Мачеха поневоле

– Ты что-то хотел сказать?

Он замялся, сестры явно на него давили, затеяв против меня войну. Ангелина шикнула, а мальчик упрямо мотнул головой. А потом протянул мне крепко сжатый кулак. Я тихонько разжала маленькие пальчики. На ладошке лежал зуб. Крошечный. Молочный.

– В приют зубная фея не прилетает, – объяснил Миша. – А зуб у меня уже три дня, как упал. Я его прятал, потерять боялся…

– А что надо делать? – испугалась я.

– Положить под подушку. В приюте я ложил, а она не прилетела.

У меня снова сердце сжалось – с таким-то сердечный ритмом и до инфаркта недалеко. Этот мальчишка безумно трогал, а сейчас зуб его держу и реветь хочется.

– Сегодня непременно прилетит, – заверила я дрогнувшим голосом.

Ангелина резко со стула встала так, что он жалобно заскрипел ножками.

– Не прилетит, – сказала Ангелина, которая вовсе не была ангелочком. – Потому что фей нет, я тебе сто раз говорила.

– Неправда! – закричал Миша, лицо его сморщилось предстоящим плачем. – Когда у нас была мама, фея всегда прилетала!

Ангелина ушла, хлопнув дверью. Соня за ней. Я решилась, и притянула мальчишку к стулу, на котором сидела. Робко, со страхом прижала его к себе. Он доверчиво уткнулся лицом в моё плечо, я успела коснуться его шелковистых волос. А потом он вырвался и убежал.

Я сначала немного поревела, а потом вытащила из сумки сникерс, что приехал со мной ещё из Москвы и сотенную купюру. Положу Мише под подушку. Иду, сердце замирает, страшно. Удивительно, но мне хочется, чтобы этот мальчик, которого я вижу в первый раз в жизни сегодня, продолжал верить в зубную фею. Мишка не проснулся, я осторожно нашарила зуб под подушкой, а под неё положила немудреный подарок.

Зуб выбросить не решилась.

Утро наступило куда скорее, чем мне хотелось. Мечталось выспаться, но спала я чутко, поэтому услышала тихие детские шаги по коридору.

– А мама на завтрак готовила кашу, – порадовала меня Ангелина. – Или блинчики. А ты снова приготовила яичницу. На ужин, на завтрак…

– Я не мама, – как можно спокойнее ответила я.

Ангелина поднялась, посмотрела мне в глаза. Маленькая ещё, пусть и не по годам стервочка. Я буду спокойной. Я знаю, как ей плохо сейчас.

– Да, – согласилась она. – Не мама. Мачеха.

Слово хлестнуло, словно кнутом. Обожгло пощёчиной. Я не сдержалась, в комнату к себе сбежала. Поревела снова. Как же я хотела домой! В свою маленькую уютную квартирку. Пить кофе на лоджии и смотреть на вечерний город. Наслаждаться покоем. Я не хочу внезапного материнства!

Но я знала – не откажусь. Не смогу просто. Это как крест, который непременно нужно тащить, бросить никак нельзя.

Следующая неделя была адом. Я сто раз хотела схватить чемодан и сбежать. Девочки продолжали войнушку против меня. Дети просыпались очень рано. По ночам Мишка часто ревел, а один раз – описался. Из-за этого ему стало стыдно, он разревелся ещё сильнее, хоть я и пыталась утешить его неуклюже. Ангелина назвала его слабаком. Позвонил шеф, напомнил, что пусть я и перешла на удаленку временно, проект надо сдать вовремя, а я файлы не открывала даже… Времени нет, как матери вообще выживают?

А больше всего пугало то, что это – навсегда.

Той ночью на далёком море штормило. У нас то лил дождь, то порывистый ветер стучал в окна, принося пыль и песок с лысой горы. На сердце было неспокойно, как же иначе? Я тихонько прошла мимо детской – Соня и Миша спали в одной комнате. Прислушалась.

– Хватит плакать, – сказала Соня, впрочем, не так категорично, как при мне говорила. Мягче. – Надо просто подождать, ты же знаешь. Мама сказала, что за нами приедет папа. И заберёт от неё.

– Я боюсь чужого папу, – всхлипнул Мишка. – Он может и наш, но совсем чужой. А Алису я уже знаю…

– И папу узнаешь, – отрезала Соня.

Я вздохнула, решила не вмешиваться в детские фантазии. Хочется им мечтать о папе – пусть мечтают. Главное чтобы больше жуков в мою постель не бросали. Прошла на кухню, налила себе чаю, насыпала коту корма и наконец села. Успела первый глоток сделать, когда в дверь постучали.

Испугалась сразу. Вдруг, у бабы Нины случилось что-то? Кто кроме неё в такой глуши может вообще ночью прийти к нам? Бросилась к дверям, открыла не раздумывая, сразу.

Он был мокрым. Дождь порядком вымочил его тёмные волосы. Рубашка прилипла к телу, отчётливо обрисовывая торс. Но жалким не выглядел, нет. Улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Смерил меня оценивающим взглядом зеленых глаз, с ног до головы, я мигом пожалела, что огромный халат не надела, что вообще открыла дверь незнакомцу.

– Вы кто? – удивилась я. – Что вам нужно?

– Папа, – сказал он, голос у него сильный и приятный. Уверенный. – Двойняшек.

И тогда я поняла, почему он кажется знакомым. У Соньки рыжей глаза – такие же зелёные.

Глава 2. Максим

Письмо было потрепанным. Его явно помотало за мной по миру. Сначала оно пришло на адрес моей квартиры, но я там давно не появлялся. Соседка собрала всю мою почту и переслала за мной, я за границей был, но мы снова не встретились. В догонялки я явно играл лучше.

Я нашёл его во временном офисе, который представлял собой вагончик на колёсах, эдакая будка. Сюда меня тоже по работе занесло, нужно было сформировать проект будущей застройки у черта на рогах.

Коробка с запылившейся и не очень нужной корреспонденцией стояла на столе – все нужные документы пересылались либо электронной почтой, либо заказными письмами. Я планировал выбросить все, а потом в ворохе писем от рекламных агентов и прочей лабуды увидел конверт. Я таких сто лет не видел, если только у матери, что до сих пор получала письма от тётки, живущей во Владивостоке.

Стандартный конверт, старательно оклеенный марками. Адрес отправителя, совершенно мне незнакомый, выведен аккуратным округлым почерком. А оборот с полоской клея наверняка облизан языком.

Письмо привлекало внимание, я все же его открыл. Прочёл. Постоял минутку. А потом сказал короткое:

– Ха!

Ибо в написанное не очень верилось. Выходило, что у меня дети есть, ни много, ни мало, сразу два. Двойняшки пятилетки. А мама их умирала и, конечно же, нуждалась в моей помощи. И наверняка в моих деньгах.

С детьми я ещё не попадал, я всегда предохранялся, но уже привык к тому, что всем людям, узнавшим о том, что я богат, сразу становится что-то от меня нужно. И здесь наверняка то же самое.

Я даже матери этих детей не помнил. А с фотографии на меня смотрит рыжая кудрявая девочка и мальчик блондинистый.

Я мог бы просто выкинуть это из головы. Или звякнуть юристу – он бы все пробил.

Но я перечитал письмо. В нем… Столько безнадёжности было. Словно она и не просит ни о чем дня себя. Ни денег, ничего. Только помочь детям, хотя и это по факту тоже огромное дело.

– Наивный старый пень, – сказал я себе. – Ты до сих пор веришь в лучшее в людях?

Не верил, нет. Давно. Но зудело изнутри, не давало покою. И на проекте, как раз, запара – городские власти вздумали судиться за этот клочок земли, стало быть, пока все не решится, я не очень то и нужен. У меня юристов и прочих умных людей тьма, я их для таких дел и нанимаю.

И я…поехал. Уже там, в небольшом городке в стороне от моря вспомнил – было дело. Был я тут проездом, меня постоянно по работе мотало. И девушку вспомнил. Невысокая такая, милая брюнеточка, работала на ресепшен в гостинице. Такие случайные связи явно не мой формат, но все же…ночью штормило, выл ветер и дождь по крыше стучал, девушка была хорошенькой, и все печалилась о дочке, которую с соседкой оставила. И случилось то, что случилось. Если все сойдется, так и не без последствий случилось.

Гостиница не изменилась ни на йоту.

– А где у вас такая, – я обрисовал руками. – С грудью… Темненькая.

Дородная женщина за стойкой вздохнула, подперла солидную щеку такой же солидной ладошкой.