Человек. Основа общества

Племена объединялись тем или иным способом. Не исключено, что два-три дружественных племени могли добровольно и по обоюдному согласию объединиться и поселиться вместе. Но значительно более часто, надо полагать, объединение не проходило бесконфликтно. Либо рэкетиры – бывшие кочевники осаживались на территории захваченного поселка, либо соседние земледельцы захватывали себе "рабочие руки" и насильственно

переселяли к себе.

Первоначально положение таких рабов было не очень тяжким. Можно привести в пример как это было у славянских племен. Пленников, захваченных на войне, селили в своем племени. Какое-то время их, конечно, держали под замком и присматривали за ними. Но если убеждались, что плененный не бросится на окружающих с топором, или если он давал слово "отработать" свою свободу, его выпускали и принимали практически наравне с остальными членами племени. Вместе работали, вместе ели, вместе спали. Конечно, пленник не мог уйти, пока не закончится оговоренный срок его "отработки", или пока его не отпустят по иной причине. После мог такой раб и остаться полноценным членом племени, или вернуться к своим.

Но такое отношение было там, где пленников было немного. А там, где рабский труд использовали массово за ними естественно приходилось следить и держать в страхе, чтобы не сбежали. Да и с покоренными племенами устанавливались отношения по-разному. Завоеватели естественно старались показать разницу и "место" завоеванным, чтобы те не возомнили себя "ровней". Но и слишком давить и принижать тоже было рискованно, ведь недолго и восстание получить.

Когда в одном поселении оказывались представители двух или более племен, по каким бы это причинам не произошло, несмотря на то что в конечном итоге они начинали постепенно воспринимать себя единым народом, племенем, все равно уже уклад жизни менялся и не о каком равенстве, которое было изначально, речи идти не могло. Так формировалась военная знать и зависимое население. Даже если речь еще шла не о рабском труде, то о зависимости и подчиненности точно.

Военной знати нужны были новые доходы, новые земли. Контролировать один поселок хорошо, но ведь всегда можно подчинить себе еще два-три? Центр, в котором обосновалась знать (считай наиболее воинственное племя, изначально подчинившее себе соседние, хотя к прослойке знати могли получить доступ и сильные, ловкие из местных, которых лучше было держать при себе, чем получить в виде потенциальных врагов) становился не только военной базой контролирующей окрестности, но и административным центром, торговым центром, куда стекались запасы, где велась торговля, где обосновывались ремесленники. В самих кастах, бывших племенах тоже шло расслоение: кто-то получил лучше урожай, кто-то хуже, кто-то лучше поторговал, кто-то нет, два ремесленника производя примерно одинаковые предметы, делали их немножко разного качества или один производил больше, а другой меньше. Но самое главное произошло разделение "наше" на "мое – твое". Переход к разделению племени на семьи и разделению племенного имущества на частное мог бы, наверное, произойти и путем постепенного выделения внутри самих общин, тем путем, как это видел Карл Маркс, но такой путь занял бы более длительный срок. Следует полагать, что значительную роль в индивидуализации, в первую очередь имущественной индивидуализации, сыграла военная составляющая. Когда произошло естественное разделение это принадлежит племени завоевателей, а то завоеванному племени, дальнейший шаг был уже возможен и допустим – это принадлежит вождю, это простым воинам, это принадлежит этому воину и его детям, это тому.

Оседлая жизнь, земледелие, дали возможность накапливать дополнительное имущества, а стало быть, дали возможность создавать и накапливать ценности помимо пищевых запасов. Здесь уже появилась возможность проявления разницы в количестве имущества у разных членов

общины и возможность выделения разных групп общины связанных в иную формацию, чем была возможна и представляема ранее. По сути это был грандиозный прыжок социального устройства, породивший новый,

абсолютно несхожий с существовавшим ранее типом устройства общества. Говорить о том, хорошо это было или плохо, столь же бессмысленно, как говорить о том, хорошо или плохо то, что в свое время рыбы вышли на сушу. Если родоплеменное устройство полностью вписывалось в устройство естественной природной формации принципиально не отличалось от устройства стаи, то следующий этап социального устройства уже не имел аналогов в природном мире. Начался этап формирования первых городов.

На самом деле именно этот период истории человечества, наверное, самый сложный и запутанный по своей сути. Этот период является периодом индивидуализации, которая проявляется через социализацию групп, а не индивидуумов.

Несколько слов о применяемой терминологии. Под словом "социализация" в данном случае имеется в виду стремление к социуму, к объединению, к совместной деятельности, не только отдельно взятых индивидуумов, но и на более высоком уровне различных групп населения. В современной терминологии термин "социализация" чаще всего применяется в значении "вхождение индивидуума в общество, налаживание общественных связей отдельным лицом". Но этот термин имеет более широкое значение и мною употребляется без привязки к персоналиям действий отдельного лица, в данном случае это термин обозначающий направленность сообщества в целом и отдельных групп, в том числе и отдельно взятых индивидуумов к совместным усилиям и единению интересов и целей, в принципе. В то же время, под термином "индивидуализация" следует полагать, аналогично стремление общества в целом, его частей, групп или отдельно взятых индивидуумов к выделению в качестве приоритетных целей, персональные и индивидуальные, а не коллективные. Данный момент следовало уточнить, чтобы не возникало недопонимания в дальнейшем тексте.

Но вернемся к вопросу возникновения первых городов и развитию рабовладельческого строя. Первые города-государства возникли на почве объединения соседних племен, значительную роль в этом объединении играло насильственное присоединение более слабых племен более сильными. И чем больше племен оказывалось подчинено, тем сильнее становился формируемый город. В конечном итоге земледельческие территории оказались поделены между такими возникшими городами. Естественно к этому времени уже сформировалась структура общества основанная не на родственных связях и происхождении, а на системе подобной кастовым отношениям, сословным отношениям. Впрочем, система в разных городах могла формироваться различным способом и не соответствовать аналогичным в других. В большинстве случаев, надо полагать, существовала достаточно многоплановая и достаточно запутанная структура общества, с одной стороны, сохранявшая родоплеменные пережитки и формирующая касты (как минимум высшие касты, правящие касты) на основе родовой и племенной принадлежности той группы воинов – рэкетиров-завоевателей, которые сформировали местную знать изначально путем силы поставив себя во главе подчиненных племен. С другой стороны, родоплеменная принадлежность завоеванных и покоренных

племен утратила свою значимость, так как представители различных племен оказались на одинаковом положении более значимым становилось их профессиональная принадлежность, уровень дохода, способ его получения, какие-то иные критерии.

Именно на этом этапе формирования общества был привит еще один принцип, отравленным пятном преследующий всю человеческую цивилизацию на протяжении всего ее существования, принцип с которым безуспешно пытались бороться, снова возвращаясь к нему же, так как меняли лишь его форму, но не искореняли его ядовитую основу. Это принцип власти, принцип необходимости насильственного подчинения, как неотъемлемой части человеческого общества и человеческой цивилизации. Яд этой отравы, настолько глубоко поразил наш разум, что мы не видим иного способа существования самого общества, и уверены в его неизбежности и необходимости. Эта зараза была порождена племенами рэкетирами, бандами кочевников-налетчиков, силой меча и огня, убеждавших остальных в необходимости покориться или быть уничтоженным. Эта мерзостная дрянь была впитана порабощенными, принужденными, склонившимися племенами, принявшими за необходимость подчинение взамен защиты от других банд налетчиков, готовность исполнять приказы бандитов ставших "знатью" взамен сохранения жизни, отсутствия террора и разорения, готовность отдать часть, чтобы не лишиться всего, включая жизнь. Этот принцип поддерживался на протяжении всего существования человечества и продолжает превалировать в той или иной форме до сих пор, составляя основу того, что называют "цивилизованным обществом". Собственно, как это произошло мы описали несколько выше. Обратим внимание немного на другое.

Этот период развития общества был, на самом деле, более чем сложным и неоднозначным. Далеко не везде все происходило по одинаковому сценарию, напротив, сценарии развития событий были самыми разнообразными, в разных местах развитие общества шло с различной скоростью. Как вы прекрасно знаете, племена кельтов и германцев сохраняли прежнюю форму общества (или схожую с прежней, пусть и несколько видоизменившуюся) вплоть до падения Рима, славяне сохраняли родоплеменной строй еще тысячу лет назад, а многие племена Африки, Северной и Южной Америки, Австралии, жители многих островов жили первобытной жизнью еще 200-300 лет назад, а некоторые сохраняют прежний образ жизни и до сих пор. Города-государства начали формироваться в долинах Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы, несколько позже в Центральной и Южной Америке. Поселения быстро разрастались за счет покорения новых племен и подчинения их себе. В административные центры переселялись ремесленники, формируя новую прослойку общества, крестьяне-земледельцы оказывались все в более зависимом положении, знать приобретала все более значимое. Знати нужна была война: новые победы, новые трофеи, новая добыча, новые рабы. Опять-таки положение рабов в разные времена и на разных территориях было неодинаковым.

Иногда складывались достаточно оригинальные социальные отношения, как например, на территории Древнего Египта. Понятие "раб", как минимум в более ранние периоды Египта, носило достаточно расплывчатое значение, так как все население Египта, включая знатных придворных, именовались "рабами фараона", были конечно и классические рабы – захваченные военнопленные. Которые принуждались работать насильно, впрочем, их положение так же было отличным, скажем, от положения рабов в Древнем Риме. Но существовала довольно большая прослойка, так называемых "государственных рабов" или "фараоновых рабов" (в отличии от общего условного наименования всех жителей, которое скорее носило церемониальный характер), которые, по сути являлись находящимися на содержании казны работниками, которым вместо выплаты жалования обеспечивались пропитание, жилье, одежда и все необходимые нужды, по сути они не были рабами, так как их не продавали и не покупали, скорее наследственная каста госслужащих низшего уровня. Мужчины жили в бараках и направлялись на работы туда, где была в этом нужда, там им строили новые бараки и обеспечивали за счет фараона всем необходимым, их задачей было исполнять порученную работу. Большинство исполняло низкоквалифицированную работу, но мальчики подростки имевшие какие-то способности обучались, в соответствии со своими талантами и направлялись туда, где могли их применить. Девочки подростки так же жили с мальчиками и мужчинами в мужских бараках, готовили, убирали, помогали больным до той поры, пока не забеременеют. Забеременевшая девушка получала от фараона дом в пожизненное пользование, пожизненное же содержание из казны фараона, и ее единственной задачей становилось рожать и растить детей, расходы на их питание и содержание так же оплачивались из казны. Женщина могла принимать у себя мужчин по своему усмотрению, хоть из числа живущих в бараках "государственных рабов", хоть любого другого мужчину. Могла, выбрав одного оставить его жить в своем доме или принимать хоть каждую ночь разных, это было ее личным делом.

Подросшие дети отправлялись в бараки. Но, конечно, такие своеобразные системы были скорее уникальными, в большинстве случаев рабство было в виде разных вариаций жесткости от чего-то напоминающего средневековое крепостное право до классической формы рабства, как в Древнем Риме. Впрочем, в том же Древнем Риме существовал очень широкий спектр различных рабов: от полностью бесправных и закованных в цепи рабов в каменоломнях до имевших свое имущество и даже своих рабов, и живших получше бедных, являвшихся свободными граждан.

Впрочем, все это касается несколько более позднего периода, период формирования первых городов-государств является периодом активного расслоения и формирования новых принципов взаимоотношений. Если ранее существовала простая схема взаимоотношений – член племени или чужак, существовала простая схема имущества – племенное (общее), чужое (ничье, можно забрать или отнять, если хватит сил). С переходом к оседлому образу жизни появилось разделение. Не только в классическом варианте, как описывают в большинстве учебников: поделили племя поля, одному – хуже земля досталась, другому – лучше, один больше зерна собрал, другой меньше. Основную роль разделения играло именно объединение племен, объединение, как правило, насильственное. Изначально для племени земледелие было не более чем дополнительный источник пищи, даже в большей степени источник ритуального напитка, чем пищи, так как выращивание зерна в целях пропитания имело мало смысла, а немного вырастить, чтобы сделать веселящий напиток, почему бы и нет? Но даже, когда поняли, что можно не только напитки делать, можно есть, можно запасать и готовить постепенно, даже тогда образ жизни племени кардинально не менялся. Племя оставалось одной семьей, одной общиной. Вместе ходили на охоту, вместе вскапывали землю, вместе собирали урожай и вместе готовили, вместе питались. Другое дело, когда появлялись чужаки. Более сильное, более воинственное племя, которому особо терять было нечего, кроме своих жизней и которыми они были готовы рискнуть. Пока племя в основном занималось охотой, у него не было больших запасов провианта, более целесообразным было кочевать в след за животными или, меняя места охоты, давая время дичи наплодиться снова. При таком образе жизни таскать с собой многочисленный скарб, дело было не только невыгодное и неудобное, но и создающее помехи. Племя, перешедшее к земледелию, осевшее на одном месте, не только могло создавать более прочные дома, которые не нужно разбирать каждые несколько дней или недель и тащить на себе на новое место, но и возникала необходимость создавать дополнительные предметы, необходимые для обработки, хранения того же зерна, а если уж племя все равно начало обрастать имуществом, то появилась возможность делать или хранить что-то пусть и бесполезное, но просто понравившееся для красоты, для комфорта. Различные статуэтки, красивые рога или плетеные разноцветные циновки, другие предметы. Кочевые племена охотников тоже обладали чувством прекрасного и тоже их взоры привлекали яркие и бросающиеся в глаза предметы. На фоне собственной невозможности таскать громоздкое хозяйство с собой, жители оседлых племен казались им погрязшими в роскоши и богатстве, вызывали зависть и желание заполучить то, что у них имеется. И что заполучить, уже было накопленное имущество, это уже не несколько шкур, которые и самим добыть не сложно. Здесь есть за что драться.

Земледельцы в свою очередь, привязанные к земле, привязанные к своим полям, были не заинтересованы их покидать и менять место жительства. Терять все накопленное имущество, но главное терять уже посаженный и еще не выросший урожай. Утрата полей означала голод, так как осевшие и не одно поколение проведшие на земле поселенцы,

постепенно теряли охотничьи навыки, которые становились уже скорее дополнительными, побочными, а не основным способом выживания, приобретая взамен навыки обработки земли и получения более лучших урожаев. Чтобы сохранить поля и сохранить жизнь, проще было соглашаться платить дань или делиться едой с пришлыми чужаками, а учитывая, что таких чужаков могло быть далеко не одно племя – договор распределяющий обязанности, при котором одни занимаются земледелием, а другие берут на свои плечи защиту их от разорения другими кочевыми племенами, выглядел более чем логичным. Тем более что кочевникам не было смысла слишком давить на земледельцев и чрезмерно их принижать или угнетать, наоборот, появлялся смысл их защищать, ведь теперь они становились источником пропитания. Такие союзы заключались и, надо полагать, достаточно часто и повсеместно. А на протяжении нескольких поколений, бывшие кочевники и те, кого они принудили платить дань, начинали воспринимать себя одним племенем. Вот здесь и зарождалось расслоение общего хозяйства на твое – мое. Если внутри одного племени было все общим, то объединение двух племен уже имело четкую грань, в которой имущество одного отделялось от имущества другого. А если воинственные кочевники брали под контроль больше одного оседлого племени, или захватывали представителей третьего племени и заставляли их работать на земле своих "подопечных", такое могло случиться по причине нехватки рабочих рук, или просто из желания получать больше, чем есть возможностей, естественно, что первоначально жившие здесь земледельцы отделяли свое имущество не только от имущества воинов-охотников, которым были обязаны платить дань, но и от других таких же земледельцев другого племени. Через объединение разных племен. Именно через принудительное объединение, появился принцип разделения имущества на принадлежащее разным группам, в пределах одного формации, которой становилось новое объединенное племя. Дальнейшее развитие этого принципа, уже вело к дальнейшему дроблению и обособлению групп внутри племени, к переходу от понятия племени как единой семьи, единого сообщества, к понятию обособленных групп семей-родов в пределах одного племени. Племя становилось формацией объединенной общими интересами и воспринимаемой как некая общность, но внутри которой формировались другие общности, более близкие и более "свои". Именно это стало началом экономического расслоения и выделения разных групп-сословий, заложило формирование двух основных прослоек первичного общества – крестьяне и военная знать. Именно такое положение позволило начать формироваться третьей прослойке – ремесленникам, будущей основе рабочего класса.

Классическое сословное деление подразумевает наличие еще одного сословия – духовенства. Но на самом деле, ему придается несколько преувеличенное значение. Считать духовенство отдельным и самостоятельным сословием достаточно сложно, как правило, представители духовенства, жречества, шаманы, в большинстве случаев должны быть отнесены к основному военному сословию знати. Несмотря на то, что выполняли они совершенно иные функции, но их положение скорее приравнивалось к положению знати. Конечно, следует делать некоторые различия. Принадлежность к военному сословию, как привило, являлась наследственной (отголоски времен воинов-охотников, подчинивших себе оседлых земледельцев), хотя в некоторых племенах и народах, воинами могли становиться не по наследному принципу. А отбираться сильнейшие и наиболее способные из числа всех представителей племени или народа, но это скорее являлось исключением и вполне могло быть результатом развития тех племен, которые, несмотря на переход к земледелию, остались достаточно воинственными и не только успешно отбивали попытки нападения кочевых племен, но могли и сами приходить к захвату кочевников или соседей земледельцев, принуждая их уже работать на себя. Духовенство – жречество в некоторых культурах занимало обособленное положение. Разница в том, что для многих культур духовенство приравниваясь в своем имущественном и правовом статусе к военной знати, не являлось наследным сословием, то есть имело открытый вход для представителей других сословий и жрецом мог стать сын крестьянина, хотя преимущественно жрецами все же становились выходцы из военного сословия знати. Причин для этого было много. Если дети крестьян с ранних лет были вынуждены помогать своим родителям в поле, то дети военных либо воспитывались преимущественно как будущие воины, и имели больше свободного времени и могли овладевать навыками другого плана. С оседлой жизнью, с появлением запасов, с ростом численности племен, в том числе путем присоединения новых захваченных или принудительно переселенных работников, накапливалась и сфера информации которая становилась доступной для изучения. Помимо технических знаний, ремесел и практики земледелия, та же знать имевшая больше свободного времени, посвящала его не только совершенствованию военных навыков, но и развитию культурного слоя. Искусства начали появляться еще в первобытном состоянии, изготавливались различные украшения, фигурки, создавались рисунки, были музыкальные инструменты, а значит была музыка и, надо полагать, танцы. Все культурное наследие тоже требовало передачи и изучения подрастающим поколением. Во многом искусство связывалось с религиозными представлениями, музыка и танцы, изображения, так или иначе становились аспектами ритуальных практик. А следовательно, изучая все эти знания подросток военного сословия обладал значительно большими возможностями стать носителем ритуальных знаний, стать жрецом, шаманом, магом или как бы их не называли. Естественно, культура племени обрастала различными легендами и сказаниями, мистическими практиками и представлениями, носителями и хранителями которых становилось жречество. Жречество оставалось тесно связанным с военным сословием, являясь скорее его специфической составляющей, а не отдельным сословием как таковым. Конечно следует учитывать различные варианты развития у разных народов, в некоторых случаях

могли возникать и отдельные сословия-касты именно жречества, закрытые и отделенные от других, в том числе и военных. Ярким примером такого разделения могут являться те же касты Индии, где брахманы составляют отдельную закрытую касту, стоящую в стороне как от кшатриев военной знати, включающей в том числе и правителей, так и от более ниже стоящих на иерархической лестнице отношений каст крестьян, ремесленников и прочих специализированных групп. В других обществах формирование жреческого сословия могло проходить иначе. Но как правило, жречество и военная знать оставались связанными между собой в любом случае имея общность интересов и составляли элитарную группировку сообщества. Такое положение проявилось изначально как разница в положении представителей племени покорителей и представителей племен покоренных.

Естественно, военная знать изначально ориентированная на войну, грабежи и захват новых территорий, новых рабочих рук, которые смогут обеспечивать в дальнейшем их существование и улучшать их положение, только входила во вкус собственного возвышения и останавливаться на достигнутом не собиралась. Восхваление геройства воинов, военная слава победителей, формировались такие понятия как честь и доблесть, своеобразное оправдание и обоснование воинственности военных действий и своеобразная моральная награда тем, кто эти действия совершает. Подчинение одного племени давало возможность не вкладывая собственный труд получать источник существования, пищу, изделия необходимые для жизни. Но если взять под контроль больше поселений или захватить людей из другого племени и заставить работать на этой имеющейся земле, можно получать больше урожая, а следовательно, больше возможностей для себя. Кроме того, военные походы приносят и прямое обогащение, прямо сейчас и сразу, ведь можно захватывать добычу. Победы над вражескими воинами приносят славу и почести: чем сильнее был поверженный противник, тем больше славы воину его победившему. Военная знать начала культивировать восхищение доблестью, создавать понятия чести, включавшие в себя верность своему предводителю, верность своему клану, готовность выполнять приказы, в равной степени устанавливавшую определенные правила отношений внутри клана, отношений вождя и воинов, вождь (царь, король) должен быть щедр к своим воинам, должен быть справедлив и не казнить их по своей прихоти, иначе это бесчестный поступок, который развязывает воинам руки и снимает клятву верности своему вождю, позволяя сместить бесчестного вождя и выбрать того который станет более угодным сообществу воинов. В разных культурах подобные кодексы чести формировались, конечно со своей спецификой и своими атрибутами и особенностями, но их появление было неминуемо для облагораживания занятия воинов, и возвышения их в собственных глазах и глазах остального населения, и для установления каких-то норм и правил внутри воинских кланов, что бы такие сообщества не превратились просто в банды грабителей, чей атаман тот, кто способен удержать остальных в узде. Формирование более многочисленных сообществ требовало создания неких норм и законов, которые должны были регулировать отношения в этих сообществах. Изначальные табу и внутриплеменные нормы уже были недостаточными, а в условиях совместного проживания племен (становящихся одним племенем-народом), с учетом разницы существовавших у каждого племени своих табу, а так же с учетом изменяющегося образа жизни, формирование новых правил и принципов было просто необходимым.

Дальнейшее укрепление нового типа сообществ и рост городов было предопределено. С одной стороны, военная знать стремилась к усилению своего положения, к расширению своего влияния, к обогащению, а это давало те же военные походы, присоединение новых территорий и новые рабочие руки находящиеся под "покровительством" знати. С другой стороны, образовывались крупные поселения, в которых базировалась военная знать, здесь же концентрировались запасы зерна, других ресурсов. Такие поселения давали возможность развитию ремесел. И именно здесь обосновывались те, кто предпочитал добывать пропитание не возделывая землю, а скажем, плетя корзины или занимаясь лепкой горшков. Усиление значения таких центров стало возможно с развитием торговли. Торговля существовала и во времена первобытных племен охотников. Далеко не всегда встречи двух кочевых племен приводили к конфликту между ними. Если они уже знали друг друга или не видели необходимости в эскалации конфликта с незнакомым племенем, такие встречи могли проходить мирно. Племена могли обмениваться тем, что есть у одних на то что есть у других. Конечно в основном ценности того времени как шкуры, мясо, коренья и прочие припасы были достаточно однотипными и устраивать мену ими не имело большого смысла. Но были и такие ресурсы, которые достать было сложнее. К примеру, на территориях кочевий одного племени можно найти выходы обсидиана или кремня, из которых получается изготавливать хорошие наконечники для стрел и копий, а на территории другого племени есть солончаки, а засоленное мясо хранится заметно дольше, чем сырое. Но на этом этапе общее имущество всего племени позволяло мену каких-то излишков на что-то нужное, что тоже становилось общим имуществом всего племени. Конечно уже в те времена можно было выделить отдельных представителей племени, которых можно было назвать ремесленниками, но опять же они скорее всего участвовали в общей жизни племени на равных условиях, разве что другие предпочитали получить наконечник копья сделанный рукой более опытного мастера, чем собственного изготовления, а сшить меховую обувь просили чаще более опытную в этом деле женщину, а не молодую девочку лишь начавшую учиться шитью. В крупных селениях, которые уже можно было назвать протогородами, положение было иное. Племенное имущество стало понятием достаточно абстрактным, хотя по прежнему сохранилось значение общего имущества, к примеру общие запасы зерна контролируемые той же военной знатью, но в случае нужды раздаваемые на прокорм всем кому требуется пища. Но большая часть жителей уже обосабливалась, формируя свои малые ячейки семьи, чему естественно способствовали и межплеменные браки создававшие новые формации взаимоотношений и укреплявшие единение народа в целом, но при этом способствовавшие внутреннему расслоению общества.

Такие центры приобретали не только военное значение, становились не только местом, которое более укреплено и где можно укрыться от набега чужаков, под защитой своих воинов, но и местом куда свозились припасы, где появлялись представители различных подконтрольных местным воинам поселений. Различные поселения могли иметь различные ресурсы и здесь была возможность их поменять как напрямую у представителей другого поселения, так и у представителей той же военной знати, предложив, например, поверх положенных по "налогу" мешков овса несколько сверху в обмен на имеющиеся на общем складе мешки ячменя, ну или иные товары. При этом мена уже происходила не на уровне племен, а на уровне семей. Место пересечения представителей разных поселений, ставшее место активной мены, самое удобное место для ремесленников, именно здесь можно менять свои производимые товары на то, что привозят из других поселений, да и знать больше заказать может, так что находиться лучше ближе к ним, а следовательно, к таким центрам, не говоря уже о том, что именно здесь наибольшая возможность быть защищенным, в случае набега чужаков. Развитие торговли и переход ремесленников на обеспечение своих семей за счет ремесла, а не земледелия или охоты, ведет к расширению торговли. Естественно, что появляются профессиональные торговцы, которые берут скупают привозимые товары, чтобы их перепродавать и на выгаданной разнице получать свою прибыль, на которую и существовать. Впрочем, такой тип стационарных купцов для этого времени скорее исключение, если они и ведут торговлю в своем городе, то больше за счет товаров, привозимых из других городов. Торговля и купечество начинает развиваться в первую очередь как вариация: взять что-то в избытке имеющееся в этом городе и отвезти в другой, где этого мало и поменять на то, чего у них много, но мало в своем. В общем-то принцип тех же мен кремния на соль, но с разницей, что делает это не племя на племя, а отдельная семья и не для собственных нужд, а с целью получения выгоды таких мен.

Естественно такие центры, такие протогорода, привлекают внимание тех у кого возникает желание пограбить (прославиться в военном походе и снискать благородное звание доблестного воина). Более того, мелкие независимые поселения земледельцев в первую очередь, а за ними и кочевые племена скотоводов и охотников, потихоньку "делятся" между такими протогородами, становясь их подданными. Добровольно принимают защиту в обмен на выплату дани-налога или помощь в военных походах или на иных условиях, либо же покоряются силой. Происходит раздел земель и разграничение сфер влияния. Снискать славу в походе на небольшое племя, живущее по старинке, становится все меньше возможности, а воины жаждут новой славы и новой добычи. Естественно целью походов начинают становиться другие аналогичные протогорода. Пусть и сложнее сражаться против других таких же опытных воинов, но и добычи больше можно взять и победа более славная. А подчинив себе другой протогород или разорив его и разграбив, уничтожив местных воинов, можно забрать себе все земли и все селения принадлежавшие ему. Естественно такие протогорода начинают укрепляться, обноситься стенами для защиты, начинают изобретать различные военные хитрости, которые помогут противника убить, а самому живым остаться. Слава славой, но искупаться в ее лучах хочется при жизни, а не посмертно. Возникают доспехи, различные воинские приспособления, развивается более сложное строительство, что в свою очередь требует работы профессионалов, специализирующихся на изготовлении сложных изделий и выполнении сложных работ. Протогорода постепенно становятся полноценными городами государствами. Увеличение потока и разнообразия товаров, а так же возникновение услуг напрямую не связанных с производством продовольствия, создает необходимость появления некой единой системы меновой торговли, некоего универсального платежного средства – денег. Изначально их роль у разных народов играют различные предметы, у многих это скот или зерно, или какао-бобы как например у Майя. Но достаточно скоро при развитии торговли слишком громоздкие платежные средства заменяются на что-то более легкое и удобное для транспортировки, к тому же имеющее безусловную и стабильную ценность. Как вариант таких средств стали слитки золота, серебра и меха редких животных. Например для севера Евразии, в том числе и для славянских племен долгое время

основным платежным средством являлись меха соболя и куницы, которые были более широко распространены в торговле, чем золото и серебро. В свою очередь, ведение торговли создает необходимость достаточно точных подсчетов, сравнения и анализа, создает необходимость ведения записей, заметок, памяток, равно как и контроль запаса в городах, контроль состояния военных дружин, подсчет необходимого военного инвентаря и прочее. Начинает возникать письменность, в разных местах самостоятельно и разными способами. Но в большинстве случаев это возводится к существовавшим еще у первобытных племен символам-пометкам.

Обычно описывая историю развития человечества, ее ранние этапы, выделяют первобытнообщинный строй и сразу за ним ставят период античности, упуская достаточно значимый промежуток времени, являвшийся основным этапом формирования человеческого общества. Тем не менее период античности не только не стал обязательным этапом развития человечества, хоть и сыграл в развитии общества значимую роль, но античность охватила лишь часть общего населения планеты, остальная же часть продолжала оставаться на уровне родоплеменного устройства или в состоянии перехода к первичным протогородам и городам- государствам. Как уже говорилось, некоторые народы и племена продолжают оставаться на уровне родоплеменного сообщества и по сей день.

Следует сделать концептуальное различие между первобытным племенем, периодом протогородов и ранних городов-государств, и между периодом античных империй разница не только заметная, но важная и значимая как в процессе формирования самой структуры сообщества , так и в исторической череде событий.

Если период первобытного общества, это период родоплеменных отношений, период первобытного коммунизма в экономическом плане. Это период, когда человеческое сообщество, уже выделяясь из мира животных своим разумом, своими навыками и своими умениями, продолжало существовать по принципам и законам схожим с принципами существования представителей других видов животных. Собственно, первобытное племя по своему устройству, социальному, экономическому, политическому ничем не отличалось от стаи волков или других представителей биосферы Земли. Данное заявление не стоит считать каким-то уничижительным или принижающим значение первобытного человека. Нет, напротив, первобытные племена жили (а некоторые и сейчас живут) в полной гармонии с природой, берут от окружающего мира ровно столько и ровно то, что им необходимо для выживания и продолжения существования, не имеют представления о частной собственности, а если и имеют личные предметы пользования, то приоритетным все равно является племя, общее имущество племени, интересы и цели всего племени в целом. Политическое устройство таких племен как правило варьирует от уровня прямой демократии, то есть решения дальнейших действий всем племенем до наличия военных вождей или совета старейшин. Имеющиеся значимые фигуры в племени как военные вожди или старшие охотники, как правило, это те, кто на практике доказал свое большее умение в охоте или ведении военных действий, проявил мудрость, ум и доказал, что лучше других разбирается в том деле. Военный вождь, как правило, это член племени, который вызвал уважение остальных членов племени и они решили, что лучше обращаться за советами в этих вопроса к нему и доверять принимаемым им решениям. Военный вождь имеет власть, в плане права отдавать приказы другим воинам на поле боя во время похода или во время охоты. В остальное время – это уважаемый, но не командующий другими членами племени человек. Конечно в некоторых племенах вожди захватывали власть на постоянной основе, создавая

прообразы монархии и перенося свою власть с военного на бытовой уровень. Но как правило, бытовой уклад племени подразумевал невмешательство мужчин в женские дела, равно как и женщин в мужские, а власть "главного мужчины" и "главной женщины" базировалась более на уважении к ним, а не на их силе, апогеем такой формы устройства становился совет старейшин, старшие и наиболее мудрые члены племени к мнению которых прислушивались, а в некоторых случаях принимали его как безусловное решение, это были хранители мудрости и опыта предков. В составе совета старейшин, как правило, был и шаман племени, как носитель не только мудрости прошлого и мудрости предков, но и мудрости богов. Изменение привычного уклада жизни, стабильного заведенного порядка существования было бы невозможно без неких катаклизмов, заставивших племя кардинально поменять свой образ жизни. Доказательством того является существование первобытных племен в современном мире. Основной установкой первобытного племени, изначально закрепившей опыт предков и возможность овладеть новыми навыками, но потом законсервировавшей их на этом уровне, является завет следовать пути предков. Именно по этому некоторые нынешние племена продолжают жить первобытной жизнью, не имея возможности, а не желая менять свой привычный уклад. Можно сказать, что некоторые племена амазонских лесов незнакомы с цивилизаций, но те же пигмеи прекрасно знают как живут белые люди и другие африканцы, но предпочитают ограничиваться охотой, не пытаясь что-то делать по-иному. Те же бушмены продолжают пасти скот, удовлетворяясь этим образом жизни, как и к примеру некоторые представители народов крайнего севера великолепно знающие жизнь городов, знакомые с благами цивилизации как авиация, центральное отопление и прочие прелести жизни, предпочитают кочевать со своими стадами, а не оседать в городах, перенимая разве что те предметы, которые могут вписаться в их повседневный быт и стать его частью, принципиально не изменив остального, как например огнестрельное оружие или металлические чайники.

Совсем другое дело племена шагнувшие на уровень развития протогородов. Именно этот период стал знаковым, переменившим все привычное ранее. Именно этот период стал тем моментом, когда появилось все, что в дальнейшем составляло основу цивилизации и в дальнейшем лишь развивалось, реформировалось и видоизменялось, не меняя своих основ и принципиального значения. Это время появления письменности, время появления активной торговли, время появления платежных систем, время появления профессиональной армии в виде военного сословия, время расслоения общества как внутриплеменного, так и сословно-кастового. Время появления больших и многоплеменных поселений. Кардинальным толчком к таким переменам могло стать что угодно, массовая миграция и смена привычных территорий, в связи с изменившимися погодными условиями, природный катаклизм вызвавший необходимость исхода на другие территории. Собственно, это время можно обозначить как период между 10 000 и 5 000 лет до нашей эры, то есть от момента, когда были только племена охотников собирателей, возможно некоторые из которых начали на примитивном уровне осваивать постоянное выращивание растений, пусть даже только в ритуальных целях (для изготовления браги как веселящего напитка) и начавших приручать животных и до времени возникновения первых царств, отмеривших начало эры античных империй.

Если исходить из геологических предпосылок, то 12-10 тыс. лет назад завершался ледниковый период и льды Арктики и Антарктики отступили к плюсам. Это же вызвало повышение температуры в тропических районах и наступление более сухого и жаркого климата от экватора на север. Климат, ставший более мягким в центральной полосе и ближе к северу, позволил охотникам-кочевникам начать расселяться вслед за отступающим льдом в более северные земли. Влажность и количество осадков стало больше как раз на тех территориях, которые оказались центрами земледелия Долины Нила, Евфрата и Тигра, крупных рек Индии и Китая. Тем племенам, которые оказались в этих землях, не было нужды откочевывать, ведь здесь хватало и добычи и плодородная земля давала возможность легко и быстро выращивать овощи и зерно, да и скоту хватало пастбищ. Более активный переход к выращиванию растений и разведению животных вместо охоты, принципиально не изменил сам образ жизни племен, по прежнему это были родоплеменные формации живущие в условиях первобытного коммунизма. Но сам факт такого перехода привязал их к земле и сделал эти племена менее мобильными, более зависимыми от территории на которой они обосновались. Новая волна переселения в разных местах могла быть спровоцирована разными событиями, но произошли они в относительно короткий промежуток времени. Если переход к оседлому земледелию мог постепенно продолжаться в течении нескольких тысяч лет, при этом не приводя к образованию крупных поселений протогородов, то вспышка строительства городов и возникновения новых царств, достаточно близко связана по времени. Китай, Индия, Ближний Восток, Египет – все древние цивилизации восходят своими первыми шагами примерно к 5000 лет до нашей эры. Конечно, многие моменты спорны и некоторые не совсем признаны современной наукой, а даты возникновения первых цивилизаций колеблются даже у разных ученых. Учитывая, что периоду возникновения первых царств предшествовал период протогородов, указанная дата будет более чем уместна. Что же происходит в это время? Если говорить о Египте, то это как раз период, когда идет активное высыхание Сахары, по мнению тех же ученых, ставшей пустыней в том числе из-за активного скотоводства, то есть растительность Сахары буквально съели стада одомашненных животных, чему несомненно способствовало потепление, повышение сухости климата. Естественно, что племена скотоводов двинулись в поисках новых пастбищ. Те, которые стали перемещаться в сторону Нила, столкнулись с оседлыми земледельцами, которые не имели ни малейшего желания покидать свои земли, плодородные поля. То есть происходит именно описанный выше сценарий. Следует полагать, что нечто подобное происходит и в других местах, вторжение кочевых племен из высыхающей Аравии в Междуречье, вторжение племен скотоводов с севера в долину Инда, отступающие от разрастающейся Гоби кочевники переселяются к плодородным рекам Китая. Не суть важна конкретная датировка данных событий. Тем более, что это не было и не могло быть единовременным и массовым исходом множества племен, скорее это было частными и единичными случаями, но происходившими повсеместно и на протяжении многих веков, если не нескольких тысячелетий, в период от примерно 5 000 лет до нашей эры и до периода появления Шумера, Аккада, первых городов Египта, Индии, Китая. В разных местах столкновение разных племен могло происходить по-разному: где-то более мирно, где-то более агрессивно, где-то могло заканчиваться полным истреблением местных земледельцев или, напротив, пришлых кочевников. Но в некоторых случаях, появлялись смешанные племена, в которых закладывалось изначальное различие между воинами (бывшими кочевниками или охотниками) и крестьянами (бывшими коммунами земледельцев). Дальнейший процесс описан выше.

Период протогородов ярко характеризуется расслоением общества по причине объединения разных племен, что формирует сам принцип "не коммунального хозяйства", то есть ярко выраженную индивидуализацию отдельных групп в составе общей группы. Этот процесс индивидуализации идет на фоне, казалось бы, общего процесса социализации, то есть объединения. Ведь слияние племен, пусть и насильственным, а где-то достаточно мирным способом, является отображением социализации, соединения усилий для совместного выживания. Но специфика этого момента состоит в том, что объединение происходит не на равных условиях, части объединяемого сообщества отличаются как по своим социальным функциям (производство и охрана), так и по своему положению (подчиненные, покровители). Изначально вынужденный диссонанс положения двух групп объединяющихся в общую структуру, разбивает привычный образ единого целого сообщества и позволяет формироваться принципиально новым типам отношений. Это кардинально отличается от слияния двух племен на равных условиях и с равным положением, когда принципы сообщества остаются прежними, меняется только количество членов племени. В таком случае племя уже через поколение не будет различать одну группу от другой и будет воспринимать себя частью целого, как было до слияния. Но именно возникновение разницы положения разных групп дает возможность развития цивилизации и преобразования образа жизни. Появляется возможность формировать новый уклад и применять новые формы взаимодействия. Появляется сложная и многоуровневая структура общества, создается сеть ячеек разного уровня: человек – семья – род (как группа семей) – племя – каста (сословие) – народ (как общность всей формации). Эта структура не однотипна и не жестко привязана, ее грани могут размываться и в разных обществах могут формироваться как многоуровневые кастовые отношения (как в Индии), так и полное размытие кровных уз выводящие на первое место привязку к

сословной группе, так и, напротив, размытые сословные грани с высокой значимостью кровных связей (что ближе к родоплеменному строю).

Изначальная формация родоплеменного общества, как общества максимально социализированного через, казалось бы, новый уровень социализации на племенном уровне, а по сути псевдосоциализации, делает мощный рывок в сторону индивидуализации общества и тотального расслоения. Данный момент невозможно рассматривать с точки зрения "хорошо или плохо" – это необходимый и существенный шаг преобразования, который породил человеческую цивилизацию выведя ее из состояния социальной структуры аналогичной социальной структуре животных групп. Не пройдя этот этап человечество до сих пор оставалось бы на уровне развития первобытных племен и жило родоплеменными общинами охотников-собирателей, возможно освоивших коммунальное земледелие и скотоводство. По сути это явление ставшее главным с первыми изобретениями человеком орудий труда и оружия. Если изобретение оружия вывело человечество из состояния животного на физиологическом и бытовом уровне, то период протогородов стал событием выведшим человечество из состояния животного на социальном уровне и положившим основу цивилизации.

Можно теоретизировать, мог ли иметь место технический прогресс в условиях коммунальных общин первобытного общества? Несомненно мог, как и имел место процесс развития каменных орудий и оружия, к примеру, имело место овладение навыками земледелия и скотоводства, произошедшими еще на уровне первобытных общин. Но следует вспомнить следующий факт. Первобытное общество более чем консервативно. Основным фактором психологического восприятия мира является следование заветам предков. В свое время такой подход дал гарантию закрепления существовавших навыков и гарантию передачи их будущим поколениям. Но сделав этот прогрессивный шаг сам метод стал причиной торможения дальнейшего прогресса, так как препятствовал проникновению в общество всему, что не является наследием предков, создавая отрицание и табуирование всего чуждого и нетрадиционного. Инструмент закрепления и сохранения некогда нового стал со временем инструментом препятствующим проникновению нового. Нет, конечно консервативность каждого отдельно взятого человека, как и каждого отдельно взятого племени различна и элементы полезных новшеств все равно проникают даже в самое консервативное общество, иначе прогресс был бы принципиально невозможен. Но скорость изменений была бы значительно ниже не произойди в определенный момент слом самого принципа консервативного подхода и сохранения традиций. Не произойди революция общественных отношений в период протогородов, не возникло бы и необходимости в быстром создании новых технологий, новых решений, новых концепций. А там, где нет необходимости нет и действия.

Античные империи.

Шаг назад или взгляд вперед?

Античный период достаточно своеобразный период истории человека, заложивший все предпосылки дальнейшего развития науки, философии, психологии, права и законодательства, многие аспекты экономики и государственного устройства. Под словом "античность" часто подразумевают достаточно узкое понятие периода истории Древней Греции и Древнего Рима, в крайнем случае связанных и взаимодействовавших с ними городов и государств не эллинистического происхождения. Впрочем, некоторые авторы расширяют понятие "античность" вводя в нее и культуру Древнего Китая, Древней Индии. Я говорю здесь о периоде античных империй охватывая этим понятием весь период развития цивилизации от Шумера и Аккада и до момента крушения Западной Римской Империи в Евразии и Африке, а так же вижу смысл включить в это понятие период существования империй Майя, Инков, Ацтеков и других цивилизаций центральной и южной Америки, хотя время существования их и относится к значительно более позднему историческому периоду, но для коренного населения Америки это было равнозначное европейской Античности явление, вплоть до появления Колумба в этих землях.

Античные империи разнообразны как по своей политической, экономической и социальной структуре, так и по своему значению в истории человечества в целом. Если период протогородов заложил основные технические моменты развития общества, как то основы экономики, основы социального устройства, основы политики, основы военного дела и основы структуризации общества в целом, то античный период стал временем, когда были заложены основы культуры, науки, юриспруденции, инженерии и архитектуры, многие из которых используются и до сих пор. Чем отличался античный период от всех остальных? В первую очередь, это рабовладельческий строй окончательно сформировавшийся и ставший основой этого общества, вернее обществ именуемых цивилизованными на тот момент. Для современного человека сложно связать в своем сознании взлет культуры, искусства и рабовладельческий строй, как неотъемлемую часть общества. Но если подумать, то рабство не было прерогативой античности. Еще не так давно существовали рабы и узаконенное владение одного человека другим человеком в обществе, которое уже было более чем далеко от античных времен. В США рабство отменила гражданская война южных и северных штатов всего лишь 1865 году. У нас самих в России крепостное право было отменено лишь в 1861 году, учитывая что положение крепостных крестьян было не столь уж отличным от положения рабов, мы лишь недавно отделались от наследия рабовладельчества. Конечно, крепостной крестьянин не считался официально рабом и имел ряд отличительных черт, но сам факт возможности купли продажи человека человеком оставался неизменным. Да и в современном мире существуют случаи, когда люди насильственно похищаются и насильственно принуждаются к труду, когда их продают и покупают, хотя это и является на данный момент незаконным действием.

Но вернемся к рабовладельческому строю, который существовал как форма устройства общества и государства. Как уже говорилось, принципы рабства как насильственного принуждения к труду, были заложены еще в период протогородов. Но на тот момент рабство если и существовало как таковое, то пожалуй достаточно условно. Если во времена первобытного общества захват пленных не имел смысла принципиально, разве что захват женщин в качестве принудительного присоединения их к своему племени в виде новых жен или наложниц, захваченные пленницы получали, впрочем, такие же права как и женщины своего племени, разве что за ними сперва приглядывали чтобы не убежали, пока не убедятся, что она бежать уже не намерена и свыклась со своей участью. Мужчин в плен обычно не брали, побежденного врага либо убивали, либо просто припугнув отпускали, в редких случаях мужчину могли привести в свое племя и то либо подержав для каких-то целей отпустить, либо предложить остаться на правах соплеменника.

Схожий принцип рабства существовал у древних славян. Все отличие заключалось в том, что пленника не просто держали, а условием его освобождения могло стать обещание не пытаться сбежать и согласие отработать на пользу племени указанное число лет или месяцев. После чего ему предлагался выбор вернуться к своим или остаться уже в качестве свободного члена племени, в котором он прожил это время. Это уже можно было назвать рабством, так как военнопленный получал обязанностью работать на своих захватчиков определенное время и не получал никакой прибыли с того, кроме питания и места для ночевки. Хотя обычно с такими пленниками обходились достаточно мягко, то есть положение такого раба мало чем отличалось от положения свободного. Он мог передвигаться в пределах поселка, ел со всеми, ночевал в общем доме, работал с остальными членами племени, разве что ему не доверяли оружие, да и то зависело от конкретного случая. Примерно такое же отношение к рабам было у скандинавов, да и у германцев в целом. Если данный конкретный человек вызвал ненависть и вражду изначально он и в рабство не попал бы, его просто убили бы изначально, а так ему сохраняли жизнь и даже давали шанс на освобождение или на то, что будет принят в конечном итоге как равный.

Собственно ни германцы, ни славяне не прошли период античности в своей истории, равно как и многие другие народы. Их устройство общества оставалось на уровне периода протогородов, затем сразу перейдя в средневековье. Впрочем, следует заметить, что введенный мной термин "протогорода", достаточно условный, термин не говорящий об отсутствии архитектурных и фортификационных сооружений, которые можно было бы назвать городами. Напротив, и у славян и у германцев были достаточно крупные поселения, укрепленные стенами, с защитными сооружениями, имевшие сложное внутреннее устройство поселения и многотысячное население. Речь идет в первую очередь о самой социальной структуре общества как таковой. А это период расслоения военной знати, подчиненных крестьян и незначительной прослойки ремесленников, купцов и иных категорий граждан. Структура общества восходящая именно к расслоившемуся, но еще не распавшемуся окончательно родоплеменному формированию, наследие которого еще продолжает играть значимую роль в структуре общества, но экономическая индивидуализация уже установлена и закрепилась.

В отличии от такого общества, античное общество (несмотря на его разнообразие формаций) уже отошло от родоплеменного наследия, хотя его следы еще могут оставаться, но играют заметно меньшее значение, чем сословные отношения. Воин одного племени может восприниматься более "близким" для воина другого племени, чем принадлежащий к его же племени крестьянин. Впрочем, все как всегда зависит от конкретных ситуаций и условий.

Положение рабов становится во времена античных государств иным, чем во времена протогородов. Если во времена первобытного общества большого смысла в захвате пленных не было, а во времена протогородов захватывались скорее не отдельные люди, целые поселения, что больше сравнимо не с порабощением, а с завоеванием, в случае пленения отдельных воинов, они могли получить шанс освобождения или стать членами племени, то во времена античности охота на рабов становится одной из основных целей войн. Впрочем, те народы которые оставались по собственной форме устройства общества на уровне протогородов, но соседствовали с античными государствами, так же включались в охоту за рабами, но не для собственных целей, а исключительно на продажу соседям. Равно как и в тех сообществах, в которых шло формирование новой структуры государства, на поздних этапах могли вести целенаправленную охоту за рабами. Если изначально идет захват земель и "рэкетирское крышевание" земледельцев, воинами экс-кочевниками, то позже, с уменьшением количества "свободных" земель и с улучшением способов ведения сельского хозяйства возникает не недостаток земель, а недостаток рабочих рук, возникает необходимость эти руки найти и заставить работать на себя. Просто взять и переселить получается не всегда, тем более если это "чужая корова", которой уже кто-то управляет. Приселенные люди либо разбегутся и вернутся к прежнему хозяину, уже воспринимаемому своим защитником, либо просто взбунтуются. Появляется новый вариант добычи "рабочих рук". Охота и захват рабов, набеги на соседние территории, подвластные другому клану воинов и угон пленных на свою территорию. Если изначально захваченным поселениям земледельцев было проще подчиниться и платить часть урожая, а уходить не имело смысла, то теперь ситуация иная. Работать на чужой земле, когда можно вернуться на свою, да еще ощущая себя тут в униженным положении, а там свободным, не самый лучший аргумент оставаться на месте. Возникает новый способ понуждения к работе. Рабство принимает все более классический характер. А соответственно, к людям которых заставляют работать насильно угрожают, избивают и опасаются как потенциально способных навредить хозяину чтобы освободиться, отношение уже меняется, разговора о более-менее равноправном положении быть уже не может. Чем больше требуется принуждать, тем более бесправными становятся рабы. Впрочем, в разных местах и в разное время, да даже у разных хозяев положение рабов могло быть разным. Говоря о том же Древнем Риме, уже упоминалось, что были и содержавшиеся в цепях и понуждаемые к работе батогами рабы в каменоломнях, а были и любимчики хозяев, которые получали от них подарки, деньги и даже покупали собственных рабов, при этом свободно гуляя по городу и даже с пренебрежением посматривая на свободных, но нищих жителей этого города.

Но вернемся к общему рассмотрению античности как периода истории, как определенного колебания маятника событий. Период античности, это именно период империй. Начиная с первых городов, они стремятся к возвышению над окрестными городами и подчинению их себе. Впрочем, это ничуть не удивительное продолжение той же стратегии, которая приводит к формированию протогородов, превращению их в полноценные города. Начиная с подчинения себе первого соседнего племени, начиная с первого получения "откупа" и заключения договора об "охране от других грабителей" военное сословие стремится к дальнейшему расширению контролируемых им территорий. Когда закончились "ничейные" поселения, аппетиты военной элиты только возросли. Впереди были другие города. Начинается жесткая конкурентная борьба между военными сословиями разных городов за право преобладания и господства. Борьба ведется не только с целью отобрать контролируемое поселение или разграбить его уведя в плен (в рабство) его жителей, но задачей максимум ставится покорение цитадели противника, ее захват и либо подчинение, либо уничтожение. Согласно этой логике идет вся история времен античности. Впрочем, как и в случае с захватом более сильным племенем более слабого, не все города приходится брать силой, какие-то предпочитают заключить союз, подчиниться добровольно более сильному соседу, объединиться с ним и влиться в состав его элиты. Взяв любое крупное государство той эпохи мы видим именно такую последовательность событий. Вавилон, Персия, Ассирия, Мидия, Рим, Карфаген. Впрочем, были и исключения. Далеко не все города пытались превратиться в империи. Эллада – Древняя Греция стоит особняком в этом ряде безудержных войн взаимного поглощения. История выведшая Александра Македонского как величайшего завоевателя, имеет косвенное отношение к Элладе, ведь Александр не был греком, он был македонцем. Греческие города столь же активно воевали между собой и не менее активно захватывали пленных, грабили соседей, были и попытки подчинить один город другим. Но по большому счету история Эллады, это история союза городов государств и история колонизации. Греки совершали набеги на другие города и на другие народы. Они столь же активно грабили и убивали, как и все прочие. Да и само понятие Древняя Греция неоднозначно. Была Греция Минойская, была Греция Дорийская. Дорийские племена считавшиеся на тот момент Минойцами варварами, вторглись в Грецию и захватили ее, разрушив ее города, но переняв во многом ее культуру. Именно они, Дорийцы. Стали теми Эллинами, которые известны нам как люди породившие высочайшее искусство того времени, среди которых выросли величайшие ученые, поэты, скульпторы, философы, чьи имена звучат и сейчас, чьи труды восхищают до сих пор.

Но дальнейшее развитие Греции пошло несколько иным путем. Вместо яростной борьбы со своими соседями конкурентами греки предпочли объединиться, хотя и продолжали грызться между собой, но основной своей деятельностью они поставили мореплавание и торговлю. Корабли греков бороздили по всему Средиземному морю и основывали торговые поселения на далеких берегах из которых потом вырастали новые города, не расширяя свои территории через захват новых земель, они расширяли их за счет расселения, даже было шуточное сравнение греков с лягушками рассевшимися по берегам лужи.

Греция породила не только культуру и искусство. Греция породила и новые формы устройства государства. Породила или возродила, немножко другой конечно вопрос. Но Греция считается родиной демократии. А именно город Афины. Конечно в адрес афинской демократии существует множество упреков и критики: мол, это была рабовладельческая республика, мол, там все равно женщины не имели права голоса, мол, голосовали там только коренные афиняне, а приезжие, пусть даже прожившие многие годы в Афинах, права голоса не имели. Но времена были другие. Рабство не считалось чем-то выходящим за рамки нормы и было естественным явлением окружающего мира, о равноправии полов тоже речь особо не шла, хотя как раз в Древней Греции жила поэтесса Сафо, собравшая женскую коммуну последовательниц на острове Лесбос. Понимание равноправия по национальному признаку вообще не рассматривалось с учетом позиции – есть Эллины цивилизованный народ, а есть варвары все остальные. Но сам принцип афинской демократии состоявший в том, что не только правом, но и обязанностью каждого гражданина Афин было принимать участие в решении дел города, ставит этот город выше всех современных государств смеющих называть себя "демократическими". Но об извращенном образе современной псевдодемократии мы еще поговорим, пока же продолжим разговор об античности.

Греки не были единственными "лягушками" времен античности. Финикийцы были их основными конкурентами и вели схожую политику развития. Но финикийцы заметно отличались от греков. Во-первых, причины такого поведения были другими. Если греки приняли стратегию колониальной экспансии из соображений выгодности такого процесса, в сравнении с завоеванием окрестных территорий, да и выгода завоевания была бы относительной, ведь за спиной всегда оставались конкуренты, другие греческие полисы, покорение соседних народов требовало присутствии армии там, а это ставило под угрозу собственный город. Для финикийцев оказавшихся в самом невыгодном месте расположения, в плане того, что за спиной у них было Междуречье древняя земля терзаемая бесконечными войнами то выводящими одно государство на вершину, то другое, а с другого бока не менее опасный сосед Египет. Сосед соблазнено смотрящий в сторону Междуречья и его богатых земель, постоянно воюющий с его царствами. Не обладая ни огромными территориями, ни большим количеством людей финикийские города выбрали в таких условиях единственную доступную стратегию выживания. Ввязываться в войны на берегу, значило быстренько оказаться под чьей-либо властью. Но получить превосходство на море, пока у тебя практически под стенами египтяне бьют ассирийцев или вавилонян, а их колотят мидийцы или персы, было делом уже более перспективным. Поставив на торговлю, финикийцы не прогадали. Их колонии, как и колонии греков разрослись по всему средиземноморью, а города стали богатейшими в окрестностях. Помимо мощных стен, эти города и их богатство защищали торговые интересы, которые были выгодны и египтянам и другим народам, а торговлю в своих руках держали финикийцы. Государственное устройство Финикии, тоже было республиканским, хотя это и была аристократическая республика, или скорее олигархическая республика, основанная не столько на происхождении и "чистоте крови" высшей касты, сколько на наличии финансовых средств у ее представителей. Впрочем, Финикия никогда не была единым государством, скорее коалицией городов, подобно союзу греческих городов. Каждый город имел свое независимое правительство. В некоторых из них были и свои короли, хотя этот титул оставался скорее номинальным, а реальная власть была у местной олигархии. Самым территориально разросшимся городом финикийцев стала одна из их колоний Карфаген, самый могущественный и самый ненавидимый противник Древнего Рима. Карфаген по сути создал свою империю и не будь он разрушен римлянами, кто знает, может быть вместо латыни основой современных языков был бы пунический. А современная буквенная письменность и так возводится к финикийской, в том числе и латинская.