Вэй Аймин. Книга 2

– И как это понимать? – переспросил Цин Вуи.

– Так не знаешь ведь, какого цвета и вкуса вытащишь из мешка… – удивлено посмотрел на двух странных мужчин лаобан, – вкус то у тангуо разный.

– Как разный? – Цин Вуи переглянулся с Шиланом.

– У меня вкус яблока, – ответил Шилан.

– А у меня вкус… м… персика что ли, – задумался Цин Вуи. – Не пойму. Уже проглотил.

– Так и цвет то разный, – опять пояснил лаобан, – и вкус тоже разный. Так и жизнь, – философски прокомментировал лаобан, – никогда не знаешь, что тебя ждет, хотя все одинаковые рождаемся, как тангуо… в одинаковой бумажке.

– Разве одинаковые? – удивился Цин Вуи.

– Ну да, – кивнул лаобан, – гонджу говорит, что одинаковые. Все люди от рождения равны – это её слова.

– Но…

– Это она про тех, кто рабами рождается так говорит… – прокомментировал лаобан, – гонджу говорит, что рабов не должно быть. Все люди от рождения – равны.

– Как так? – удивился Цин Вуи. – Есть же, например, ванзы, а есть… – он переглянулся с Шиланом, тот просто молча слушал.

– Ха! – усмехнулся лаобан, – есть у нас тут такой лаоши… как ванзы себя по-началу вёл. Со всеми зазнавался… из-за него несколько лет назад тут всё верх дном… вернее не из-за него, а … – лаобан задумался, вспоминая, – в общем гонджу убежала искать мутин утонувшего ребенка и убитой девушки… так дзяндзюн всё вверх дном тут перевернул, когда искал её. А того лаоши запер. Когда гонджу вернулась, того лаоши выпустили, а в наказание дзяндзюн его к своей дочери приставил лаоши… тот лаоши очень грамотный… видно действительно какой-то аристократ.

– В наказание? – удивился Шилан.

– Ну… да, – кивнул лаобан, – тот лаоши, он видно стал опять зазнаваться, а гонджу его быстро перевоспитала. Слышал, первое, что ему гонджу сказала: «Сегодня ты – ванзы, а завтра – нищий, от сумы и от тюрьмы не зарекайся!», говорят после этого он сразу поутих… еще неизвестно кто из них у кого был лаоши.

Шилан и Цин Вуи только переглянулись, ничего не сказали на философские изречения лаобана, вышли из шандиен[82 - ?? shangdi?n, магазин.], как назвал свою лавку лаобан, поспешили обратно к перевалу. Через три дня, спустившись по тропе к оставленным лошадям и, обрадованному их возвращению Юй Мину, угостив его десятью оставшимися тангуо, двинулись в обратный путь.

По приезду в Аньян в поместье возвращаться не стали, отправились сразу в полевой лагерь. Там, узнали, что, как только в вангоне разведали о том, что Шилан поранил ногу, несколько дней подряд к воротам поместья наведывался дайфу, посланный даваном, но, не получив возможности попасть внутрь, доложил об этом давану. После этого был послан евнух с приказом явится в вангон, так и открылось, что Шилан, без разрешения давана, покинул столицу.

Шилан, сменив крестьянскую одежду на форму, въехал в столицу, после нескольких часов, проведённых у ворот на коленях, получил разрешение войти в вангон, где, рассерженный даван, не удовлетворившись объяснением Шилана, что тот по пути в лагерь повредил ногу и был вынужден несколько дней провести в придорожном кэджане[83 - ?? k?zh?n? небольшой постоялый двор, гостиница.], до тех пор пока не пошел на поправку и не смог вернутся в столицу, в назидание наказал Шилана двадцатью палками и посадил в поместье под арест на месяц.

Спустя три недели в поместье явился евнух с приказом: «Отбыть в лагерь для новобранцев».

Прибыв в указанное место, Шилан обнаружил, что начался дополнительный набор солдат из семей крестьян – парней шестнадцати-девятнадцати лет, по всему северо-западу страны. Этими сборами и формированием отрядов ему и было поручено заниматься.

Через три месяца пятьсот человек были собраны, организованы, получили обмундирование, оружие. Шилан, написав доклад, отправился в столицу. Пробыв в вангоне всего один шичень, даже не повидавшись с мутин, Шилан вышел из главных ворот вангона, сел на лошадь и коротко кинул дувеям: «В лагерь».

Выехав за городские стены, он пришпорил коня, дувеи последовали за ним. Юй Мин, не отличавшийся особым терпением, начал расспрашивать Шилана:

– Шаочжугон, даван… что … приказал?

– Даван выдал левую часть хуфу[84 - ?? h?f??тигровая печать, бирка. Имеет форму тигра. Левая часть выдается военачальнику перед отправкой войск к месту дислокации. Приказ приступать к военным действиям наступает после того, как военачальник получает правую половину печати и сверяет надписи на внутренних сторонах на идентичность.], – коротко ответил Шилан, – отправляемся к Ушань.

– Ну… этого следовало ожидать… – Юй Мин покосился на Шилана, – нам это не подходит?

– Почему? Что не подходит? – Шилан от удивления притормозил коня, свел брови, посмотрел на Юй Мина.

– Но… шаочжугон, вы, как будто, чем-то недовольны?

– Шаочжугон расстроен тем, что ему не разрешили повидаться с мутин, – ответил за Шилана Цин Вуи.

– А… – кивнул Юй Мин, – тогда понятно. Даван всё еще зол из-за того, что вы покинули столицу.

– Нет, – Шилан вздохнул, – сегодня я его разозлил тем, что отверг список кандидаток в супруги.

– А…? Опять? – Юй Мин поник, затем встрепенулся, произнес: – Постойте, каких кандидаток? Разве у вас не назначена помолвка с Вэй гонджу.

– Её футин, Вэй дзяндзюн, опять отказал.

– Опять? – Юй Мин переглянулся с Цин Вуи, не зная как реагировать. – Э… разве это не хорошая новость, вы ведь не хотели сами… Постойте, а почему отказал?

– Без объяснения причин, – ответил Шилан.

– И что теперь?

– Что, что… – Цин Вуи прикрикнул на Юй Мина, – теперь даван будет требовать, чтобы шаочжугон выбрал из тех кандидаток, которые он ему подберёт.

– О! – Юй Мин помолчал, через некоторое время, задумчиво смотря на дорогу, добавил. – И кто же теперь будет у нас хозяйкой?

– Ты бы лучше больше тренировался, чем обсуждал выбор шаочжугона, – Цин Вуи неодобрительно покачал головой.

– Я и так тренируюсь… уже… все эти месяцы… Но всё таки кто же? Шаочжугон… я это просто из…

– Любопытства? – Шилан вынул из-за пазухи тонкие, прямоугольные дощечки, связанные тесемкой, – если интересно – вот.

Он кинул дощечки Юй Мину, тот неловко перехватил их.

– Ага, – саркастично прокомментировал Цин Вуи, – тренируешься. Даже поймать не можешь…

– Это я от неожиданности… – Юй Мин развернул дощечки.

На каждой из них был нарисован тушью портрет девушки и приписано несколько фраз, Юй Мин начал зачитывать:

– Нежная и прекрасная… дочь магистрата Аньян… Лю Жоуер… – Юй Мин усмехнулся, – это она-то нежная и прекрасная? Пигалица, растрезвонит все тайны. Главная сплетница столицы… Благородная и утонченная… – продолжил он, – Пу Лан гуня… – это дочь ченсиана? Утонченная…? Говорят, служанок бьет за малейшую провинность… одну, за то, что та разбила какую-то дорогую безделушку – продала в цинлоу…

– Кхе-кхе, – кашлянул Цин Вуи.

– Ой! – Юй Мин посмотрел на Шилана, – шаочжугон… я только…

– Поменьше сплетничай, – перебил его Цин Вуи. – Одна из этих девушек, возможно, станет нашей госпожой. Придержи язык…

– Мне всё равно, можешь говорить, не стесняться, – равнодушным тоном произнес Шилан, – я не собираюсь… выбирать. Ни одна из них не будет…

– Но… даван…?

– Даван из-за этого и разозлился, – добавил Шилан таким же равнодушным тоном.