Человек. Основа общества

Главным примером демократии, который постоянно восхваляется и ставится в пример современными демократами (сторонниками демократической формы власти, в том понимании как ее интерпретируют на данный момент), но современные, именно современные, формы "демократии" не имеют ничего общего с тем, что понималось под этим словом в самой Элладе, откуда собственно сам термин и был взят, главным примером этой демократии являются Афины. Давайте намного более подробно рассмотрим вопрос афинской демократии.

Изначально Афины не были демократическим городом. Вернее следует предположить, что племена пришедшие и обосновавшиеся на территории города Афины, построенного ими, прошли в свое время такой же путь как и многие остальные, от племенной демократии до аристократии – власти "знатных" семей. В средневековье именно аристократия становится основной формой устройства общества, и в ранний период короли не более чем одни из представителей аристократии поддерживаемые остальными аристократами, пока они их устраивают. В общем-то картина полностью совпадающая с проявившейся в Шумере. Надо полагать, что большинство племен находилось на уровне состояния протогородов. Первое вторжение в земли Греции совершают Ахейцы, которые создают свои государства развиваясь от состояния протогородов к первым зачаткам империи, но через какое-то время происходит вторжение Дорийцев, которых рассматривают близкой к Ахейцам группой племен, только оставшихся несколько севернее и позже разрушивших и разграбивших архейские государства, образовав на их развалинах свои города-полисы. В данном случае происходит принципиальная аналогия вторжения германцев в Римскую Империю. Как бы то ни было, осевшие племена, что в первом и что во втором случае находилась на уровне протогородов, племенные союзы не были просто племенами, это были образования более высокого порядка, как и в случае с германцами, собственно первобытная структура племени давно была разрушена превратившись в некое подобие военной демократии или в аристократическую родовую общину. Надо полагать, что именно форма аристократической родовой общины являлась основной для создателей греческих полисов. Дальнейшее развитие родовой аристократии вело к созданию монархии, как и у большинства других народов. Слова ставшие нарицательными, такие как "деспот", "тиран" изначально носили иной характер и обозначали руководителей полиса, нечто среднее между королем и выборным главой аристократического совета родовой знати. Произошли эти слова так же из Древней Греции, и там же еще в свое время стали нарицательными и приняли более привычное значение для современного восприятия. В частности, в Афинах назревало противоречие между правлением аристократии и интересами остального "демоса", остального населения. Афиняне нашли решение этого противоречия и образовали первую демократическую республику ставшую прообразом демократического управления. Что собственно представляла собой афинская демократия? Да, она неидеальна. Да, с современной точки зрения вызывает множество нареканий. Да, и у современников тоже вызывала, хотя и по другим причинам. Основные претензии современных "демократов" и критиков демократии, в принципе, это отсутствие права голоса у метеков, отсутствие права голоса у женщин, ну и конечно любимая претензия тех, кто склонен к социалистическим взглядам, это бесправие основного рабочего класса тех времен, а именно: рабов (впрочем, были ли рабы в Афинах основным классом производителей, вопрос не столь однозначный, хотя они несомненно в Афинах присутствовали). То есть в Афинах, правом голоса обладали взрослые свободные мужчины, являвшиеся местными уроженцами. Но тем не менее в отличии, скажем, от приведенного примера городов Междуречья, на их ранних этапах развития, кстати в Риме была такая же структура представления интересов рода его главой, а не всеми членами, в чем-то аналогичная система была и на некоторых Вечевых сходах Руси, в Афинах на сходе присутствовали все граждане имеющие право голоса.

Кстати, о праве голоса. В современном обществе настолько утрировали, примитизировали и извратили смысл этого слова, что не хочется применять его в отношении древних афинян. Да и не было оно для них "правом", ведь право предполагает наличие возможности чем-то воспользоваться, но не обязательность этого действия. Для афинян это была почетная обязанность – участвовать в жизни своего города и принимать решения касающиеся дел города и городской жизни. Каждый совершеннолетний, свободный гражданин Афин (метеки -переселенцы были жителями, но не гражданами), если ему не мешали обстоятельства непреодолимой силы, например: он не находился в отъезде по делам и не мог быстро вернуться, не был болен и не мог встать с постели, или не имел возможности по иным независящим от него обстоятельствам явиться на Агору – был обязан там присутствовать. Была своя достаточно сложная система распределения исполнения некоторых обязанностей, переходившая от группы к группе населения, на которые были поделены все жители полиса. Не станем вдаваться в подробности системы назначения на разные должности и исполнения других обязательств, которые могут показаться достаточно запутанными, скажем основное. Каждый гражданин был обязан принимать участие в жизни города. Каждый гражданин имел право получить ту или иную должность в соответствии с имевшейся системой распределения должностей, которая во многом сводилась к тому, чтобы быть достаточно случайной и исключить какие-то махинации и подтасовки с распределением должностей или их исполнением. Правда, афинская аристократия все же сохранила за собой некоторые привилегии и некоторые высшие должности находились в руках аристократов, хотя и выбираемых (только из числа аристократов) всенародным собранием, сохранила некоторые пожизненные привилегии, в частности, после нахождения в аристократической должности оставив ее бывший "чиновник" получал пожизненное место в чем-то вроде "совета старейшин" имевшем определенный вес в качестве "органа советчика".

Современники афинской демократии критиковали ее за непредсказуемость и подверженность народа эмоциям, вместо холодного разума и расчета необходимого "мудрому правителю", те же моменты выставляют в качестве негативных и современные критики. Но несмотря на все минусы, часть из которых была обусловлена иными социальными условиями отличными от современных, несмотря на некоторые недостатки, которые с современной точки зрения стоило бы исправить и изменить, афинская демократия является одним из ярчайших примеров действительного народовластия, пусть даже доступного определенной, но более чем широкой группе граждан. В отличии от аристократии или олигархии, когда власть находится в руках очень ограниченной группы лиц, представляющей явное меньшинство в сравнении с остальной частью населения, это было заметным и замечательным прогрессом.

Современное представление о демократии извратили и изменили в корне. Представление о прямой демократии конечно присутствует, но как правило,

в более теоретической форме. Понятие "демократия" подменили понятием выборная демократия. Сам принцип такого формирования управления восходит к германским Тингам, да и собственно был принят именно народами, которые ведут свое происхождение в той или иной степени от германских племен. Такой подход был вынужденной формой общественной координации для скандинавов, живших небольшими поселениями отдаленными друг от друга на значительные расстояния, да и надо полагать, для древних германцев ведших образ жизни полукочевых земледельцев. Племена разбившиеся на небольшие группы-роды живущие по отдельности, но продолжавшие поддерживать связь и общность с соплеменниками, или сообщества племен выступавших в качестве единой группы, союза племен. Зачастую они были разбросаны небольшими группами-частями на обширных территориях, не имея возможности одновременно сойтись в одном месте, но имея общие дела и вопросы которые нужно было решать совместно. Собрания каждой группы происходили вполне обычно, общий сход на котором высказывались и принимали общее решение все имеющие право голоса члены группы. Но вот уже для решения более общих вопросов касающихся нескольких групп или племени в целом, каждая группа выбирала одного представителя и отравляла его на Тинг, собрание таких представителей разных групп. Если речь шла о представлении интересов на более высоком уровне, скажем, о представлении интересов одного племени на общем собрании представителей союза племен, то каждый Тинг каждого племени выбирал представителя, который отправлялся на Тинг следующего уровня. Именно эта система тингов стала основой созданной западной демократии, представительской демократии, выборной демократии, парламентской демократии. Аспекты такого подхода мы обсудим несколько позже, но главный недостаток такого подхода заключается в том, что принимать решение от лица группы людей предоставляется одному человеку, выбранному и наделенному доверием этой группы. Казалось бы, вполне логичное и закономерное решение при невозможности собирать всех вместе для больших сообществ, как в современном мире. Ведь действительно собрать всех жителей страны или даже всех жителей области или крупного города в одном месте представляется не просто сложной, а непосильной задачей, да и прямое обсуждение любого вопроса на многомиллионном собрании превратится в митинг, на котором смогут выразить свое мнение лишь единицы, а остальные лишь выражать одобрение или несогласие. Но есть другие вполне логичные способы решения данной проблемы, и о них мы тоже поговорим несколько позже. Сейчас же вернемся к истокам демократии и ее историческому развитию.

Как уже говорилось, афинская демократия стоит, пожалуй, особняком и уникальна для ранних государств. Хотя она все равно сохраняет черты определенного влияния аристократии, но ее влияние значительно меньше, чем в любых других формациях. Собственно, если говорить о влиянии аристократии или олигархии на демократические институты власти, то современная форма "демократии", которая имеет более точное определение другим термином "плутократия" – скрытая власть олигархов под видом демократических выборов. Именно такая форма осуществления власти дает широкие возможности олигархической верхушке вмешиваться в процесс выборов, оказывать влияние на избранных или избираемых кандидатов и приводить к власти тех представителей, которые будут представлять не интересы народа в целом и не интересы конкретной группы избравшей их, а представлять интересы финансирующих их или их предвыборные компании олигархов. Собственно, на этом держится вся нынешняя система псевдодемократии. В отличии от подобных систем, афинская демократия имела механизмы не позволяющие олигархам вмешиваться в принятие решений собранием граждан и защищавших те установленные права и свободы, которые были закреплены за гражданами.

Естественно, пример афинской демократии являлся уникальным не только для общемировой истории, но и, пожалуй, для самой Эллады. В разных полисах были разные типы правления, наверное, их разнообразие может быть представлено всеми возможными вариантами. Присутствовали и аристократические и олигархические республики и откровенные монархии. Хотя не все, что могло считаться и называться, скажем, монархией таковой являлось в чистом виде. Одним из ярких примеров "монархии" является Спарта. Не говоря уже о том, что в Спарте было не типичное царское двоевластие, то есть в Спарте правило два царя, один из которых был обязан всегда находиться в городе и заниматься его защитой. Но принятие законов было все равно в руках народного собрания, правда только принятие, собрание могло либо принять, либо отвергнуть предложенный закон – предлагать его могли только представители высшего сословия из числа которых и избирались спартанские "цари". Сами эллины, те же афиняне называли спартанское управление олигархией, хотя это скорее была больше военная аристократия, а не олигархия. Собственно, разница между аристократией и олигархией не столь велика в принципе, но имеет значительно отличие, которое в более поздние времена стало крайне важным. И то и то власть, находящаяся в руках относительно небольшой группы людей. Основная разница в том, как формируется эта группа. Если в случае аристократии основным значением является происхождение человека, то есть его принадлежность к аристократическому роду, независимо от его финансового положения, аристократ может обеднеть, стать практически нищим, но все равно оставаться аристократом, то в случае олигархии основным становится имущественный ценз человека, наличие у него имущества и денег. Во главе такого общества оказываются наиболее богатые люди, обладающие значительным имуществом и влияющие на решение государственных вопросов в своих интересах и ради своих выгод. И неважно, что предки этого человека были нищими или рабами, если у него есть деньги и их много он почетный гражданин и он среди тех, кто решает государственные дела. В современном мире широко распространена скрытая олигархия или плутократия, когда у власти находятся не сами олигархи, а политики, на которых имеют влияние олигархи от прямого подкупа до более сложных способов воздействия. Выборная представительская система в любом случае оказывается под воздействием капитала, и всегда выборные представители начинают представлять интересы олигархической группировки, хотя продолжают изображать что представляют интересы большинства и своих избирателей.

Парламентаризм как бунт аристократии.

Некоторые говоря о парламентаризме, возводят его к временам Древнего Рима и к римскому сенату. Но это совершенно неверно. Римский сенат не был парламентом в полном смысле этого слова, хотя изначальное понятие парламента мало чем отличалось от представления о римском сенате. Римский сенат был собранием глав патрицианских родов. То есть это исключительно аристократический орган, аналогичный устройству Шумерскому совету домов. Сенаторы Рима были патрициями, главами патрицианских родов. В более поздний период через возмущения и протесты плебса (просто населения Рима, рядовых граждан) в сенат были введены трибуны, как представители интересов плебса. Но они несмотря на достаточно большие полномочия все же имели ограниченные возможности, да и число их было явно несравнимо с числом сенаторов. Но однако

вернемся к средневековью.

Около тысячи лет раннего средневековья ушло на процесс становления монархии и превращение племенных вождей в полноценных королей. Период максимальной раздробленности и максимальной самостоятельности вассалов, период максимальной индивидуализации общества. Ближе к середине средневековья, к рубежу первого тысячелетия, большинство государств уже являются все же не подобием союзов племен, а более-менее являются сформированными монархиями. Это если говорить о средневековой Европе. В западной Азии как раз идет распространение ислама и возвышение исламских государств. Бывшие кочевники арабы обретают свою государственность и захватывают обширные территории. Докатываются эти волны и до Индии с Китаем, хотя там может быть своя специфика и схожие события могут не совсем совпадать по времени с происходящими в Европе и ближней Азии.

Европа. Расцвет рыцарства. Время формирования стран примерно в знакомых нам границах. Англия пережила нашествие норманнов и превращается не без их участия в единое королевство. Франция и Германия обретают свои близкие к современным границы, хотя Германия все еще грезит величием Рима и пытается восстановить римскую империю. Испания оказалась почти полностью под властью мусульман. Византия доживает свои последние века. Русь приняла крещение и тоже формирует единое государство, хотя пока еще феодальная раздробленность Руси мало чем отличается от таковой в Европе.

Укрепление и централизация власти европейскими монархами ведет к снижению значения аристократии, к оттеснению ее от власти, от реальной власти. Если изначально короли рассчитывают на поддержку и помощь своих вассалов, одаривают их различными привилегиями, то со временем укрепляя экономику, находя новые источники финансирования, развивая торговлю, короли становятся более финансово независимыми, а появившиеся средства позволяют сперва начать прибегать к услугам наемников, а позже отряды наемников начинают постепенно превращаться в регулярную армию. Более не завися от аристократии и в военном плане, как минимум не завися только от аристократии, монархи начинают постепенно урезать права и вольности дворянства. Часть дворянства готова принять новое положение, часть цепляется за старые привилегии. Королю нужны деньги и нужен разный контроль за происходящим в стране, нужны гарантии преданности вассалов. Но пока у самих вассалов в руках реальная власть, а не только экономическая, не только доходы с их территорий, но и право самостоятельного управления, принятие своих законов, пока вассальские уделы больше напоминают королевство в миниатюре, эти королевства в любой момент могут захотеть самостоятельности или перейти к другому сюзерену. Единственный способ надежно держать их в руках – это править самому, превратив их владения не более чем в источник доходов для дворян, можно даже доплачивать самому за службу, деньги из королевской казны только укрепляют готовность продолжать службу. Но далеко не все дворяне готовы принять новые правила и некоторые вступают в прямую борьбу, борьба индивидуализации и социализации общества из чисто экономической и социальной превращается в военную.

С одним из таких событий связано появление английского парламента. Поводом стали попытки короля обложить вассалов налогами. Вернее новыми налогами. Что вызвало недовольство знати и в конечном итоге привело к требованию принимать подобные решения с согласия совета дворян. Оказавшись в затруднительной ситуации по другим причинам, король подписал договор с вассалами гарантируя им созыв такого совета и

решение на нем наиболее важных государственных вопросов. Но через какое-то время решил отказаться от заключенного договора, что привело к открытому восстанию против короля. В результате король проиграл войну своим поданным и был вынужден принять их условия, которые теперь расширились. Совет обсуждающий дела королевства было решено проводить регулярно, а кроме рыцарей в него вошли священники и несколько позже были введены представители городов. То есть граждане не имевшие отношения ни к духовенству ни к дворянству. По сути принцип был прост, собирались те, кто имел реальный политический и экономический вес в стране, чтобы иметь возможность высказать свое мнение по поводу тех или иных вопросов, касающихся в том числе и их самих.

На фоне продолжающегося стремления королей к абсолютизму, на фоне их продолжающегося укрепления собственной власти, привилегии и свободы дворянства оказываются чаще отодвигаемыми в сторону. Абсолютизм – это не только форма неограниченности личных возможностей правителя, но и проявление необходимого имперского устройства страны. Феодальная раздробленность вполне вписывается в существование небольших королевств, такие королевства могут позволить себе построение на принципах вассалитета и удерживаться на личных качествах короля и преданности, верности ему вассалов. Принцип "лучший среди равных" – принцип вождя. Такой тип объединения подразумевает регулярный или очень частый личный контакт правителя с другими значимыми фигурами и регулярное подтверждение своего права считаться "лучшим". Каким образом, это представление о "лучшем" подтверждается, другой вопрос. Удачные походы на соседей или личная мудрость и рассудительность, справедливость в принимаемых решениях, не суть важно. Король правит, пока он устраивает своих вассалов. Но сам принцип военного вождя в качестве правителя, кем по сути и являлся король раннего средневековья, подталкивает к одной из форм доказательства своей королевской значимости – военные походы и завоевания, подавление бунтов недовольных и присоединение новых территорий. Эпоха средневековья это эпоха войн. Конечно в другие времена и при другом устройстве государства войны не были редкостью и возможно происходили не реже, но имели чаще другие причины и преследовали другие цели. В это же время, когда на первом месте стоит военная доблесть и военная знать требует возможности покрыть себя славой, ну и трофеи будут не лишними, в это время мирное существование королевства создает больше проблем, чем пользы.

Собственно говоря, о стремлении знати раннего и среднего средневековья к войнам ярким примером является ситуация связанная с крестовыми походами. Крестовые походы возникали неоднократно. Опираясь на религиозный фанатизм и прикрываясь высокими названными целями, решали они вовсе не религиозный вопрос и вовсе не вопрос завоеваний или расширения территорий. Крестовое походы стали главной отдушиной для дворянства, позволяя "спустить пар" и перенаправляя жаждущих славы и почестей, а также богатой добычи рыцарей в дальние страны, где можно было не только покрыть себя воинской славой под благородным предлогом религиозного плана, но и получить себе земли, а то и создать свое королевство. Завоевать себе владения стало одной из главных " мечтаний" рыцарства тех времен. Конечно владельцы собственных феодов, не искавшие новых земель тоже оказывались под знаменами крестовых походов, но основным контингентом этих войск становились младшие сыновья дворян, получивших благородное имя и обученных воевать, но лишенных земли по законам феодов. Взрывоопасное сборище жаждущих славы и еще больше жаждущих добыть себе мечем то, чего лишились в качестве наследников, умеющих держать меч и ищущих кому бы его продать подороже, вся эта компания становилась топливом для разнообразных бунтов и восстаний, с готовностью поддерживала мало-мальски обоснованные притязания потенциальных королей на трон и вообще была готова махать мечем где угодно и против кого угодно. Перенаправить их куда подальше и дать соблазнительную и громкую цель, стало более чем необходимым действием для сохранения относительного спокойствия в Европе.

Но войны затеваемые вождями-королями с соседними странами вели не только к грабежам и получению славы победителями. Они давали завоевания, давали присоединение новых земель к королевству. Для королей-вождей это было замечательное средство, дающее возможность наградить безземельных рыцарей, дать дополнительные феоды отличившимся, повысить чей-то титул, присоединив к его владениям более обширные территории, добыча и возможность гордиться своими победами были небольшим приятным бонусом ко всему этому. Но чем сильнее ставился такой король, чем больше земель переходило под его управление, тем больше стекалось к нему желающих служить рыцарей и тем больше возникала необходимость новых завоеваний.

Рост королевств основывался на необходимости удовлетворения стремлений военной знати. Но именно в связи с ростом территорий оказавшихся под управлением одного короля, возникала необходимость реформировать устройство государства. Поддержание прежнего положения вождя и "лучшего среди равных" становилось проблематичным. Большие территории означают большие расстояния. Конечно можно держать при дворе значительное количество рыцарей и водить их в походы, но управление землями, которые были розданы в качестве наград, требовали управления и многие рыцари оказывались перед выбором, отойти от службы и заняться своим приобретенным поместьем или оставаться при дворе рискуя тем, что поместье придет в запустение или окажется еще в чьих-то руках. Да и присягнувшие королю побежденные тоже без присмотра неизвестно какими идеями озадачатся. Большие земли требовали введения контроля за ними, требовали создания структуры, позволяющей держать под присмотром местных феодалов на удаленных территориях и проводить устанавливаемую королем политику. А это уже шаг к централизации и шаг в сторону абсолютизма. В очередной раз можно увидеть как механизм, направленный на поддержание существующего устройства оборачивается проявлением характеристик устройства иного, по сути противоположного изначальному.

Дальнейшие шаги по укреплению королевской власти приводят королей к мысли, что пытаться дальше быть "лучшим среди равных" идея не самая подходящая, как минимум не осуществимая в условиях укрупняющихся территорий. Начинается борьба короля укрепляющего свою власть, с одной стороны, и знати отстаивающей свои привилегии, с другой стороны. Как раз результатом такой борьбы становится появление первых парламентов. Именно аристократическая знать становится той силой, которая пытается ограничить короля в его бесконтрольности власти. Именно аристократия становится той силой, которая защищая собственные интересы, пытается как-то урегулировать в условиях формирующейся новой реальности больших государств, необходимость централизации управления и желание знати утратить свои позиции.

Зарождение индустриализации.

Как мы видим причины возникновения первых парламентов, да и парламентаризма как такового ничего общего не имеют с приписываемыми сейчас образами парламентской – представительской демократии. Средневековая знать продолжая во много вдохновляться как примером Римской Империей, пытаясь уподобить собственные государства, восхищаясь римским правом, римским образом жизни, римским величием, видела в создании парламента подобие древнего римского сената и возрождение традиций Древнего Рима. Несомненно, что вдохновленные примером римских патрициев, понимая необходимость более централизованной системы управления в большом государстве, необходимость окончательного отхода от родоплеменных традиций, вернее их наследия, они стремились воссоздать то, что казалось им великим и незыблемым. Естественно, ни о каком участии низших сословий в этой структуре никто и не думал.

Но реалии времени диктовали иные условия. Если древнеримские патриции являлись исключительно представителями родовой аристократии, а римский сенат являлся исключительно органом контроля аристократического сословия управлением в государстве, то в условиях средневековья такой парламент в "чистом виде" сформироваться не мог. Разница была уже изначально в условиях и принципах формирования. Если Рим прошел достаточно долгий республиканский период, период аристократической республики, если его первичный царский период был довольно непродолжительным и сформирован как у большинства древних городов по принципу – наследный правитель, при котором собирается совет глав родовой знати, то средневековая монархия имела иные корни. Рим отказавшись от монархии на первое место возвел сенат, фактически управлявший страной долгий период, при императорах сенат снова низошел на уровень совещательного органа выдающего рекомендации императору, но продолжал играть значимую роль. Европейские парламенты, может быть, и ориентировались на пример римского сената, но формировались в условиях устоявшейся монархии, являвшейся на протяжении нескольких веков основной и единственной формой правления. Кроме всего прочего, в средневековье играет значимую роль религия и церковь. Даже больше церковь как территориальный и экономический фактор, а не как религиозный. Монастыри, аббатства, епископы имели не только религиозное влияние, но и являлись значимыми владельцами земель. Именно здесь начинает обостряться конфликт между монархией и церковью. Естественно рассчитывая, что церковные владения имеют территориальную принадлежность к королевству, король воспринимает их как территориальных вассалов, пусть и с религиозной спецификой и своими полномочиями. Церковь пытается отстоять не только свою независимость перед короной, но и свое превосходство над ней. Попытка утвердить положение церкви как единой структуры стоящей над королями и являющейся высшей не только духовной и религиозной властью, но и властью имеющей светские функции, установить иерархию где церковь (как общеевропейская структура) стоит над подчиненными ей королевствами. Возможно такое положение было бы реальным и возможным, да и достаточно долгий период примерно так и воспринималось, если бы церковь действительно была единой структурой. Но по факту все происходит иначе. Оставаясь теоретически целостной организацией, подчиненной Папе Римскому, удерживая в том числе и путем борьбы с еретиками целостность религиозных канонов, церковь сама раскинута на слишком большой территории не имеющей ни национального, ни структурного единства. Местные епископы и аббаты во многом зависят от местного короля. Духовенство не только втягивается в местные интриги и оказывается замешано в междоусобных конфликтах, обладая реальными землями находясь в окружении территорий местной знати, они во многом сами оказываются на положении дворянства, с тем исключением что их титул является не наследным, а переходит к другому представителю церкви. В условиях соседства с баронами и графами, которые несмотря на свою набожность не против разграбить монастырь, если так сложатся обстоятельства, имея свое войско для защиты, применяя его не только в целях защиты, но и вмешиваясь в междоусобицы, церковники становятся по факту на одну ступень с рыцарями. Естественно, что при формировании первых парламентов, возникает вопрос о включении в эти собрании не только представителей знати, но и представителей духовенства. Парламент становится органом сословным. Органом представляющим интересы разных сословий, а не одного единственного как это было в случае с сенатом.

Но в эту игру включается еще одна сила. Сила, которая не существовала во времена античных империй, вернее не имела такого значения которое она заняла при средневековье. Как уже говорилось выше, начинается постепенный переход от натурального хозяйства к централизации производственных процессов и концентрации их в городах. Аналогичное действие происходило и в момент перехода от протогородов к городам в дальнейшем ставших основой античных империй. Но процессы имеют коренное отличие. Вернее даже несколько факторов позволяющих их разделить на совершенно разные экономические процессы.

Во-первых, превращение протогородов в полноценные античные города происходит в условиях первичного разложения родоплеменного строя и в условиях активного развития рабовладельчества. В данном случае идет процесс социализации производства на основе его укрупнения и стандартизации, причем этот процесс охватывает в первую очередь сельское хозяйство. Ремесленники концентрируются, как и в случае средневековья в городах. Но важное значение имеют в производстве, даже в массовом те же подобия мануфактур, но рассчитанные в первую очередь на количество, а не на усовершенствование процесса производства. Что добыча ресурсов и что массовое производство в основном опираются на использование рабского труда, несмотря на то, что уровень развития техники и возможность использовать инженерные приспособления даже больше, чем в ранее средневековье, использование рабов более выгодно, чем приобретение сложных и дорогостоящих механизмов.

В средневековье условия иные. Рабский труд конечно используется, но стал значительно менее выгодным. По той причине, что развалилось крупное земледелие, обработка земли перешла от фазенд и плантаций к небольшим участкам. Феодальное дробление только способствует дроблению экономическому, дроблению тех же земельных участков в том числе. Добыча ресурсов так же теряет массовый характер и становится делом более локальным. В таких условиях труд, пусть и относительно свободного стремящегося и имеющего возможность улучшить свое финансовое положение человека становится более оптимальным, чем использование рабов. А там, где сохранились крупные шахты или иные добывающие производства, используются те же рабы или заключенные, которые все чаще исполняют роль рабов, замещая их. Да и рабство и морально и экономически себя изжило к средним векам, как минимум на территории Европы.

Вторым важным моментом становится несколько иной статус городов. Если для античного периода города сами являются центрами и основой власти, основой образования государств, то специфика средневековья ставит города на второй уровень, отодвигая их значение как политических центров в сторону. На первое место выходит дворянство. Дворянство, в отличии от античности, не столь привязано территориально к крупным центрам. Даже многие правители и короли, которые владеют городами строят свои крепости-замки за их пределами и предпочитают оттуда управлять и контролировать. Причиной становится специфика образования средневековых государств, как осколков античных империй захваченных пришлыми варварами, население городов в основном бывшие жители римских провинций, в то время как знать в основном представители завоевателей. Сельское население оказывается зачастую более лояльным и быстрее смешивается, так как освобожденные рабы и рядовые воины варвары получившие свои наделы земли, не имеют принципиальных причин для разногласий и быстрее находят общий язык. Знать опирается больше на свои укрепленные центры-замки и ориентируется на землю и крестьян. В этих условиях города получают все больше самостоятельности и оказываются под контролем не столько знати, которая удовлетворяется получением с них налогов и дани, сколько под управлением зажиточных жителей самого города. Управление становится более коллективным, так как установление личной власти в городе входило бы в противоречие с официальной властью над городом того или иного монарха или герцога. Сами же дворяне слишком заняты войной и решением других проблем, чтобы еще и вникать в жизнь городов и заниматься решением их экономических и организационных вопросов. В этих условиях формируются собственные городские муниципалитеты, мэрии и прочие органы самоуправления. Города не имея возможности претендовать на владение земельными участками в большом количестве и далеко от городских стен, являясь местом концентрации торговли и ремесленников, становятся совершенно отличными от остальных территорий в экономическом плане образованиями. Внутренняя организация городов больше ориентируется на торговлю и на производство. А необходимость защиты интересов и установления каких-то общих правил приводит к появлению гильдий.

Гильдии.

Гильдии или коллегии, как организованные объединения по профессиональному признаку были известны еще с древнейших времен, восходя к тому же Шумеру и Аккаду, достаточно широко распространены они были и в Древнем Риме. Но, как правило, коллегии являлись объединениям купцов. В те времена это скорее были добровольные и необязательные объединения, основанные на взаимопомощи и извлечении совместных выгод от сотрудничества. Как такового организованного производства в тогдашних условиях просто не было, как минимум не было такого, чьи профессиональные союзы могли бы организоваться. Крупные производства принадлежали отдельно взятым состоятельным гражданам, основной рабочей силой были рабы, а с другими аналогичными коллегами они находились скорее в состоянии конкуренции, чем сотрудничества. Создавать какие-то организации взаимопомощи для простых ремесленников большой пользы не приносило, а следовательно, не имело особого смысла.

Средневековый город становится раем для развития гильдий. Население городов в первую очередь это ремесленники. Для удобства производства и взаимодействия даже селятся определенными группами по профессиональному признаку, чтобы легче было покупателям найти. Так появляются различные улицы кожевников, переулки медников, кварталы каменотесов и прочие подобные формации, чьи названия сохранились до сих пор. Главенствующее положение в городах занимают купцы. Для их среды более чем привычен вариант объединения в гильдии. Взаимопомощь, взять в долг денег для закупки товара, зафрахтовать

корабль под гарантию гильдии, уладить какие-то свои торговые дела через другого купца отправившегося в нужный город, чтобы самому туда не ехать, множество других вопросов и дел которые проще было совершать через общую структуру, а не поодиночке. Ремесленники разных профессий на примере купцов так же начинают объединяться и создавать организации. Общие интересы и взаимная поддержка, тем более в условиях постоянного соседского проживания и одного рода занятий сплачивает достаточно быстро, а что защищать и как помогать друг другу варианты находятся быстро.

Гильдии устанавливают членство и сбор в казну гильдии части прибыли ее членов на общие дела. Постепенно членство в гильдии становится обязательным, если есть желание жить и работать в этом городе. Гильдии начинают обретать все больше прав и приобретать все большее значение в жизни города. Средневековые города – это сообщества гильдий в первую очередь. Естественно, что гильдии претендуют на участие в решении вопросов жизни города. Не только купцы, но и ремесленники оказываются среди тех, кто занимается управлением городской жизни. Естественно, это касается не любого ремесленника, а руководителей гильдий, тех, кто оказался достаточно богат и влиятелен, чтобы занять почетное место в своей гильдии. Совет глав гильдий, управляющий или участвующий в управлении городом нельзя назвать каким-то демократическим образованием, но появляется новый тип людей способных оказаться у власти. Это те, кто добился своего положения не благодаря знатности рода, а благодаря наличию денег.

Нельзя сказать, что такой подход так уж нов. Достаточно вспомнить некоторые античные страны, в которых по сути правили олигархии, как тот же Карфаген, город основанный торговцами, построенный на торговле и управляемый наиболее богатыми торговцами. Хотя в большинстве случаев на первое место все же выходила родовая знать образующая страну, города, как римские сенаторы например.

К временам средневековья крупные города утратили свое странообразующее значение. Напротив, даже многие варварские короли специально переносили свои столицы в другие города, чтобы снизить значение местных еще римского происхождения городов. Но отстранившись от управления городами, отойдя в сторону, чтобы снизить их значимость и влияние на общегосударственном уровне, добились как раз обратного. Города стали относительно независимыми структурами, некоторые из которых и вовсе освободились от местной знати и создали средневековые республики. Такие как Венеция и Генуя, например. Большинство городов стали структурами, отличающимися от остальной территории в экономическом и социальном плане, при этом рост их значения только усилился на фоне продолжающейся раздробленности и экономического упадка.

Города становятся центрами ремесла и производства. Гильдии становятся прообразом и предшественницами мануфактур, предприятий и промышленности. Хотя этот момент для многих является спорным и в гильдиях видят скорее инструмент торможения развития промышленности. Но как бы то ни было, именно гильдии заложили основу этого процесса.

Вернемся к вопросу формирования первых парламентов и участия в них гильдий. Как уже говорилось, первые парламенты брали за свой прообраз римский сенат в первую очередь. Хотя дальнейшее их развитие стало строиться по примеру германских тингов. Если говорить собственно о парламенте созданном в Англии, то самый первый его образец был создан Иоанном Безземельным в 1215 году, вынужденным пойти на уступки дворянству и дать согласие на обсуждение важных вопросов с советом наиболее знатных дворян. Немного позже совет расширил свои функции и в него включили и представителей духовенства, которые, тоже как говорилось выше, были по сути территориальными вассалами и не так уж сильно отличались от дворян. Но еще более ста лет шла борьба между дворянством, пытавшимся закрепить парламент (вернее еще совет при короле, влияющий на его решения) и королями, пытавшимися избавиться от ненужного им контроля. Хартия вольностей, на основании которой и был создан совет, отменялась, бароны восставали, принуждали короля подчиниться, снова их отодвигали в сторону, снова заключались договора уже на экономической основе, так как король не хотел остаться без налогов и финансирования. В конечном итоге парламент "прижился" при Эдуарде III, более того расширился и в него включили помимо высшей знати и духовенства представителей городов и графств (в смысле не самих графов, а представителей населения). Расширение формирование парламента взяло за основу те же германских тинги, тогда избираемые представители общин представляли интересы определенной группы населения в парламенте, исходя из мысли, что они должны их отстаивать и предлагать те или иные нужные для их сословия или территории изменения. Именно такая структура стала тем примером и тем образом на который ровняются все последующие представительские органы, неважно является ли данный орган совещательным при монархе, или это основной руководящий орган в парламентской республике, или нечто среднее с президентской. О функциях и недостатках такого устройства мы поговорим позже.

Однако вернемся к гильдиям и развитию индустриальной промышленности на их основе. Гильдии не только стали союзами производителей, помогающими друг другу, но и отрыли себе путь к власти, оказавшись не только в управлении городских общин, но и в возникающих парламентах общегосударственного масштаба. Гильдии начинают занимать более значимое место не только в жизни страны, в частности в политической жизни страны, но и начинают играть более значимую роль в экономике.

Одним из важных аспектов влияния гильдий на экономику является их монополизация. Монополия по сути порождение гильдий. Но немного рассмотрим само развитие гильдий. Изначально это скорее некие подобия бирж заказов, в совокупности с общим капиталом расходуемым на общие нужды. Гильдии имеют членство. И в средние века это членство становится обязательным. Так, в некоторых городах гильдии добиваются принятия законов запрещающих профессиональную деятельность в черте города не членам гильдии. С одной стороны, это зарождается как защита прав членов гильдии и естественная борьба с конкуренцией, с другой стороны, гильдия обеспечивает определенный уровень качества своих товаров или услуг и защищает этот уровень от "левых" товаров, которые могут поставляться на рынки города не членами гильдии и снижать доверие к ее членам. Гильдии пытаются удержать выгодные цены на товары и заказы, унифицируя их своими правилами, распределение заказов через гильдию дает примерно равную возможность заработать всем членам гильдии, разделяя крупные заказы между несколькими мастерами. Гильдии берут плату за членство, но они оказывают помощь своим членам. Работать будучи членом гильдии проще, удобнее и выгоднее. Кроме того, гильдии защищают своих членов не только в экономическом плане, договориться о наложении штрафа вместо более серьезного наказания за небольшой проступок перед законом, "успокоить" покупателя решившего "покачать права" и начавшего угрожать члену гильдии, гильдия своего рода семья, пусть не по крови, но по мастерству. Впрочем ,конечно слово "семья" звучит слишком громко, скорее

подойдет слово "клан".

Дальнейшее развитие гильдий идет разными путями. Конечно, гильдии обеспечивают преемственность мастерства и передачу навыков, в том числе и передачу, накопление профессиональных знаний, навыков, секретов. Гильдии дают обучение, подбирая наиболее подходящих учеников и определяя их к наиболее подходящим мастерам. Но все же гильдии имеют ограничение. Большинство гильдий заинтересовано в сохранении, а не в развитии. Мастера гильдий достаточно консервативны. Изначально это гарантирует передачу и закрепление навыков, гарантирует устойчивое и стабильное качество производимого товара. Но консервативность встает поперек пути всего нового. Зачем экспериментировать, если есть надежный и стабильный вариант? Гильдии не очень приветствуют новшества и открытия, хотя все зависит от ситуации. Гильдии активно вмешиваются в торговлю и монополизируют средневековый рынок. Они устанавливают цены по которым скупают сырье, они устанавливают общие цены на товары продаваемые мастерами гильдии. С одной стороны, это дает стабильность и уверенность как для поставщиков, знающих по какой цене и сколько товара у них готовы купить, так и создает постоянство цен на рынке. Но с другой стороны, гильдии заинтересованы в выгоде, а значит заинтересованы в повышении и даже завышении цен на товары. При условии, что конкуренция отсутствует, а товар ходовой и пользуется спросом, поднимать цены на него можно, если аккуратно и так, чтобы не бросалось в глаза. Естественно, вытесняются любые конкуренты, естественно, на этом наживаются главы гильдий и те, кто занимается регулированием подобных вопросов в городе. Рядовые члены гильдии получают свою порцию положенную правилами гильдии, этого и достаточно. Но несмотря на те эффекты, которые на данный момент воспринимаются как негативные и безусловно становятся таковыми в более поздний период развития, на момент зарождения и развития гильдий играли скорее позитивную роль. Для средневековой Европы максимальная раздробленность в экономическом плане давала полный разброс в качестве и ценах, торговля переживала упадок, именно гильдии становятся тем рычагом, который оживляет и систематизирует как спрос, так и предложение. Гильдии становятся мощным инструментом социализации в сфере производства, собирая разрозненных мастеров в единую структуру, создавая целенаправленный спрос и оптимизируя производство, стандартизируя производимые товары и цены на них, расширяя рынки сбыта и тем оживляя торговлю. Города снова занимают важное положение как в экономическом плане, так и в социальном, в политическом.

В то время как одни гильдии стараясь удержать привычные стандарты и оставаясь исключительно объединениями полностью самодостаточных членов, которые абсолютно индивидуально занимаются своей деятельностью, а гильдия играет роль исключительно инструмента взаимовыручки, защиты общих интересов и распределения заказов и сырья, а так же поиска возможностей сбыта продукции, если это производственная гильдия. Другие гильдии постепенно преобразуются, включая более тесную интеграцию членов гильдии и переходя на новый уровень социализации, тем самым становясь подобием мануфактур.

Впрочем, в любом случае гильдии сыграли важную роль сами по себе. Они позволили кооперировать усилия ремесленников, торговцев и представителей других профессий в достижении общих целей, общих экономических выгод. Именно гильдии стали опорой средневековых городов, дав возможность им выжить и устоять в эпоху тотального дробления территорий и экономического упадка. Гильдии заложили основу для создания более поздних мануфактур.

Конец средневековья – история повторяется.

Окончательной точкой в существовании средневекового мира принято считать открытие европейцами Америки. К этому моменту действительно были заложены все необходимые камни фундамента нового времени, а те основы, на которых базировался средневековый уклад жизни и формация общества расшатались окончательно и готовы были рухнуть в любой момент. Средневековье является пиком развития процесса индивидуализации общества. Индивидуализация общества является основой и той базой, на которой строится само средневековье. Сами принципы средневекового мира это максимально возможная обособленность дворянства, зависимого от сюзеренов больше в роли военных союзников, но полностью самостоятельных в экономическом, правовом и многих других планах. Экономика сведена во многом к натуральному хозяйству, даже хождение денег частично утрачивает смысл и необходимость. Если рыцари имеют необходимость приобретения доспехов и оружия, оплаты иных расходов, им требуется золото и основными поставщиками той же сельхоз продукции становятся именно они, вывозя на рынок собранные с крестьян зерно и другие продукты, чтобы получить необходимое золото. Конечно делают это рыцари не собственноручно, ведь торговля считается презренным занятием для благородного господина, занимаются этим их подручные. Крестьянину по большому счету золото и деньги как таковые вовсе не нужны и не являются жизненно важной необходимостью. Кормится он сам с земли, да еще и господина кормит, а какие излишки господин не отобрал можно обменять на что-то другое, не обязательно включая в процесс обмена деньги. Натуральное хозяйство и бартерный обмен, как широко распространенный и зачастую превалирующий вид экономической деятельности для местного уровня. Все это стало фактическим отходом цивилизации, уже прошедшей уровень крупных государств обратно на уровень протогородов. Но само средневековье не стоит на месте и после максимального пика раздробленности снова возвращается к объединению, росту государств, централизации управления и активизации торговли, а с нею и других видов экономической деятельности.

Пик индивидуализации был достигнут, но удержаться на своей вершине он не смог. Что более чем естественно. Если изначальные устремления общества диктовались желаниями новой аристократии, вернее сказать, воинами варварских племен, желающих утвердить свое аристократическое положение и закрепить за собой обладание захваченными территориями, не просто закрепить в военном плане, но установить свое право законодательно и сделать это традицией, в дальнейшем нужды той же аристократии несколько изменили направление. Период дележа добычи и утверждения своей власти над захваченными землями перешел в период попыток расширения этих земель за счет более слабых соседей, и утверждения своего господства в том числе и над ними. Максимум индивидуализации собственными продолжающимися процессами, породившими его, запустил новый виток социализации. Это происходит не только на уровне аристократии делящей территории. Укрепление аристократии и улучшение их собственного положения, а так же желание походить на аристократию падших империй, делает уже недостаточным пределом желания для рыцаря владеть хорошим конем и крепким мечем, да доспехами попрочнее. Возникает стремление к роскоши, хотя в связи с общим обеднением и примитивизацией в том числе и ремесел, это стремление осуществляется медленно. Но именно оно подталкивает возрождение и развитие торговли и ремесел. Мечты королей направлены на возрождение древних империй, под своей рукой конечно, по факту эти устремления и попытки их осуществления ведут к абсолютизации и созданию управленческого аппарата, уподобляясь все тем же примерам древних империй. Повышение запросов аристократов всех уровней помогает развиться ремесленникам, и дает возможность купцам оживлять торговлю и восстанавливать те торговые связи, которые были во времена империй или хотя бы их подобие.

Но европейское рыцарство наталкивается на непреодолимое препятствие в осуществлении своих целей. Расширение древних империй шло не только путем захвата и покорения примерно равных соперников. Если империя Александра Македонского была создана завоеванием Персии и попыток подчинений некоторых царств в Индии, то опиралась она на объединенную его отцом Элладу и была для самой Персии не более чем очередной сменой династии, пусть и принесшей несколько иную культуру. По аналогии это могло бы быть похоже на то, что царь понтийский Пир воевавший с Римом сумел бы разгромить римские легионы, дойти до Рима и провозгласить себя римским императором. Для остальных частей подвластных Риму территорий мало, что изменилось бы, хотя военные действия и борьба сторонников прежней и новой власти могла пройтись и по другим территориям. Именно так выглядело нашествие войск Македонского в Персию для самих персов и других народов этой империи. Сама же Персия собиралась предшествующими династиями из разрозненных кусочков путем захвата более слабых соседей. Аналогично формировалась и Римская Империя. Кроме сломленного ею Карфагена, захват остальных территорий был либо покорением варварских племен и присоединением их к римским землям, либо захват небольших государств и городов, которым римляне присваивали статус цивилизованных, но в военном отношении они не могли противопоставить серьезную силу римлянам. Тем же способом формировались империи и в других частях Земли. В том же Китае что государство Чжоу, что объединенные после его развала осколки империи под властью династии Цинь и последующих.

Средневековая Европа оставшаяся на развалинах Римской Империи, не смогла ни объединиться в некое подобие новой империи, хотя попытки были начиная с царства Франков Каролингов и последующей попытки создания Священной Римской Империи. Но в процессе многовековой борьбы так и не выделилось какой-то династии или какого-то народа способного не только захватить большие территории соседей, но и многие поколения удерживать эти территории. Вместо этого сформировался ряд государств среднего размера противоборствующих друг другу, но не способных кардинально изменить расстановку сил в Европе в целом. Объединение разрозненных графств, баронств и княжеств привело к созданию королевств достаточно стабильных, но упершихся в территориальный предел своего развития. Попытки двинуться на восток были развеяны в пух и прах еще во времена крестовых походов. Единственный значимый успех в столкновении востока и запада для европейского рыцарства это реконкиста, позволившая объединить испанские земли и изгнать захвативших почти всю Испанию мусульман мавров. И это не было завоеванием, это было освобождением захваченных ранее территорий, собственно само название данного явления так можно и перевести, как "отвоевание" или "обратное завоевание".

Именно испанское рыцарство вдохновленное победой и вздохнувшее свободно на возвращенных землях, обращает свои взоры на дальнейшее расширение территорий. Практически всю историю средневековья Испания представляла собой кучку крошечных государств, сдерживавших натиск мавров, иногда с помощью соседних стран, а иногда еще и отбиваясь от соседей европейцев. Теперь получив полноценное государство, не уступающее по величине уже сформировавшимся основным европейским державам, Испания хочет большего. Но попытки перенести военные действия в Северную Африку и продолжить расширять территории за счет тамошних земель оказываются неудачными. Европейские страны сами ищут куда бы продвинуть свою военную экспансию и слишком серьезные противники, чтобы пытаться расширить королевство в ту сторону. Хотя такие попытки тоже будут, но несколько позже. Испания оказывается не только в тупике в вопросах дальнейшего расширения границ, но и в экономически невыгодном положении. Европейские страны готовы торговать, но большая часть товаров, которые можно получить от них либо имеются в самой Испании, либо идут через Европу и купцов других стран, заметно прибавляя в цене. Для торговли нужны новые возможности. Остается море. Но средиземное море в это время в большей степени контролируют арабы и турки, а с ними пока что отношения не очень дружественные, да и добравшись до Ближнего Востока или Египта встретишь все тех же арабов и турков. Испанские купцы начинают искать новые пути, возрождать свои земли после длительной войны, нужно опираясь на торговлю с дальними странами. В головах испанских мореплавателей давно ходит идея обогнуть Африку с юга и доплыть до Индии и Китая. Колумб как раз пытается осуществить эту идею, только его осенила гениальная мысль, что если поплыть не на юг, а на запад, то можно легко и быстро добраться до Индии. Собственно он и считает, что ему это удалось. В честь чего до сих пор за местным населением американских континентов закрепилось искаженное от "индус" название "индеец" (индиец изначально).

Открытие Америки меняет все. Европейцы снова получают возможность воплощать давно отработанный механизм создания империй. Есть земли населенные более слабыми в техническом и военном плане людьми, в этих землях есть свои богатства и свои возможности. Значит остается их только забрать. Начинается эпоха колониальных империй.