Мачеха поневоле

Мачеха поневоле
Ирина Шайлина

Что делать, если в наследство тебе достались не миллионы, а трое несносных бесенят? Ужаснуться, смириться и полюбить их всей душой.

Но стоило нам найти с ними общий язык, как на горизонте появился он.

Бывший моей сестры и отец ее детей. И у него на нас большие планы, в том числе и на меня.

Только вот я совершенно не хочу сдаваться добровольно в его плен, пусть даже он очень красив и обаятелен…

В тексте есть:

#Три упрямых и шкодливых ребенка

#Юмор и любовь

#Противостояние

#От ненависти до любви

Ирина Шайлина

Мачеха поневоле

Глава 1. Алиса

В лицо щедро бросило песком – резкий ветер не поскупился. Песок заскрипел на зубах, защипало в глазах. Я сморгнула. Правильно, я плачу не от того, что вдруг именно здесь, в родном городе вдруг осознала, что Аньки и правда больше нет. Это все песок.

Аньки не стало. Я не общалась с ней много лет, но от этого не легче. Я всегда знала, что она есть. А теперь нет её…мне позвонила баба Нина, соседка, она нашла мой номер в записной книжке сестры.

– Приезжай, – выдохнула она. – Аня…умерла. Похоронили уже, не знала я, как до тебя дозвониться, номера не было. Приезжай скорее, Алиса, детей забрали… У них же кроме тебя нет никого.

Вот так и получилось. Некоторые получают в наследство миллионы, или хотя бы квартиры от стареньких бабушек. Я получила детей, зато трех сразу. Богатство неописуемое, меня буквально от страха тошнит – своих детей у меня нет.

Страх такой, что трясет. Ну, куда мне дети? Я их не знаю даже. Когда я уезжала, старшей девочке два месяца было. Маленький комочек, а не человек. Сейчас ей двенадцать. Двойняшкам по пять, скоро шесть. Я их не видела – Анька если рвала, рвала по полной. Просто вырвала меня из своей жизни, как будто и не было.

Сейчас у меня в кармане мятая уже фотография – юрист прислал. Он работал от моего имени по доверенности, пока я спешно решала вопрос с работой.

Потому что я не знаю, что делать с детьми. Но оставить их в детском доме не могу.

Я сбросила туфли и босиком, по мягкой дорожной пыли, поднялась на лысую гору – так мы называли её в детстве. Она торчала над городом, нависала над нашим домом, который словно робко жался к её изножью. Внизу – бескрайняя степь, с зелёными пятнами леса у реки, сама река широкой лентой течёт к горизонту и вливается в море. Море отсюда тоже видно – бескрайнее, соединяющееся с небом, в такую погоду кажущееся гранитно-серым.

– Анька, – печально сказала я далёкому морю. – Что же ты со своей жизнью наделала? Почему не написала, не позвонила, даже когда умирала?

Ответов не было. Зато были документы, которые подтверждали, что теперь я являюсь опекуном трех совершенно незнакомых мне детей. Вышла на дорогу, махнула рукой останавливая попутку.

– На Советскую…

В нашем маленьком городке все самое важное сосредоточено на Советской. Там же маленький приют временного содержания детей, куда я направляюсь. От страха снова замутило, я кулаки сжала и вздохнула поглубже.

– Пришли наконец, – хмыкнула женщина на входе. – Долго же вас носило…

Я проглотила слова оправданий – я ей ничем не обязана и виноватой себя не чувствую. Я прилетела сразу, как смогла.

– Матвеевых готовьте! – крикнула она же. – А вы садитесь, ваши подписи нужны…

Дети стояли по росту дурака. Старшая девочка, Ангелина, потом девочка Соня, а следом Миша. Младшие были двойняшками, но совершенно разными. Соня радовала мир рыжими кудрями и была значительно выше брата. Миша был очаровательным блондином и робко смотрел огромными глазищами.

А старшая…старшая усиленно делала вид, что в упор меня не видит.

– Ну, что, – выдавила я из себя максимально жизнерадостно. – Давайте знакомиться? Я ваша родная тётя. Меня зовут Алиса. Здравствуйте!

Дети как будто ещё кучнее друг к другу прижались. А я заметила, что на мальчишке носки разные.

– Здрасьте, – сказал он.

А рыжая Соня в бок его толкнула. Старшая ничего не сказала, рюкзак свой закинула на плечо, взяла двойняшек за руки и повела к выходу. В дверях Соня обернулась, косичка рыжей змейкой переметнулась на грудь. Посмотрела глазами, которые зелёные, как свежая зелень, салатовые практически.

– За нами папа придёт. И заберёт нас.

Я вздохнула – легко не будет. А кто отец детей знала только сама Аня, и боюсь унесла свой секрет в могилу. Папочка если и был, детьми явно не интересовался – ни разу за все время, пока я носилась с бумажной волокитой он так и не появился.

Ах, знать бы мне тогда…хотя, куда бы я делась? С тремя то детьми.

На улице оказалось, что детей не на чем везти. До нашего дома от автобусной остановки пешком далеко, такси заранее я вызвать не додумалась, мы стояли на улице и ждали. Дети молчали, молчала и я. Единственное, на что я надеялась – со временем станет легче. Может они хотя бы разговаривать со мной начнут.

– Я все глаза проплакала, – запричитала баба Нина, встречающая нас на завалинке. – Всё смотрю и смотрю на дорогу…наконец вернулись, сама бы вас забрала, да кто отдаст мне старой…

Дети высыпали из машины и кубарем понеслись к старушке, что жила с нами по соседству всю свою жизнь. Такая старая, что ещё мать мою нянькала. Иногда мне казалось, что она вечная, и слава богу. Мир без бабы Нины стал бы куда тусклее.

Я украдкой смотрела на детей. Они прижимались к старушке, плечи Ангелины тряслись от слез. Я её понимала, я знаю, что такое терять мать. И знаю, что утешить невозможно, нужно просто пытаться жить дальше.

Я отошла – быть свидетелем чужого горя было неловко. Посмотрела на дом, в котором выросла. В три этажа, длинный и тонкий, словно скворечник, он достраивался этаж за этажом много лет. Пожалуй, он напоминал дом семейства Уизли – такой же нелепый. Раньше мать сдавала комнаты курортникам, но у нас они жили неохотно. Мы ютились у самой горы, далековато от города. К реке нужно было спускаться по каменистому крутому откосу, усыпанному острыми камнями, а до моря трястись на автобусе добрый час.

Но я любила наш берег. И лысую гору. И песчаную тропинку, что вела к дому. Узкие спальни с высокими окнами. И даже рев, с которым смывал наш допотопный унитаз – мёртвого подымет.

– Здесь жить будешь? – спросила баба Нина, обнимая меня со спины и поглаживая по плечу.

– Не знаю, – честно ответила я. – У меня в Москве крошечная студия… куда там трех детей? Но там работа, там вся жизнь моя… Не знаю, что делать.

В холодильнике было пусто. Вернулся косматый рыжий кот, которого соседка прикармливала, заорал требовательно. Такая же рыжая, как он, Соня, схватила его в охапку и утащила в свою комнату. Я смахнула пыль с обеденного стола – пылью все заросло, прошла в гостиную.

Ангелина стояла ко мне спиной и гладила поверхность старого трюмо. У меня сердце сжалось. Представила, каково ребёнку разом лишиться не только матери, но и дома. Колючка Ангелина встретила мой взгляд вздернув подбородок и горло ушла.

А я весь вечер пыталась организовать быт. Что вообще едят дети? Во сколько им ложиться спать? Я не знала ничего. Анька местами сделала ремонт и поставила новую электрическую плиту. Я не успела к ней приноровиться и сожгла мясо. На ужин пришлось яичницу есть, а это наверняка вредно…

– В душ и спать? – с надеждой спросила я, посмотрев на часы.

Десять уже, наверняка уже можно спать. Я вот после перелёта, потом долгой дребезжащей маршрутки просто умираю от усталости. Дети переглянулись. Миша сделал ко мне шаг, но Соня дернула его за футболку, вынуждая остановиться. Я подавила соблазн закатить глаза.