое отлично стреляет. Женя был счастлив и прибежал домой взволнованным. Сережа сделал равнодушное лицо и сейчас же взял его у Жени и стал стрелять. А Жоржик, которому уже 14 лет, заложил руки в карманы и стал ходить вокруг Сережи и просто смотреть. А Валя и Юля[274 - Виханские. В базе данных эвакуированных из блокадного Ленинграда «Блокада» есть эвакуационная карточка на Виханскую Анну Алексеевну, 1908 г.р. с сыновьями Валей (род. 1938) и Юрой (род. 1939).], которым 5 лет и 3 года, как разинули рот, так и не закрывали, пока Женя с Сережей не подрались из-за того, что Сережа взял ружье. Потом я их всех отправила стрелять во двор. Крепко тебя целую. Тетя Лида

146. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 13 апреля 1942

Дорогая Лидусенька! Получила твои открытки от 29, 31.III и 4. IV. Впрочем одно из них длинное письмо, которое я перечитываю с большим интересом. Хотела бы знать, чем кончились твои экспедиции и достала ли ты что-нибудь? Я тебе писала о моих успехах в Журавлях, а вчера нам удалось в Б.Шабуничах[275 - На современной карте я не смогла найти Большие Шабуничи – есть только Малые Шабуничи и просто Шабуничи.] достать первоклассное мясо. Мы ходили за ним три раза (два бесплодно), сперва с салазками, а на третий день уже пришлось идти по полотну ж. д. И нести мясо в мешке на палке. Я очень довольна и пишу тебе, зная, что тебя такая новость успокоит. По-прежнему все живо интересуются твоей судьбой, в том числе Трифонова два раза спрашивала меня о тебе. Сперва я удивилась ее любезности, а потом сообразила, что она ждет от тебя «отзыва». Погода у нас стала много теплее, тает, но пока еще в калошах ходить можно. Ждем настоящего разлива. А как у вас? Привыкли ли мальчики к школе? Может быть, им не понравилось потому, что все чужое? Как обстоит вопрос с твоей службой? Какие там возможности? Что с огородом? Лагерю дадут, кажется, всего три десятины, если это правда, то плачевно мало. Как дела у Мары и что с продлением вашей прописки? Передай от меня Маре самый нежный поцелуй, если тебе это не трудно. Полагаю, что письмо, которое предполагалось переслать с невесткой Якунина, дошло до тебя по почте. Я писала там о Нине. До сих пор больше известий от нее не имею и беспокоюсь за нее. Адрес: Стационар ОП-9 в Ярославле[276 - «С началом массовой эвакуации населения из Ленинграда в Ярославле, как и во всей области, были организованы пункты приема эвакуированных, стационары для лечения. Только в феврале 1942 г. в Ярославль из Ленинграда прибыло 167 эшелонов с 316 тыс. эвакуированных. Всего за годы войны через станцию Всполье (ныне Ярославль-Главный) прошло 758 эшелонов, в которых было свыше 600 тыс. чел., эвакуированных из Ленинградской, Смоленской, Калининской и других областей. Для ленинградских блокадников в городе было организовано 26 стационаров». См. https://www.yararchive.ru/exhibitions/exhibition-vov70/ На этом сайте приведены факсимиле книг регистрации ленинградских блокадников, эвакуированных в Ярославскую область. Фамилии людей в левой графе нельзя разобрать – видимо, так сделано специально, а в правой графе легко читается строчка за строчкой: умер, умерла, умер, умерла.]. Я написала Лене Ральбе, мне кажется, у нее в Ярославле есть родственники. Катюше послала 100 руб. С просьбой купить картошки, там кажется можно купить пуд за эти деньги.

Лидусенька, я три месяца забывала задать тебе один вопрос, ты мне хоть ответь письменно: где твой жемчуг?

Если от вас кто-нибудь поедет в Молотов и если ты пошлешь письмо Белке, то пошли мне, пожалуйста, белую и черную катушки. Прости за бесцеремонность, но мы нигде ничего не получаем, а может быть у вас будут давать? В Молотове по карточкам получают люди. От С<ергея> Дм<итриевича> ни слуху ни духу, видимо, дела его неважны и он расстроен. Гогоша пишет, прислал мне денег, потом Мотя прислала, и пенсия пришла, так что я обеспечена, не заботься обо мне. Скучно мне без вас, это да.

Крепко обнимаю тебя, Мару и милых мальчуганов. Пусть бы они написали мне. Твоя мама.

147. Л. Д. Гринберг – Р. Н. Рабинович (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 14 апреля 1942

Родная мамуся, счастлива сообщить тебе, что вчера получила письмо от Катюши от 6/IV, в кот. она сообщает, что получила телеграмму из Ярославля от Ниночки! Она уже там в санатории и пробудет не менее двух недель, а может, и более. Катюша подробно описывает достоинства санатория, очевидно, там тоже есть приезжие из оттуда. Одновременно она пишет о приезде одной матери, которая сообщила, что Гриша хорошо себя чувствует. Бедная девочка![277 - Г. Х. Френка уже не было в живых.] О Нине я тоже неспокойна, время весеннее, как-то она его перенесет после всего пережитого. О Сарре она ничего не пишет. Наташин треугольничек тоже получила, известию о Шуре[278 - Известие о том, что кто-то видел А.И. Роскина не подтвердилось.] страшно рада, целую ее особо. Несколько дней тебе не писала, тонем в грязи, но таяние идет быстро, весна дружная. Сергей ходит в Мариных ботинках, его чинятся. На днях салдинская глина обернется к нам своей хорошей стороной: получили из здешней гончарной мастерской разную посуду. Продуктами мы обеспечены на полтора месяца, у нас есть и сыр, и колбаса, и масло, и другая вкуснота в большом количестве, так что, если по Молоховец[279 - Елена Ивановна Молоховец (1831–1918), автор знаменитой книги «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» (1861), которой пользовались до революции. После революции, когда с продуктами стало туго, текст книги вспоминали ностальгически и со смехом. Крылатой стала фраза якобы из книги Молоховец «Если к Вам неожиданно пришли гости, спуститесь в подвал и возьмите окорок, десяток яиц, фунт масла…» – на самом деле в «Подарке молодым хозяйкам» нет таких слов.] ко мне придут вечером гости и я не буду знать, чем их кормить, то я пойду в кладовую и т. д. Картофель я достала, так что все отлично. Крепко обнимаю и целую. От тебя было только одно письмо. Лида

Лешеньку и Наташу обнимаю и целую. Всем привет

148. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 15 апреля 1942

Дорогой Лидочек!

Последнее письмо твое было от 4. IV, и я с нетерпением жду следующего. Кажется, писала тебе, что нашла еще различный трикотаж мальчиков, который отослала Белке, а она с оказией перешлет вам. Белка к нам так и не приехала, ей все нездоровится, а теперь уже наступила распутица. От нас в лагерь хожу с величайшей осторожностью среди ручейков и потоков, которые стремятся с горы вниз.

У нас событие. Ночью в кладовую лагеря ломились воры. Власьевна[280 - Возможно, прообраз Афанасии Власьевны из «Повесть о дружных» И. Карнауховой.] услыхала и подняла крик, и кладовая (с мясом и курами) уцелела. Но на другой день обнаружили, что Ваня (кретин)[281 - Не знаю.] приспособился открывать замок овощехранилища и вынес много картофеля, трудно установить сколько. Это видели с фермы, а Александре Ив[282 - А.И. Кривошеева-Лаврентьева.]. пришлось только констатировать, что картофель растаял. После твоего отъезда еще завозили. Чтобы закончить с продуктами прибавлю, что вчера нам выдали по 300 гр рафинаду, 200 гр сл. масла и по куску хорошего дегтярного мыла. У меня есть еще картофель и чудное мясо, т. ч. я распутицы не боюсь. Нашим школьникам прибавили хлеба, они получают со вчерашнего дня по 600 гр. у Алеши он выдается на полдник. Молока у них достаточно, но нам молока не выдается совсем, т. ч. ты о молоке на жалей.

Интересно, привезла ли ты что-нибудь и как вы устроились вообще. Можно ли добыть молоко?

От Нины ничего больше не получила кроме открытки, которую переслала тебе. Я написала Дине Борисовне[283 - Не знаю.] и Лене[284 - Е. Ральбе.], мне кажется, у них остались родственники в Ярославле. Людмила Влад.[285 - Людмила Владимировна Рейслер, мать Михаила Германа, старшего сына писателя Юрия Германа.] получила известие, что в Ленинграде умерли ее мать, три сестры, из которых одна с мужем, это родители Ардовского[286 - В списках, погибших во время блокады, есть Ардовский Владимир Николаевич (р. 1883), но не знаю, о нем ли речь.]. Помнишь, Дуся Фукс[287 - Про Дусю Фукс и ее семью удалось узнать следующее: «Фукс Роберт Адольфович, 1904 г. р., уроженец г. Одесса, студент Лен. Физико-механического ин-та, проживал: г. Ленинград, Кирочная ул., д. 19, кв. 23. В 1923 г. выслан в Киркрай на 3 года, в 1926–1928 гг. находился в ссылке. После освобождения вернулся в г. Ленинград. Арестован 5 января 1931 г. Коллегией ОГПУ 23 июля 1931 г. по ст. 58-4 УК РСФСР выслан этапом в Вост. Сибирь на 3 года. Проживал в г. Красноярск. После 1945 г. жил и работал в г. Ленинград; старший инженер з-да «Электросила». Вновь арестован 16 января 1951 г. Особым совещанием МГБ СССР приговорен к 10 годам ссылки в Красноярский край. Освобожден в 1955 г. Его жена Ида Давыдовна Фукс-Левина репрессирована в 1951 г. См. также: Смелов В., Сторонкин Н. Репрессированные политехники. СПб., 2008. Кн. 1. С. 390». http://visz.nlr.ru/person/book/vi/22/90 Примерно так же описывает судьбу родителей Виктор Фукс, ставший через много лет крупнейшим океанологом и гидрологом: «Мой отец в революционные годы состоял в партии эсеров и в 1930 году решил уехать из Одессы, где его слишком многие знали, в другой большой город, чтобы уйти из поля зрения ОГПУ-НКВД, которое уже вовсю сажало всех «неблагонадежных». В Ленинграде он работал инженером на заводе «Электросила», однако в 1934 году, после убийства Кирова, начались чистка, и его сослали в Красноярский край. Мы с матерью приехали к нему в ссылку, полгода прожили там, а потом отца реабилитировали и разрешили ему вернуться в Ленинград, на ту же «Электросилу». С началом войны он ушел ополченцем на фронт, был дважды ранен, награжден, вернулся и снова был репрессирован, по «Ленинградскому делу» 1950 года, теперь уже вместе с моей матерью. Обоих выслали в тот же Красноярский край, где я их навестил по дороге к месту моего распределения во Владивостоке. После смерти Сталина родители вернулись в Ленинград, но отец прожил недолго: в ссылке он работал на свинцовых рудниках, где у него развился рак крови». http://www.sobaka.ru/city/city/3713 «Мой отец в революционные годы состоял в партии эсеров и в 1930 году решил уехать из Одессы, где его слишком многие знали, в другой большой город, чтобы уйти из поля зрения ОГПУ-НКВД, которое уже вовсю сажало всех «неблагонадежных». В Ленинграде он работал инженером на заводе «Электросила», однако в 1934 году, после убийства Кирова, начались чистка, и его сослали в Красноярский край. Мы с матерью приехали к нему в ссылку, полгода прожили там, а потом отца реабилитировали и разрешили ему вернуться в Ленинград, на ту же «Электросилу». С началом войны он ушел ополченцем на фронт, был дважды ранен, награжден, вернулся и снова был репрессирован, по «Ленинградскому делу» 1950 года, теперь уже вместе с моей матерью. Обоих выслали в тот же Красноярский край, где я их навестил по дороге к месту моего распределения во Владивостоке. После смерти Сталина родители вернулись в Ленинград, но отец прожил недолго: в ссылке он работал на свинцовых рудниках, где у него развился рак крови». http://www.sobaka.ru/city/city/37133. В том же интервью он вспоминает товарищей по эвакуации, дружба с которыми помогла ему сохранить оптимизм: «Так получилось, что благодаря дяде, драматургу Льву Давидовичу Левину, в годы войны я оказался в эвакуации в интернате для детей ленинградских писателей, с многими из которых тесно общаюсь всю жизнь, – это китаевед и писатель Борис Вахтин, композитор Сергей Слонимский, востоковед Александр Грюнберг».] все интересовалась девочкой из Архфонда? У нее оказывается бомбой убиты мать и бабушка. А Дуся с Маей вернулись из Москвы с кучей эмалированной и жестяной посуды для лагеря. Мне, к сожалению, ничего не перепало.

Наташе Бетти Львовна прислала открытку своей знакомой, в которой сказано, что приехала с фронта санитарка, которая сама видела Роскина. Моте я написала в том духе, как мы предполагали.

На днях приезжает сюда Мокульский[288 - Стефан Стефанович Мокульский. В лагере находился его сын Марк.]. Потом он с семьей предполагает поселиться в Пятигорске, а Гуковская[289 - Зоя Владимировна Гуковская (1907–1973), жена литературоведа Г.А. Гуковского, историк и переводчик французской литературы. Из Биографического словаря «Сотрудники РНБ»: «В июле 1941 эвакуировалась с дочерью вместе с лагерем для детей писателей. Жила в д. Черная Молотов. обл., преподавала в сел. школе. В мае 1942 переехала в Саратов, куда эвакуировался ЛГУ. С мая 1942 по июль 1944 была доц. каф. роман. филологии ЛГУ, затем перешла в Саратов. ун-т на зав. каф. западноевроп. лит. Летом 1946 вернулась в Ленинград. В 1946–48 находилась в докторантуре (дис. не защищена). В июне 1948 избрана на должность зав. каф. фр. яз. Пед. ин-та им. М. Н. Покровского. В июне 1949 был арестован Г. А. Гуковский (умер в Лефортовской тюрьме), а 21 окт. 1950 была арестована как вдова "врага народа", в нояб. постановлением ОСО при МГБ выслана в Новосибирскую обл. Ссылку (нояб. 1950 – апр. 1954) отбывала в Усть-Таркском р-не, работала статистиком в совхозе № 257. В апр. 1954 дело Г. было пересмотрено, и она была реабилитирована "за отсутствием состава преступления". По возвращении в Ленинград восстановилась на каф. фр. яз. Ин-та им. М. Н. Покровского, с 29 авг. 1957 после присоединения ин-та к ЛГПИ стала сотр. Пед. ин-та им. А. И. Герцена. С 1 окт. 1964 уволена в связи с выходом на пенсию по инвалидности». http://www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=586.] получила приглашение в Саратовский университет, куда на днях поедет. Еще, Лидуся, имею сообщить, что Наташа твои носки носит, Лешины брючки кончила и уложила в чемодан, а сообразила, что шить ему надо вовсе летние брючки. Попытаюсь сама. Вяжу Женичке жилетку, перешлю с кем-нибудь.

Каролина Марковна[290 - Не знаю.] мобилизована и работает ординатором в Краснокамске. Кажется, обо всем тебе сообщила. Леша хотел написать лично тебе, но я пока взяла то, что готово.

Поправляется ли Мара при твоем уходе? Сошлась ли ты с Френкелями и с Хейфиц?

Обнимаю вас всех.

Помнишь, приехали семья Олесовых[291 - Не знаю. Думала на семью ленинградского писателя Федора Олесова, роман которого «Возвращение» печатался в журнале «Звезда» в 1937 г., но оказалось, что Ф. Олесов был в эвакуации в Новосибирске.] из шести человек? Барышня 17 лет из этой семьи умерла от сыпняка в Краснокамской больнице.

Переводчица Изабелла Иосифовна Гринберг, сестра Марка Иосифовича, выехала из Ленинграда 6 февраля 1942 г. В Перми ее поселили в Центральной гостинице.

149. И. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из г. Молотова в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 17 апреля 1942

Дорогая Лидочка, дорогой Мурик! Пишу вам уже третье письмо. Собственно, две открытки я вам послала, а это будет закрытое. От вас же я имела только одну открытку, ну, и письмо и открытку переслала мне Розочка. Ужасно рада, что ты, Лидочка, довольна, во всяком случае была довольна. Надеюсь, что и впредь не разочаруешься. Непременно напиши поскорее, как идет жизнь – мне очень хочется знать всё, все детали. Мара, наверно, ожил – очень неприятно чувствовать себя одиноким, знаю это по личному опыту.

Из моих открыток вы знаете, мои дорогие, что живется мне так себе. Комнату на троих я все еще не выхлопотала, а приходится жить в (простите! – впрочем лучше писать поскромнее, хотела выразиться, но во вовремя остановилась!)… в комнате с восемью другими тетками помимо меня. Это так мучительно, что реву я почти каждый день. Нервы и так совершенно растрепаны, и так хочется, хоть немного побыть одной, а это невозможно! Ни почитать, ни поработать, ничего – тесно, неопрятно, шумно. Сейчас я нажала всё, что могла – заместитель председателя облисполкома хлопочет, обком партии хлопочет, а толку никакого. Чувствую себя все еще отвратительно, продолжаю худеть, сильно температурю, одно время температура каждый вечер доходила до 38–38.2, сейчас 37.5–37.6. С питанием тоже стало гораздо хуже, наша «особая» столовая еще не отремонтирована, а вырезать талоны я не хочу, поскольку я по закону не должна их вырезать, и поэтому обедаю вообще только тогда, когда кто-нибудь из добрых знакомых дает мне пропуск в столовую Кировского театра. С 20-го обещают открыть нашу столовую, тогда я буду обедать как человек. В общем настроение у меня неважное, чувствую себя бездомной, одинокой и никому-никому не нужной. Что-то жить стало скучно и неинтересно. Впрочем, не обращайте внимания на мои причитания – это все оттого, что нет комнаты.

Я работаю, но все это очень бестолково и расплывчато – я никак не могу понять, что мне надо делать, какие мои функции – и этого не знает никто. Зато я стала вхожа в высокие сферы – облисполком, обком, горком и т. д. О если бы на моем месте был бы хотя бы Дактиль[292 - Не знаю, на что намек.] – я была бы царицей города и области А я, как идиот, стесняюсь просить за себя и хожу без комнаты и еды. Впрочем, последнее не верно – по карточкам я все же кое-что получаю, а хлеб я и наполовину не съедаю и меняю его на молоко или на вещички. Так, приобрела за 1,2 хлеба и 10 р. хороший алюминиевый бидон, сейчас нацеливаюсь на таз. Обрастаю понемножку! Теперь у меня довольно много работы на машинке, но писать почти не приходится – восемь человек не любят почему-то, когда над их головами разносится симфоническая музыка машинки!

Спасские получили комнату 18 м

на частной квартире, не в гостинице, но хозяйка стерва и жизнь им предстоит не розовая. Они еще не переехали, все оттягивают этот радостный момент!

От Нины ничего нет. Я послала ей две телеграммы в Ярославль, но ответа от нее не имею. Ничего не имею и от Катюши, которой я тоже и писала и телеграфировала. Жаль мне Нину до последней степени! От Шарлотты не звука, боюсь, что ее нет в живых. Впрочем, из Ленинграда никто ничего не получает, я очень боюсь на нее…