Мачеха поневоле

– Анька? Так померла она… больше месяца уже как.

– А дети?

Женщина глянула на меня подозрительно, но по традиции уже, в этом городке бушевал шторм, ей явно скучно было, и она продолжила.

– Их сначала в приют забрали. Есть у нас временный, живут до распределения. Потом нарисовалась сестрица и их забрала. У самой похоже, ни кола, ни двора, так и живут в избушке. Хотя знаете, когда уезжала, двенадцать лет назад, тут такой скандал был… Анька сказала, что на порог родного дома её больше не пустит. А эта, значит, профурсетка ей говорит – и не надо, я все сама куплю и заработаю. Видать, не очень-то и получилось, а гонору сколько…

Я озадачился. Можно было уехать, меня явно не ждут. Но вопрос надо решить, он, как нарыв, может просто созрев лопнуть. И тогда всем плохо будет, а мне особенно. А я люблю, чтобы хорошо.

Номер был тёмным, и вроде тот же самый, что и в прошлый мой приезд, когда я застрял тут по воле случая и шторма. Ветер стучал я в окно, спать бы, да никак не спалось. Куртки я с собой не захватил – весна в этих краях обычно жаркая, поэтому до машины бежал под дождём. Все узнаю на месте. Адрес у меня есть, настроил навигатор и поехал, сражаясь с ветром.

Дом тоже тёмный – ночь. Одно окно только светится, за ним едва заметное движение, значит – не спит. Машину пришлось бросить за забором и пробираться к дверям под раскаты грома. Стучу требовательно, и удивительно, мне открывают сразу, словно ждали.

– Вы кто? – выпалила удивленная девушка. – Что вам нужно?

А я стою, смотрю на неё, как дурак. Совсем на сестру не похожа. Блондинка. Руки на груди скрестила, словно прячется от меня. Глаза серые, глубокие. Красивые губы чуть изогнуты, словно она раздумывает, улыбнуться ей, или не стоит.

А в глазах все же страх.

– Папа, – улыбнулся я, хотя в мыслях не было взять и вот так ошарашить. – Двойняшек.

Она отшатнулась. Красивый рот округлился буквой О, наводя на крамольные мысли. И вообще вдруг подумалось – хорошо, что приехал. Сидел бы там, судился. А здесь шторм и девушка, которая явно заслуживала места в моих мыслях.

Только она так явно не считала.

– Убирайтесь! – изо всех сил делает вид, что ей не страшно. Что ей не нужна помощь, будто она и не тянет трех детей одна в нищете. – Нам ничего не нужно!

И дверь захлопнула перед моим лицом. Я постоял и минуту посозерцал обшарпанную, побитую невзгодами дверь. И что вот сейчас делать? Она, похоже, опасается покушения на её девичью честь, впрочем, судя по моим мыслям, она в чем-то права. Начну стучать, вызовет, чего доброго, полицию, перепугавшись, а у меня никаких оснований на отцовство, кроме смутных воспоминаний и мятого письма.

– Я вызову полицию! – закричала девушка в то самое светящееся окно, открыв его на мгновение и подтверждая мои опасения.

А потом закрыла раму, рывком задернула шторы. Спряталась, значит, в домик. Соломенный, как у одного из трех поросят, имена которых я путал и в детстве.

– Чудесато, – задумчиво ответил я.

На следующее утро светило солнце. Так ярко, что если бы не лужи, посверкивающие в его свете и не разбросанный тут и там хлам, принесенный ветром, можно было бы подумать, что ночной непогоды вовсе не было. Показалось.

Проснулся я рано и удивительно бодрым.

– Как спалось? – подмигнула давешняя женщина.

Я подавил порыв перекреститься – значит, не показалось, в номер и правда стучались ночью. Нет уж, хватит с меня любовных приключений, тем более, настолько сомнительных.

На свою беду, я явно выиграл в генетической лотерее, и мама произвела меня на свет более красивым, чем я этого заслуживал. От этой смазливости – одни беды. Чего стоило моё детство, в котором каждая встреченная тётка, со словами "ути-пути, какой хорошенький" норовила потрепать по щеке, а то и ущипнуть.

К счастью, я вырос, и щипать меня за щеки теперь боятся.

Приятно быть богатым – к десяти утра я развил бурную деятельность. Опекунша детей, возможно моих, жила в пригородном посёлке, на машине несколько минут ехать. Посёлок, как никому не нужный, давно уже почти повымер, домов заселенных раз-два и обчелся. Один из них сдавался. Выглядел он отвратительно – весь какой-то серый, просевший. Хозяин умер в прошлом году от старости, его дочь уже отчаялась продать недвижимость и с удовольствием сдала дом в аренду. Мне. А этот домик буквально через забор от нужного мне. Пока не разберёмся, что делать, будем соседями.

Я открыл окна, выпустив свежий воздух, сделал пометку позвонить в клининговую компанию. Затащил сумку со своим барахлом. Вышел в заросший сад и с удовольствием потянулся.

И тогда я увидел их.

Девочка с фотографии, такая рыжая, что смотреть больно, рисовала перед домом мелом. Классики, сразу детство вспомнилось. Светленький мальчик стоял рядом и задумчиво разглядывал творение сестры, словно пытаясь что-то постичь.

Рыжая девочка была не похожа ни на кого. А мальчик, что удивительно, очень походил на свою опекуншу, пусть она и профурсетка, по словам местных жителей.

Я не знал ещё, мои ли это дети. Нужно будет судиться, вряд-ли упрямая девица предоставит добровольно материалы для генетической экспертизы. Но тем не менее, смотреть на этих детей было…странно.

Об отцовстве я никогда не задумывался, и жениться то в ближайшие годы не планировал, хотя скоро тридцать пять стукнет. А тут – уже готовые. Мои, чувствовалось. И это…невозможно просто.

– Обед! – крикнула из дома блондинка. Я на часы посмотрел, и правда, пока переехал и все решил, время подобралось к полудню. – Домой!

Девочка подняла голову, прислушиваясь, но с места не тронулась. Тогда блондинка показалась на пороге.

– Обед, – повторила она.

– Снова яичница? – спросила рыжая девочка явно с издевкой.

Блондинка закатила глаза, вздохнула. А потом голову повернула и меня увидела. Чуть тронутая загаром кожа моментально побледнела. Слетела со ступеней, схватила обоих детей в охапку и с ними домой. Дальше, все как ночью – дверь закрыла, окна все заперла и зашторила.

Наверное, если окна зашторить, то никто в дом уже пробраться не сможет. Это как под одеялом прятаться от монстра.

– Ну, раз уж шторы, то мне крепость точно не взять, – задумчиво пробормотал я.

Извлёк из шкафа пыльный чайник – нужно съездить в магазин. Нужно позвонить своему юристу – пусть достаёт согласие на экспертизу. Собственно, на этом можно и покончить, юрист сам решит все. Но…уезжать не хотелось.

Хотелось сидеть на завалинке, пить дрянной растворимый кофе, думать про хорошенькую блондинку-соседку, что так и не решается выйти из дома, а ещё – про её маленьких подопечных.

Глава 3. Алиса

Жук копошился на соседней подушке. Крупный, красивый, рогатый. Хитиновый панцирь лоснится – жук был явно в самом расцвете сил.

Когда мне подбросили жука в первый раз, я заорала, больше от неожиданности, это привело детей в восторг. Даже разочаровывать их жаль, но вообще я жуков боюсь не очень – я и сама тут выросла, а дети об этом факте забывали.

Дом словно позабыл меня, чужим стал, я даже комнату сестры постеснялась занять, ютилась в самой маленькой комнатушке.

– Иди сюда, красавчик, – позвала я жука.

Он, конечно же, не пошёл. Я осторожно, чтобы не повредить лапы взяла его в руки, и открыв окно, посадила на подоконник снаружи. Пусть летит себе по своим жучьим делам.

И потом до меня дошло. Если дети с утра отловили жука, значит уже выходили на улицу. А там он – красавец волоокий. Конечно, вряд-ли он всю ночь под окнами караулил, но вдруг… Я галопом понеслась в гостиную – все вверенные мне дети были на месте. Сидели, привычно делали вид, что меня нет. Только Мишка поглядывал.

– Уже девятый час, – заметила Ангелина. – А мы встали в семь. Мы голодные.

Я подавила желание сказать, что двенадцатилетний ребёнок вполне мог бы соорудить бутерброды. Я в двенадцать лет ведра от колодца таскала, потому что водопровода нормального тогда не было, огород поливать нужно, а мамку жалко.

– Сейчас будет, – вяло отозвалась я.