Человек. Основа общества

Но и Эллада и Финикия были скорее исключениями из правил античного мира. Ведущей нотой этого периода можно считать создание империй. Ярким примером этого времени безусловно является Древний Рим. Город воин. Классическая античная империя, классический рабовладельческий строй, вообще классика самой античности.

Именно на примере Древнего Рима рассмотрим период античных империй. Как уже говорилось, этот период истории человечества не стал всеобъемлющим, но тем не менее он стал важным и основополагающим этапом развития цивилизации. Но многие народы просто прошли миновав его и напрямую оказавшись в следующем этапе. Следует обратить внимание еще на один момент, те народы, которые достигли вершины своего развития именно во времена античности, затем сошли со сцены, уступив дорогу другим нациям, которые до этого не играли заметной роли в геополитической картине античного мира, затем напротив, они заняли ведущие позиции, которые удерживают и до сих пор, а античные лидеры мировой политики своего времени ушли на вторые роли. Наиболее заметно это на примере европейских стран. Одними из основных лидеров античного мира были Греция – Эллада и Рим. В данный момент Италия и Греция не только не являются претендентами на лидерство, но и оказались далеки от таких претензий. Начиная с заката античного мира, сам геополитический центр сместился с Средиземноморья в более северные широты, а на ведущие роли вышли страны образованные на территориях ранее принадлежавших Римской Империи, но главенствующее положение в них заняли новые народы, в частности германцы, основавшие новые государства. Сама Италия оказалась раздроблена на множество мелких государств, в которых местное население смешалось с пришлыми германцами. И в течении многих веков пыталась объединиться, оказываясь под влиянием то одной, то другой силы господствующей на данный момент в мире. Греция – Византия, формально сохраняя за собой статус наследия Римской Империи, даже пытаясь восстановить былое величие тем не менее так и не смогла занять значимое положение, постепенно угасая и отступая, пока не оказалась захвачена турками. На современной карте мира и Италия и Греция, являются рядовыми странами своего региона, которые участвуют в общей политической жизни мира, но от былого величия остались лишь следы и воспоминания. Конечно можно сказать, что современные греки это не эллины, а современные итальянцы имеют отношение к римлянам такое же как галлы к французам. Да времена идут и многое меняется, народы смешиваются и порождают новые. Но сам принцип достаточно показателен, в данном случае речь идет не о конкретных народах как таковых, а скорее о формациях в принципе. Аналогичным образом мы можем посмотреть на государства

Древней Индии и Древнего Китая. Для европейца Китай и Индия воспринимаются как некое достаточно далекое, достаточно экзотическое явление, но тем не менее достаточно целостное и более менее однотипное. Древний Китай и Древняя Индия, конечно, стоят особняком от остального античного мира, это два очага цивилизации, отдаленные от других и развивавшиеся в своем особом мирке. Впрочем, Индия пожалуй в том плане оказалась в более выгодном положении и находясь между средиземноморским очагом и китайским очагом, по сути являлась посредником между ними. Античный мир средиземноморья не только знал о существовании Индии и Китая, но и торговал с ними, в первую очередь с Индией. Индия, в свою очередь, вела торговлю не только со странами средиземноморья, но и с государствами Китая. На самом деле, и Индия и Китай страны многонациональные. Хотя для современного европейца, американца или жителя России, слова "индус" или "китаец" обозначают любого жителя этих стран. Но если детальнее рассмотреть историю развития обоих очагов цивилизации мы заметим ту же закономерность, которая свойственна средиземноморскому очагу. Именно те территории и именно те группы населения, которые являлись доминирующими во времена античного всплеска, затем отошли на вторые роли и превалирующими стали другие территории и другое население заняло главенствующее положение. И Индия и Китай, на данный момент остаются важными и значимыми центрами общемировой структуры, Китай даже выходит на ведущие роли в общемировой политике, но это уже немного другая история.

Однако вернемся к античному миру. Рассмотрим сам процесс античного всплеска. В общем-то он становится логичным продолжением той же тенденции, которая сложилась изначально – рост и расширение путем поглощения более сильным более слабого. История этичных империй, это история отдельно взятых городов поэтапно подчинявших себе соседние города и в результате подмявших под себя значительные территории. Как и в случае с племенами создавшими города путем подчинения себе других более слабых племен, процесс объединения городов в страны проходит по тому же принципу и согласно той же логике: либо добровольное подчинение и защита, либо возражающим объясняют необходимость присоединения при помощи оружия, а остальные смиряются со своим положением, либо если уж сильно и массово возражают, то можно капризный городок и зачистить полностью, выжившие жители сгодятся в качестве рабов, а территорию можно заселить своими колонистами. Продолжая развитие согласно вышеописанной логике, города становятся во главе созданных ими стран, то есть начинают контролировать достаточно большие территории. Но как и в случае с объединением племен приведшим к возникновению городов, объединение городов тоже наталкивается на свою предельную стадию. "Ничейные" города заканчиваются. И этот процесс завершается значительно быстрее, чем процесс племенного уровня. В результате сталкиваются уже хищники более крупного размера. Схватка городов превращается в схватку стран.

Но есть один значимый момент, который сильно отличает период протогородов от античного периода. Несмотря на схожесть процессов, это колебание маятника истории пошедшее в противоположную сторону. Схожими являются внешние поверхностные факторы. Глубинные процессы принимают совершенно иной оборот. Период античности, период античных империй – это период социализации как на уровне городов, так и на уровне процессов происходящих внутри самого общества. Если объединение племен под властью более сильного племени сопровождалось формированием разноплеменного сообщества, которое уже изначально было расслоенным по племенному признаку, а представители разных племен занимали различные общественные ниши и становились различными социальными слоями и исполняли роль различных сословий, что приводило к появлению уже внутриплеменного расслоения, разделения на сословия внутри племени, к выделению родов и семей как отдельных и самостоятельно функционирующих ячеек племени. То есть, чем больше происходил процесс социализации (объединения) племен и чем быстрее он осуществлялся, тем быстрее происходило внутреннее расслоение самих племен, превращавшихся из групповой общности в объединение отдельно взятых более мелких групп, связанных общими интересами, но тем не менее имеющих уже свои интересы внутри этих групп. Без перехода самосознания членов племени к самосознанию как в первую очередь членов семьи, а уже потом членов рода и племени, без массового процесса индивидуализации на этапе протогородов была бы невозможна дальнейшая эволюция общества в знакомом нам виде. Именно процесс массовой индивидуализации на фоне внешней социализации надячеек (племен) приводит к возникновению товарооборота, внутриплеменной торговли, что делает возможным специализацию ремесленников и развитие ремесел как самостоятельного способа заработка и существования, а не как дополнительного "хобби" одного из членов племени. И прочие моменты более подробно разбиравшиеся выше.

Несмотря на внешнюю схожесть происходящих процессов на внешнем уровне, внутренние процессы формирования общества античного периода резко изменяют свою направленность на противоположную. Социализация (объединение) городов и социализация общества идет рука об руку.

К тому моменту когда города начинают вступать в противоборство друг с другом, это уже не сборище разноплеменного сообщества, контролируемое сильным племенем принуждающим остальные к подчинению, это уже сформировавшееся целостное сообщество, воспринимающее себя как единая система, противоборствующая за право превосходства с другой аналогичной системой. Естественно, процесс не проходит везде одинаково и в разных местах существуют свои нюансы. Но оставайся город разобщенной группировкой племен, значимая схватка с соседним городом могла бы обернуться восстанием подчиненных племен и переходом их на сторону врага, с целью если не получить более выгодное положение при новом господине, то как минимум сохранить свои жизни и отомстить своим изначальным угнетателям. Происходили и такие моменты. Достаточно вспомнить ту же Спарту. Спарта, несмотря на свою силу и воинственность, несмотря на то что считалась одним из сильнейших в Элладе городов, обладавшая наверное самой или одной из самых дисциплинированных и храбрых армий, не раз доказывавших свою боеспособность, стойкость и храбрость на полях сражений, казалось бы могла претендовать на роль потенциального лидера Эллады, способного объединить другие города под своей рукой и создать эллинскую империю. Но этого не произошло, Спарта даже не разу не рассматривалась в роли потенциального лидера всей Эллады и не смогла расширить свои территории дальше имеющихся у нее изначально. Основной причиной этого были илоты. Спартанское общество не смогло перешагнуть рубеж социализации племен окончательно, сохранялись во многом пережитки родоплеменного наследия и наиболее важным моментом было то, что сохранялось внутренне племенное дробление общества. Собственно сами спартанцы были связаны между собой племенными узами, что делало их более сплоченными и более преданными своему племени, презрительное отношение к личному имуществу, возвеличивание значимости общественно-племенных ценностей, преданность племени как таковому, те черты которые формировали закаленных, крепких и сильных бойцов, неподкупных, гордых и презирающих изнеженность. Но общество Спарты составляли не только сами спартанцы, рядом с ними находились периэки и илоты. Собственно потомки подчиненных спартанцами племен, живущие на одной с ними территории, управляемые ими, находящиеся в общей экономической, социальной и политической сфере, но не ставшие полноценными членами общества, более того, презираемые и поставленные на уровень зависимых полурабов. Если периэки еще являлись свободными, но бесправными, не включенными в жизнь спартанского общества, то положение илотов было в некотором плане даже хуже положения рабов других полисах. Илоты владея собственной землей и не являясь рабами, всячески подавлялись и угнетались спартанцами, вплоть до охоты на них молодыми спартанцами в качестве развлечения и тренировки. Спартанцы взяли курс на подавление и удержание в страхе зависимого от них населения других племен, о возможности ввести представителей других племен в свое сообщество на равных не шло даже речи. Это создавало не просто напряженность в сообществе раскалывая его по племенному признаку, но и состояние постоянной внутренней враждебности, а понятие "дом" было далеким от понятия "безопасность". Такое положение заставляло спартанцев быть постоянно начеку и в постоянной боеготовности, что несомненно воспитывало в них великолепные бойцовские качества каждого отдельно взятого спартанца, а сохранявшиеся племенные узы и отказ от индивидуального в пользу общего племенного, делало спартанцев более сплоченными и преданными друг другу. Но именно такое положение делало сам город в целом крайне уязвимым. Невозможность надолго покинуть территорию своего города из-за опасений внутренних восстаний и бунтов, делало сильное спартанское войско, по сути, привязанным к городу и бесполезным в глобальной политической и военной игре.

Аналогичные проблемы и по аналогичным причинам были свойственны и другим греческим полисам, пусть и значительно в меньшей степени. Греческие полисы не смогли перейти полностью через границу родоплеменного деления. Эллины в принципе не позиционировали себя как эллины, вспоминая о своем национальном единстве только в крайних случаях, да и то больше на уровне общей философии, чем реальных действий. На уровне повседневной жизни они были беотийцы, лакедемоняне, ахейцы, фессалийцы они были афиняне, фиванцы, аргосцы, дельфийцы, но не Эллины, о том, что они все же Эллины вспоминали разве что смотря на перса или египтянина, но в своем соседе видели не грека, а жителя той или иной области, представителя того или иного города. Пусть даже было бы так, в принципе подобное деление было нормальным и естественным для тех времен не только для Эллады, но внутри своих городов, на территориях контролируемых этими городами не было некой общности и не было единого населения. Не говоря уже о иноплеменных рабах или поселенцах других наций, обосновавшихся в эллинских городах, сами эллины продолжали делить население своих городов по племенному признаку. Конечно, пример Спарты это крайняя грань такого отношения, в других городах все было значительно мягче, внутреннее расслоение самих племен уже произошло и было закреплено. Разделение самого племени на сословия, расслоение в имущественном плане для отдельно живущего племени может считаться негативным фактором, который дестабилизирует общность племени разделяя его и делая менее сплоченным, ставя интересы отдельных семей и отдельных индивидуумов выше интересов племенной общности. Но этот процесс может считаться негативным только в случае изолированного существования племени, в случае племени, которое не пытается доминировать над другими племенами и не пытается создавать межплеменные формации. На примере Спарты мы видим, что племя которое создает формацию, включающую представителей более одного племени, но продолжающее ориентироваться на племенные традиции удерживая целостность и общность племени, противопоставляя его представителям других племен, не способно сформировать стабильное сообщество, а привязанность к родоплеменному наследию провоцирует межплеменные конфликты и внутреннюю агрессию. Слияние племен в некую общность нового уровня, создание из группы племен народа, нации становится возможным только при условии разрушения внутриплеменных связей и перехода к обществу состоящему из семей связанных более сословными признаками, чем племенными. Такое общество способно вливать в свой состав новые и новые племена, объединять новые и новые территории, ставя подчиненные народы и племена в равное или относительно равное положение с покорителями, давая им существующие плюсы и давая возможность чувствовать себя в привилегированном положении или имеющими шанс таковое положение получить.

Это очень хорошо понимали римляне. Проще подчинить если дать надежду стать в ряды покорителей, чем принуждать только силой и удерживать принижая и ущемляя. История Рима изначально идет как история поглощения своих соседей, но в отличии от Эллады, римляне вливают новые племена в свою общность. Рим на протяжении всей истории своего существования не скупится раздавать римское гражданство всем покоренным народам, как только те перестают бунтовать и принимают римские законы и римские нормы. Знать подчинившихся племен, городов, народов ставится на равное, ну или почти равное положение с римскими патрициями. Ну а плебеи остаются плебеями, но будучи гражданами Рима, они получают те плюсы и те бонусы, которые положены гражданам. Рим провозглашает равенство. Рим дарует от щедрот своих. Конечно с разными народами и разговор бывает разный, все зависит от конкретной ситуации. Если Карфаген вызывал настолько сильную ненависть римлян, столь много попортил римской крови, что речи о примирении и слиянии не могло идти, то другие народы выглядели иначе в их глазах. Карфаген был уничтожен, его стены и дома были стерты с лица земли, сама земля где стоял Карфаген была перепахана и засеяна солью, чтобы даже трава не росла на развалинах ненавистного врага. Выжившие карфагеняне все поголовно были проданы в рабство.

Но вот другой пример более раннего Рима. Сосед Рима город Альба Лонга, на тот момент основной соперник и конкурент Рима. Сосед, с которым неоднократно и регулярно конфликтовали и воевали. Военные действия против Альба Лонги заканчиваются ее разрушением и подобно Карфагену Рим стирает память об этом городе, сравнивая его стены с землей и разрушая дома. Но с жителями другой вопрос. Жителей переселяют в Рим и делают римлянами… Казалось бы довольно странный ход? Но в этом весь Рим. Жители Альба Лонги этнически близки к римлянам, по сути это один народ или близкие народы, скорее два возвеличившихся племени одного народа. Вопрос конкуренции и борьбы за превосходство решен, нет города конкурента, нет причин враждовать с оставшимися жителями, они вливаются в состав граждан Рима. Далее идут Этруски. Союз племен, изначально противостоявший Риму. После ряда войн, Рим подчиняет себе этрусские города и убедившись в их лояльности (во время похода Ганнибала Этруски не перешли на его сторону и не подняли восстания против римской оккупации) Рим вознаградил Этрусков римским гражданством. Иная судьба ждала других итальянских противников и конкурентов Рима Самнитов, которые после покорения римлянами этрусков начали усиливать свое влияние и вступили в активное противоборство с Римом, которое закончилось их подчинением, а в результате оказавшись "не на той стороне" в вспыхнувшей уже внутри римской гражданской войне самниты перестали существовать как народ, после активного геноцида в их адрес со стороны победителей.

Подобный подход стал главным принципом римской политики жестокое подавление тех, кто сопротивляется и "пряники" тем, кто готов подчиниться. Римское гражданство раздается сперва всем жителям Италии, затем его получают греки, а ближе к закату римской империи римскими гражданами стали все жители империи. Рим уравнивал в правах всех, кто готов был следовать законам Рима. Рим стал наверное одним из первых самых толерантных, в плане национальности и религиозных взглядов государств. Римские патриции прекрасно понимали, что проще дать звание патрициев знати покоренного города или вождям покоренного племени, притом что реально попасть в ряд именно римской знати они будут иметь минимальный шанс, зато гордо смогут именовать себя патрициями в своем городе, чем ждать того, что они поднимут бунт против римской власти. Если звание римского гражданина выданное покорному и не бунтующему галлу или египтянину поможет утвердить римскую власть в этих землях ценой громкого имени и небольших экономических и социальных "плюшек", то почему бы и нет?

Более того, прекрасно понимая значение индивидуализации и расслоения для социализации на более высоком уровне, именно римляне придумали поговорку "разделяй и властвуй" и применяли ее не только в политике сталкивания лбами соседей поддерживая их внутренние противоречия, но и использовали для унификации населения римской империи. Римским изобретением было смешивание населения путем переселения их в другие провинции. Далеко не всегда было выгодно превращать население массово в рабов, рабы работают хуже чем свободные и требуют присмотра и охраны, что сопряжено с дополнительными расходами, лишними действиями, да и обескровливание целых провинций не самое лучшее дело. Потому была выработана тактика предотвращения бунтов и восстаний. Население некоторых территорий которые были недавно завоеваны или недавно пытались поднять бунт, но он был подавлен, или бунт который назревал для предотвращения дальнейшего нагнетания обстановки в этом регионе, легионеры массово выгоняли жителей из их домов и увозили в другие места. Не всех. Самые ретивые отправлялись в кандалах на рудники или на рынок рабов, те кто поспокойнее могли остаться на месте в своих домах, остальные перевозились в соседние провинции и расселялись небольшими группами в различных поселениях. Такое переселение могли организовать и под благовидным предлогом наделения местных жителей более лучшей землей, которую некому обрабатывать или под предлогом переселения в более сытный и обеспеченный район, так как здесь назревает продовольственный кризис, хотя чаще просто отправляли без лишних объяснений и частями, а не всех сразу. Впрочем, оставленные дома и земли не пустовали долго. Рим щедро награждал своих солдат землей в покоренных землях, давая уходящим в отставку наделы в собственность – живи и пользуйся. Привлекались переселенцы из перенаселенных городов или из других провинций, в том числе и расселяемые как были расселены из этой. Суть идеи была проста. Пока группа, племя, народ держатся вместе, осознают свое единение и воспринимают себя частью отдельно взятого племени, или идентифицируют свою принадлежность к определенному народу которому пришлось покориться Риму, хотя то ему и не нравится, такие группы будут сплачиваться между собой, будут объединены общей целью и общим стремлением скинуть римский гнет. Но оказавшись в другом месте, оказавшись в одиночестве, оторванными от своего племени, от своего народа, они престают воспринимать себя его частью и не могут объединиться. Иллириец или Сириец поселенный в Галлии будет для галлов таким же чужаком, как и римлянин, да и идеи освобождения Галлии и возвращения к галльским традициям и законам ему будут так же чужды, как и римлянину. Следовательно, сириец в Галлии становится не сирийцем, а римлянином, а галл в Сирии из галла тоже превращается в римлянина.

Собственно, процесс полностью схож с процессом унификации племен в рамках создаваемого города-царства. Для того чтобы была создана общность нового уровня, чтобы члены разных племен осознали себя жителями одного города, для того чтобы жители разных провинций осознали себя гражданами единого государства, необходимо разрушить более локальную общность, сохранение которой будет только мешать объединению на более крупном уровне. Это доказано примером Спарты и это доказано примером Рима.

Чем же отличается период протогородов от античного периода кроме масштабов происходящих событий? Коренное отличие все же есть и оно достаточно заметно. В случае унификации племенных групп в рамках объединения их в население одного города, происходит более первичное и более яркое расслоение изначальных групп. Ранее родоплеменной строй не имел даже принципа более локального деления на группы, племя было и оставалось единым целым, одной социальной единицей. Процесс более масштабного объединения, создание над племенных образований, попытка формирования их общности была невозможна без разрушения не только номинальных формаций племени, но и разрушения самого принципа восприятия аутентичности членов племени. Для создания надплеменных формаций было необходимо дробление племени на роды и семьи, как основные единицы социальной структуры, вернее даже роды скорее стали промежуточным звеном этого дробления, а семья становится основной единицей самоидентификации и основной социальной единицей, на основе которой строится новое общество, его новая форма и новый тип. Превалирующим процессом становится именно процесс дробления и расслоения. Дробление на семьи, выделение семейного имущества вместо совместного племенного, занимает главную позицию в происходящих событиях. Уже семьи формируют новые категории классы, прослойки, сословия, без племенной привязки происхождения основываясь на совершенно новом принципе имущественного положения отдельно взятой семьи, в то время как в племенном устройстве если и существовало понятие "семья", то оно было исключительно бытового значения как обозначение группы связанной сексуальными, в первую очередь, узами и прямыми кровными узами. Прямые кровные узы объединяли не только семью, но и все племя в целом. Имущественный вопрос не вставал в принципе, так как существовало племенное имущество, а личное можно было обозначить скорее как "лично используемое, но общее имущество". Первичной стадией дроблении племенного общества и первичным этапом изменения сознания члена племени, на пути его превращения в члена семьи становится выделение родов. Род более тесные кровные узы, в отличии от "дальних родственников" соплеменников, род если он достаточно велик может вести обособленное существование в рамках племени, в связи с племенем, но уже выделяя свое имущество и ведя свою жизнь. Род может быть как группой соплеменников живущих в одном помещении в рамках общего племенного поселения так и группой, кочующей отдельным стойбищем на землях племени, в дружеских отношениях с другими родами племени, но все же отдельно от них, пересекаясь на обще-племенных празднествах или иных событиях, выставляя своих воинов в общих конфликтах в интересах всего племени. Следующий шаг от рода – это семья. Семья сохраняет родственные узы с другими родственниками, но обособляется и живет в своем доме, со своим имуществом, со своими интересами и целями. Семья часть рода и часть племени, но связи с другими членами племени уже не столь четкие и не столь важные, на первое место выходит семья, а не племя и даже не род. С таким раскладом уже отсутствует понятие "племенное имущество", оно размыто и переходит в категорию "общественное имущество", как имущество принадлежащее многим, без указания конкретики. С таким раскладом исчезает значимость племенной принадлежности и то, что один член племени оказывается в рядах межплеменной элиты, а другой оказывается среди низших слоев нового общества уже не имеет значения. Племя становится не более чем абстрактным и номинальным термином, а на первые роли выходит общность сословная, общность классовая.

Опять-таки следует несколько уточнить терминологию. Говоря о классах и сословиях, следует понимать, что класс является дальнейшим развитием унификации и детерминации понятия "сословие". Принцип действует аналогично выше сказанному, то есть является процессом дальнейшей индивидуализации, принадлежности к той или иной группе населения. Если понятие "сословие" подразумевает принадлежность к той или иной группе населения связанное с происхождением данного человека, с принадлежностью его предков к той или иной категории населения, то есть наследственная принадлежность к определенному слою общества, то класс подразумевает просто принадлежность к определенной категории общества, не обязательно связанную с происхождением. Конечно принадлежность к сословию тоже можно было сменить, например вступлением в брак с представителем другого сословия или в некоторых случаях изменением профессиональной принадлежности, например дворянин ставший священником или крестьянин ставший рабочим. Впрочем, об условности деления дворянского сословия духовенства мы уже говорили выше. Несмотря на то, что в сословие духовенства мог попасть и выходец из крестьянского или рабочего класса, духовенство всегда занимало скорее специфическую нишу очень близкую к положению дворянского сословия. Принятое разделение крестьянского и рабочего классов, крестьянского и рабочего сословия, впрочем, тоже достаточно условно, указывая лишь на конкретное сословие и класс и что классовая принадлежность определяется родом занятий данного человека здесь и сейчас, а не его происхождением как таковым. Впрочем, деление обозначения класс-сословие само по себе достаточно условно и может интерпретироваться по-разному разными людьми.

Время античных империй дает нам несколько иную картину, несмотря на то что продолжается общая тенденция, основанная на унификации населения, использующая дробление меньших ячеек для большего удобства формирования более глобальных ячеек, мы видим совершенно иную составляющую уже на старте данного этапа. В гонку империй входят уже не отдельно взятые племена, а сформировавшиеся города, города осознающие свою целостность как новообразования, города использующие уже привычные им методы собственного формирования и распространяющие эти методы на более глобальном уровне. В гонку империй включаются те города, которые успешно прошли этап протогородов. Здесь уже нет противоречия племенных привязанностей и сословных общностей. Там, где они еще остаются, там, где они еще продолжают играть значимую роль, сформировавшиеся и даже достаточно окрепшие города, создавшие свою уникальную систему внутренних взаимоотношений, не способны сдвинуться с места дальше и не способны включиться в гонку империй, оставаясь на уровне городов-государств, которые в конечном итоге поглощаются большими и многолюдными империями. Ярким примером является та же Спарта, так и не преодолевшая внутренних племенных противоречий, сделавшая ставку на силу господствующего племени, даже претендовавшая на право диктовать свои условия соседним более слабым городам-полисам, но уже на этом этапе вынужденная прибегать к призыву в войско периэков, внутренние отношения с которыми оставались далеко не идеальными.

Спарта так и не смогла сделать серьезную попытку объединения эллинских городов, в этом даже более преуспели те же Афины, пусть и на уровне союза, а не единого государства. Конечным результатом становится поглощение Спарты. Спарта не раз терпела поражение от объединившихся греческих полисов, пусть даже сохранив самостоятельность при македонцах, в конечном итоге не устояла и была окончательно захвачена римлянами. С этого момента Спарта утратила свое значение окончательно и превратилась в быстро угасающий захолустный городок римской провинции.

Те же города, которые успешно завершили предыдущий период, получили возможность двигаться дальше и те, которые оказались сильнее конкурентов встали во главе созданных ими империй. Подобный принцип был установлен везде. Если говорить об Индии, то кастовая система ставшая основой индийского общества, это значительно более жестко установленная и более детализированная сословная система. Сословный принцип стал основным и в Китае. Аналогично выстроилось общество и в других городах основателях крупных стран и империй.

Несколько особняком стоят государства Майя, Ацтеков и Инков существовавшие до прихода белых в Америку. Их особенность заключается не только в более позднем времени образования, но и в некоторых особенностях структуры самого государства. Впрочем, здесь так же было проявлено сословное деление как минимум выделялась знать, были свободные рядовые граждане и были рабы, во многом сохранялись следы родоплеменного наследия, как минимум большое значение предалось происхождению и родословной каждого жителя, его принадлежности к тому или иному роду. Несмотря на достаточно большие территории находящиеся под контролем этих государств, войны с соседями зачастую велись не с целью захвата новых территорий, а с целью захвата рабов (в том числе и для жертвоприношений) или получения дани с побежденных. Впрочем, такую специфику создавал уровень развития многих племен обитающих по соседству, находящихся на первобытном уровне развития и не имевших ни значимых ресурсов, ни развитого земледелия.

Не стоит перечислять все вариации развития разных стран, везде различаясь в деталях, они имели один общий принцип. С образованием основополагающего города, начиналась его конкурентная борьба с соседними городами и в конечном итоге город сумевший выйти победителем в этой борьбе усиливался и начинал поглощать другие города, подчиняя их своей власти. Как правило, это сопровождалось попыткой перестройки всего подчиненного населения и его унификации. Шло все через объединение классов-сословий разных изначальных ячеек в общую структуру, что закрепляло позиции местной знати на местах, с одной стороны, и укрепляло власть центра, с другой стороны.

Основой всего процесса становится именно социализация, причем на всех уровнях. Социализация сословий разных городов и племен в единую структуру сословий образующегося государства, социализация территориальных городов-государств в единую структуру страны, социализация средств производства. Рабовладельческий строй и его развитие играет ключевую роль в данном процессе. Города-государства конечно тоже захватывали рабов, если испытывали недостаток рабочей силы, так поступали и отдельно взятые племена. Но если для родоплеменного образования рабы были скорее способом пристроить к делу военнопленных, чтобы отработали свой хлеб и присмотреться к ним не подойдут ли для принятия в члены племени, для протогородов захват пленных был и возможностью роста населения, и вариантом дополнительной рабочей силы. Далеко не всегда рабы находились на приниженном положении. Имея некоторые ограничения, они могли в остальном пользоваться примерно теми же условиями, что и свободные жители. Зачастую в таких поселениях протогородах раб свободно передвигался в пределах поселения или даже мог покидать его территорию, занимался работами схожими с теми, которые делали и свободные жители. Подобный подход остается возможным, причем массово возможным, пока поселения относительно небольшие и общее количество рабов в них достаточно невелико.

Рост империй вводит новые приоритеты, в первую очередь экономические приоритеты. Торговля велась и на уровне первобытного общества, в основном в виде обмена некоторыми ресурсами доступными одному племени и недоступными или малодоступными другому. Период протогородов расширяет ассортимент торговли, вводя в оборот не только скот и плоды земледелия, но и различные изделия ремесленников – керамику, украшения, оружие, пусть и простые и примитивные доспехи, мебель которой стало возможно пользоваться по причине оседлого образа жизни, другие товары. Уже на уровне протогородов торговля не только становится более активной в рамках самого города или поселения, не только связывает контролируемые им территории, но и налаживается более дальний обмен с другими аналогичными городами-поселениями. Как уже говорилось, те же греки и те же финикийцы сделали торговлю одним из основных видов своей деятельности, в частности морскую торговлю. Но на этом уровне, все равно еще дальние торговые походы достаточно рискованное мероприятие, корабли или сухопутные экспедиции нечто среднее между торговым путешествием и военным походом, в соседних землях можно встретить как радушный прием желающих поторговать, так и тех, кто желает получить товары без всякого обмена, как говорится, за "железную цену". Тем не менее, чем дальше от собственного дома, тем более необычные для своего поселения товары можно встретить и тем более необычными могут показаться те товары, которые ты привез с собой. Расширение территорий оказавшихся под властью одного города, одного царя, дает только плюсы для торговли. Любой правитель заинтересован в расширении торговли, так как она сулит прибыли, любой правитель старается обеспечить безопасность передвижения торговых караванов по дорогам своего королевства. А увеличение состояния знати дает возможность приобретать более редкие и более изысканные товары. Естественно возрастает спрос на качественных, опытных ремесленников, производящих высококачественные товары как для местной знати, так и для купцов готовых отвезти эти товары знати других городов и государств. Города, это в первую очередь концентрация поселения ремесленников и знати, крестьянину проще жить на своей земле и заниматься ею. Рост городов, увеличение их населения приводит к потребности увеличения поставок продовольствия. Можно конечно продовольствие закупать и привозить, но куда интереснее его продавать, помимо обеспечения собственного населения. Возникает необходимость улучшения сельского хозяйства. Отдельные крестьянские хозяйства, конечно, могут обеспечивать зерном и прочими припасами и город и готовых скупать их на вывоз купцов, но земля достаточно ценный ресурс и знать не против иметь ее в своем пользовании, естественно не обрабатывая собственноручно. А крупные поля и плантации проще обработать и проще получить одинакового качества и большой по объему урожай. Сельское хозяйство становится не только уделом крестьян, но и источником дохода знати. Естественно на полях нужны работники. Самый простой способ получить их – купить рабов. Контролировать сотню рабов, наняв десяток надсмотрщиков на большой плантации куда проще, чем одному крестьянину уследить за одним-двумя рабами. Производство различных товаров тоже находит применение подневольным рабочим рукам. Мастерские с несколькими рабами с налаженными и распределенным между ними трудом дает больший выпуск товаров, чем такое же количество ремесленников одиночек, каждому из которых еще и собственное оборудование нужно. Строительство требует поставок одинакового качества, одинаково обработанных стандартных стройматериалов, это тоже повод для их массового выпуска и производства, для их добычи и обработки, а здесь самое уместное применение рабов. Развитие торговли и расширение производства дает толчок востребованности рабов, а приток рабов дает увеличение производства и в свою очередь увеличение торговли. Кроме того активное применение рабского труда становится средством унификации и стандартизации производства, производственных процессов, первым предвестником будущей промышленности.

Рост государств ведет к стандартизации системы управления, дорог, монет, законов, производства, к укреплению городов и к объединению больших территорий под одной властью и с одинаковыми условиями на всей территории. Различные племена и народы объединяются в одном образовании, на территории которого распространен один общий язык, одна общая система законодательства, одна общая система торговли. Некогда отдельные, разобщенные, раздробленные и зачастую враждующие между собой территории сливаются в единые массивы на которых проистекает относительно мирное, спокойное существование большого количества людей. Это дает возможность для роста благосостояния как территорий в целом, так и жителей этих территорий по отдельности, развивает экономику, дает возможность развитию ремесел и искусств, улучшает земледелие, создает стабильные образования на территории которых идет активное техническое и культурное развитие. Античные империи (независимо от формы правления) стали прообразом будущих государств и заложили те основы экономического, технического и социального прогресса, которые в дальнейшем дали возможность новым этапам развития цивилизации. По сути, античность стала шагом в сторону, откатом от первичной индивидуализации, сделав шаг в сторону социализации общества на более глобальном уровне, создав структуры крупных образований которых до этого не существовало, создав новые формы общества. Виток социализации над ячеек стал необходимым этапом развития цивилизации в целом. Было ли это откатом к родоплеменным структурам? Однозначно нет. Напротив, формация античных империй окончательно уничтожила последние остатки родоплеменного наследия на тех территориях, где была распространена и установила превалирование сословных отношений. Но этап первичного разрушения родоплеменных общностей сформировавший семейные ячейки как основу общества, пришедшую на замену родоплеменным, изменил направление своего основного действия. Первичный этап основывался больше на принципе, разрушай чтобы объединить, изменил курс на объединяй как основной. Хотя те же принципы разрушения более мелких структур для формирования более крупных их "кирпичиков" продолжали работать. Но они уже не затрагивали установившуюся основу, из которой строились новые формации семью.

Причины упадка и разрушения античных империй наверное в каждом отдельном случае были свои. Но общий процесс оказался неустойчивым и общество снова "мотнуло" в противоположную сторону, в сторону максимальной индивидуализации, на смену античности пришло средневековье.

Деградация и упадок раннего средневековья.

Очередные катаклизмы, изменение погодных условий и влияние иных факторов прокатились две тысячи лет назад по всему миру, началась волна великого переселения. Племена варваров начали играть во всемирный кегельбан, сталкивая друг друга с насиженных мест и принуждая к поиску новых территорий. До сих пор ученые спорят о причинах побудивших первые кочевые племена покинуть свои земли и двинуться на территории соседей, заставив тех поступить так же. Впрочем, что стало истинной причиной такого поведения мы наверное уже не узнаем, да и не суть важно, на самом деле, главное, какие последствия это вызвало. А последствиями грандиозного переселения народов стало крушение античных империй и начало новой эпохи, эпохи средневековья. Некогда мощные государства, являвшиеся грозой соседей и всего мира, казавшиеся незыблемыми вдруг рухнули в одночасье и были поглощены толпами варваров. Впрочем, не так уж "в одночасье" это произошло. О причинах ослабления античных империй так же спорят и очень много, высказывают различные версии. Если свести воедино наиболее осмысленные версии, то причины ослабления были следующими. Как правило, рассуждения ведутся в первую очередь на тему Римской Империи и обоснования примерно таковы. Страна стала слишком огромной, что усложнило контроль, несмотря на все созданные системы курьерской связи и систему дорог, огромные территории управляемые требовали наличие большого бюрократического аппарата, а невозможность его контролировать на огромной территории приводила к росту коррупции, взяточничества и казнокрадства. Римская Империя уперлась в "естественные " границы в виде океана на западе, бесплодных песков на юге, многочисленных, бесстрашных и агрессивных варваров на севере и не уступающей ей по силе и величине Парфии на востоке. Завоевательные войны объединявшие и сплачивавшие империю в единое целое, возводившие "высокие цели" на пьедестал сошли на нет, что снизило боевой дух легионов, кроме того постоянные восстания на приграничных территориях, стычки с варварами и конфликты с парфянами создали своеобразное "военное болото" в котором легионы завязли в бесперспективной и бесконечной войне, не имеющей определенных целей и которой не было видно конца. Плюс упадок власти, бесконечные смены императоров и вспыхивающие гражданские конфликты, приводящие к братоубийственным войнам и сражения легионов не против общего врага, а друг против друга привели к падению морали и значимости звания легионера, снижению количества желающих вступить в римские легионы, а принятое решение по этой причине принимать в легионы ватаги варваров, переходящих границу полностью, обесценили те идеалы к которым стремились старые легионеры. Рим ушел в глухую оборону и начал сдавать позиции, теряя шаг за шагом провинции. Попытки договориться с вождями варваров, разрешая их племенам селиться на римской территории в обмен на охрану границ, привело в конечном итоге к созданию независимых варварских государств на уже бывших римских землях.

Рим пал. По схожим или несколько иным причинам пал не только Рим. Если Византия еще пыталась удержать знамена Римской Империи, то западные территории разделили между собой франки, ост и вест готы, вандалы, бургунды, гунны, лангобарды, англы, саксы и прочие племена преимущественно германцев, вторгшихся в западную Европу. Византию атаковали не столько германцы, сколько славянские племена. Но потеряв часть территорий она продолжала держаться, пока не пришли турки. Парфия, по сути, перестала существовать сперва сменив династию на персидскую, а потом значительно позже оказавшись под властью арабов. Египет тоже переходил то в руки арабов, то в руки турок. Индия в это время тоже оказывается под ударом северных кочевников из Бактрии и на ее территории образуется индоскифское царство, затем тоже меняется ряд завоевателей от иранских Сасанидов до Великих Монголов. Китай так же подвергается атакам северных кочевников, среди которых упоминаются и Гунны, вызвавшие страх уже почти разрушенного Рима. Это период междуцарствия и борьбы за власть между разными группировками в самом Китае, только через несколько веков образуется новое государство, собравшее под свои знамена более-менее большую часть китайских земель. В течении 2-3 веков мощные и казавшиеся незыблемыми империи древнего мира рухнули повсеместно. Им на смену пришли новые королевства, образованные варварами захватчиками. Это не просто крушение отдельно взятых государств, не просто утрата власти отдельными династиями, это закат целой эпохи, крушение пути развития которой был определяющим на протяжении достаточно большого периода времени. Закат и крушение пути социализации общества.

Вторгшиеся варвары находились на уровне развития родоплеменных общин, в лучшем случае на уровне протогородов. Варварские племена не затронула волна всплеска античного развития обойдя их стороной и то, что они принесли на земли античных империй было откатом на века назад. Разрушив и разграбив города, варвары осели на захваченных землях и стали устанавливать свои порядки. Естественно, что произошедшие перемены и полученный опыт, те достижения цивилизации, которые они видели и которые грабили, не прошли бесследно для них. Еще многие века Европа с придыханием вспоминала величие Рима, восхищалась его искусством, культурой, наукой, его достижениями, военным искусством, архитектурой. Но это было потом. Придя на земли Рима, варвары пришли не восхищаться, а в первую очередь грабить, и в произведениях искусства они видели добычу и золото покрывавшее статуи, а не ценность самих статуй, которые под смех бородатых германцев легко крушились топорами. Добыча и вино, женщины и развлечение в пылающих городах. Впрочем, не везде все было столь мрачно. Процесс проникновения варваров на территорию римских земель был не единовременным, а постепенным. Многие селились принимая римские законы и римское гражданство за обещание защищать римские границы от варваров… других варваров. Но так или иначе, поселившись с согласия и номинально приняв римские законы или разгромив пограничных легионеров и пройдя с топором, варварские племена несли свои представления и свои привычки, обосновавшись на новых землях их вожди хотели править сами, а не подчиняться Риму или кому-то еще. Римская культура тем не менее оставляла свой след на пришлых варварах. Их вожди прекрасно понимали преимущества дорог, удовольствие от терм, понимали ценность и красоту статуй, видели преимущество военных навыков легионеров, что-то они пытались перенимать, что-то считали ненужным и лишним. Но как бы то ни было, основной принцип структуры крупного государства, с едиными законами и налогами, с едиными монетами и прочими прелестями цивилизации были уже недоступны. Хотя бы потому, что ни у одного из варварских племен не хватало сил удержать все это в одной руке, а желающих сделать это было слишком много. Территории бывших империй рассыпались на множество мелких государств. Хотя если говорить о той же Римской Империи, то о ее возрождении новые варварские короли бредили еще долго и даже делали попытки создания новой, но это уже была другая история и то, что ушло уже ушло без возврата.

Варвары принесли новый виток в сторону индивидуализации, причем именно в их исполнении он достиг своего максимума. Варварские племена еще были полны остатков родоплеменного наследия, даже если они уже перешли от племенного сообщества к семейному, все равно еще оставались в первую очередь племенем. Сам факт переселения стал для них тем стрессовым моментом, который поставил точку на существовании родоплеменного общества, но не искоренил его остатки окончательно. Завоевание новых территорий, опыт того, что видели преломлялся через призму привычного восприятия и диктовал совершенно новые подходы и новую структур общества. Вожди именовали себя королями. Они устанавливали свою власть на захваченной территории. Их основной задачей становилось удержать эту власть. Видя себя маленькими императорами, тем не менее они понимали, что им приходится исходить из того что есть, а значит им приходиться считаться с несколькими данностями. Во-первых, чтобы удержать власть им нужно войско, сильное войско. Но преданного лично им войска по сути нет. У них есть войско племени, которое они привели сюда. Это войско восхваляет их, благодарит за богатую добычу и за полученную славу, но для этого войска они всего лишь вожди, которые явно отличаются от императора своими полномочиями. Попытка надавить на своих воинов может превратить их из восхваляющих тебя в тех, кто захочет снести твою голову с плеч и самому объявить себя королем. Но есть еще один фактор, хочешь не хочешь, но на подвластных теперь тебе землях обитает не только твое племя. Здесь живут местные жители, которые может и готовы признать твою власть, но это мирное население привыкшее опираться на защиту легионов (или твоих варваров), а не сражаться и уж тем более в твои личные склоки с твоими воинами они не полезут. Но и жизнь племени этот факт тоже меняет. Полностью повторяется ситуация приведшая к образованию протогородов. Имеем разные племена, с разными привычками и даже с разным языком, которые нужно соединить в нечто общее, если конечно не хочешь, чтобы другие варвары еще не нашедшие себе местечко не вышвырнули твое племя отсюда.

Если на своих воинов давить не стоит, то их нужно задобрить. А как их лучше задобрить? Громкими титулами и куском земли, которые обязуют их тебе служить и защищая свою землю защищать и твою власть. Но раздавать куски земли превращая воинов в земледельцев ты просто разошлешь свою армию лишившись ее привязав к земле, значит нужно раздавать большие куски, на которых будут работать другие, а твои воины будут получать с этого долю. Новоиспеченные короли стали щедро раздавать большие куски королевства в управление своим приближенным, те недолго думая стали аналогично делить свои куски между своими приспешниками. Одним словом, разделяй чтобы объединить, вернее удержать. Собственно чистейшей воды подход рэкетиров, раздал приспешникам территории с местным населением, которые можно "доить" и спрашивай с них долю сюзерена, что еще нужно?

Варварские племена, конечно не были так дики и примитивны, как это пытались описывать римские авторы, повествуя о географии соседних с римскими земель, но они были из числа народов, достаточно многочисленного числа, которые не затронул всплеск античности. Собственно говоря, они оставались на том же уровне родоплеменной формации, на уровне протогородов. Это не были одиночные племена небольшой численности, напротив, скорее племенные союзы, уже прошедшие стадию объединения, добровольного или принудительного. Вожди вели не только свое изначальное племя, но и присоединяли к нему другие племена, где-то договорившись и завлекая большой добычей, где-то вынужденно объединившись, сперва давая отпор другим племенам идущим с востока, а затем снявшись со своих земель и двинувшись на запад. Большинство племен прошли объединение в той или иной степени еще до начала великого переселения народов. У них были свои города или скорее протогорода. Но они все еще больше опирались на родовую связь, многие вели кочевой или полукочевой образ жизни, хотя владели земледелием и скотоводством. Вторгшиеся в античные земли племена были результатом медленного и постепенного развития формации протогородов, так и не затронутых теми процессами, которые сформировали античные страны. Основном отличием было отсутствие имперских замашек, отсутствие четкой структуры военного и общественного устройства, а так же возникающих по этой причине поводов для развития наук, продвинутых военных технологий, экономических структур. Говоря об экономике у многих племен даже не было идеи монет, лишь столкнувшись с таковыми системами завоеванных территорий они начинают в подражание печатать свои собственные монеты.

Вторжение варварских племен, в частности германских племен на территории Римской Империи, это вторжение предыдущего состояния общества стирающего то, что было сформировано в более поздний период развития. На территориях античных империй снова воцаряется структура протогородов. Но естественно, все не проходит так однозначно. Варвары остававшиеся на стадии перехода от родоплеменного устройства к формированию государств, встретившись с теми плюсами которые дает более развитий уровень цивилизации, пытаются перенимать их и сохранять, приспосабливать то, что показалось более полезным. Но общий уровень цивилизации этого времени переживает явный упадок. Ранее средневековье это значительное падение уровня технологий, науки, экономики, военного дела, культуры и искусства, откат назад на значительно более примитивный уровень по всем параметрам. Многие изобретения и достижения построенные античными цивилизациями забываются на многие века и снова возрождаются только в конце средневековья. Разрушению подвергаются не только государственные структуры империй, идет катастрофический упадок всего: культуры, примитивизация искусства, уничтожаются и забываются технологии, сводится на нет строительство, архитектура, переживает угасающий упадок наука. На многие века единственным источником научных знаний остаются чудом сохранившиеся во время погромов и грабежей книги античных времен, люди именующие себя учеными либо восхищенно изучают то, что было у античных авторов, не порождая ничего нового, либо массово плодят только околорелигиозную философию.

Сделаем небольшое отступление от процесса развития событий истории, чтобы рассмотреть несостоятельность одной теории, которая сейчас пользуется незаслуженно большой популярностью.

Несостоятельность теории пассионарности.

Довольно популярной стала высказанная господином Гумилевым, теория пассионарности развития народов. Вкратце опишем в чем ее суть. Согласно этой теории каждый народ проходит определенный цикл своего существования, в чем-то схожий с циклом жизни человека – буйная юность полная сил и идей, стремящаяся к свершениям, зрелость спокойного развития, за которой следует подобный старости упадок и разложение. Впрочем, теория пассионарности применима, с точки зрения господина Гумилева, не только к народам, но и к отдельно взятым концепциям, политическим идеям и прочим общественным формациям и явлениям. Но в первую очередь он рассуждает о народах.

Если кратко, то концепция выглядит так: некий народ входит в стадию активного развития. В этот момент среди его представителей много людей готовых на самопожертвование, общее настроение народа направленно на достижение некой высшей цели, какова бы она не была, будь это стремление к завоеваниям или религиозный фанатизм, или нечто иное. Подавляющее большинство вдохновлены новыми идеями и стремятся к их осуществлению. Народ в целом, по причине большого количества фанатиков готов к свершениям и активно добивается поставленных целей. В этот период идет расширение территорий подконтрольных этому народу и поглощение "устаревших" народов ранее владевших этими землями. Фанатично настроенные, готовые к самопожертвованию во имя великих идей, не жалеющие собственных жизней и готовые активно действовать, такие люди достигают успеха и распространяют свои идеи, свои принципы, расширяют свои территории. Этот пик не может длиться вечно, за ним наступает постепенное остывание масс. Утрата идеологической ценности, упадок фанатичности.

В первую очередь вожди и элита обретают материальные ценности захваченные в завоеваниях или полученные иным способом. Утрачивая фанатизм сами они не могут уже вдохновлять массы и те смотря на вождей тоже начинают "остывать", место идеологии занимает материальное благополучие в качестве превалирующей ценности. Начиная выше ценить полученную собственность, свое жилье, окружая себя благами и родственными связями, люди меньше хотят рисковать, начинают больше цепляться за личное и общий дух народа переживает постепенный упадок. Люди готовы защищать то что у них есть, но не готовы сломя голову бросаться в неизвестности, "высшие цели" становятся некой обыденной причиной для высоких разговоров, но их самая ценность уже не столь велика для каждого. Далее идет погрязание в роскоши одних, материальная зависимость и выживание других, изначальные идеи утрачивают свой смысл, теряют реальную ценность, на первое место выходит ценность собственной жизни. Большинство людей приходя к выводу, что нет ничего ценнее самой жизни, следовательно ею не стоит рисковать не только ради "высоких целей", но и ради имущества или чего бы то ни было, еще народ становится слабым, трусливым и эгоистичным, не способным не только расширять свое влияние, но и защитить самого себя. В результате этот народ оказывается завоеван более молодым, более фанатичным и самоотверженным, прекращая свое существование как целостная нация.

Господин Гумилев в своих рассуждениях опирается в качестве примеров доказывающих верность его теории, в том числе на Римскую Империю, ее развитие и ее разрушение "молодыми варварами". Во главе угла своей идеи он ставит моральную составляющую народа в целом и утверждает, что заложен некий общий механизм который через упадок моральных качеств ведет к краху любое государство и любую общность. Казалось бы, действительно Рим с его высокими стремлениями достиг многого, самоотверженность римских солдат, стремление к высоким идеалам позволило установить римское господство на больших территориях, что привело к росту материального благосостояния римлян, не только патрициев, но и общего положения граждан. Действительно за ростом благосостояния наступил спад идеологии, империя стала погрязать в коррупции, самоцелью стало обогащение. Можно сказать, что общий духовный упадок как правителей, так и римского общества в целом совпал с вторжением варваров и окончательным падением Рима как символа прежнего устройства.

Но если такая последовательность имеет место быть, не только в Римской Империи, но может быть прослежена в той или иной степени и в других странах, у других народов, это еще не значит, что ее следует возводить в ранг закономерности. Тем более ставить как безусловный принцип развития любой нации и любого государства. Высочайший моральный дух жителей той же Спарты, на протяжении всего периода ее существования не только не привел к расширению ее границ и созданию государства за пределами ее изначальных территорий, но и не помешал более сильному и уже далеко не "молодому" Риму захватить ее. Вторгшиеся в римские земли варвары, были можно сказать "молодым" народом. Но говорить о высоком моральном духе варварских племен более чем преувеличение. Германцы, конечно славились своей бесстрашностью, они конечно не были обременены большими личными богатствами, но говорить о высокой морали грабителей имевших основной целью своих походов именно материальное обогащение, а не распространение неких "высоких идей", достаточно проблематично. Да и изначальной причиной их перемещения становилось вовсе не стремление к каким-то идеалам и даже не жажда богатств и завоеваний, а страх за собственные жизни и слабость перед другими варварами, вытеснившими их с их привычных мест существования.

Теория строится на наличии некой энергии двигающей этнос и постепенно угасающей, что приводит к снижению количества энергичных людей и постепенному затуханию этноса в целом. Однако слабость или сила отдельно взятого этноса не зависит только от количества энергичных людей. Можно конечно расписывать различные стадии угасания энергии, создавать различные концепции и высосанные из пальца закономерности, но все это будет разбиваться об исторические реалии, если их не подгонять под теорию. К примеру, взять период завоевания белыми переселенцами Америки. Индейцы могут быть названы молодыми народами, так как согласно своим традициям и представлениям, согласно принципу духа воина и культивированию доблести, тому, что идеалы и духовные традиции ставились выше ценности жизни, тем более выше ценности жизни отдельно взятого человека, несмотря на достаточно высокую воинственность присущую большинству племен, это не помешало государствам, согласно теории пассионарности, находящимся на стадии затухания и постепенного упадка, сломать эти "молодые народы" и установить свои правила и порядки. Более того, многие племена так и оставались до прихода белых вечно воюющими между собой и даже не пытающимися что-то продвинуть или изменить. Те же, которые создали свои империи и несли свой фанатизм на высочайшем уровне, тоже оказались не в лучшем положении. Находившиеся на стадии античного уровня развития, империи центральной и южной Америки во многом строились на религиозном фанатизме, самопожертвование было на высочайшем уровне доблести и стремления к высоким идеалам. Молодые воины были готовы не только жертвовать своей жизнью в войнах ради захвата пленников с целью принесения их в жертву, но и устраивались ритуальные игры среди знатной молодежи, в которых победители удостаивались высочайшей чести быть самим принесенными в жертву. Столкновение империй Америки и европейских колонизаторов еще одно доказательство бессмысленности пассионарной теории. Коренные жители Америки были покорены, несмотря на свой высокий боевой дух и свою воинственность, причем были покорены малочисленными и не так уж технически превосходящими их силами. Речь не идет о временах "Дикого Запада", если рассматривать времена конкистадоров, то все преимущества были на стороне их противников. Численность несколько сотен против десятков тысяч, чего хватило бы чтобы, как говориться, голыми руками их порвать, наличие доспехов и огнестрельного оружия не было столь существенным, так как огнестрельное оружие того времени долго заряжалось, не так уж точно било, да и порох мог отсыреть довольно часто во влажном климате тропической Америки. Доспехи конкистадоров, несмотря на большую прочность и большую защиту от стрел и камней, тем не менее делали их и более неповоротливыми в рукопашном бою, а индейцы имели свои доспехи, более легкие, но достаточно прочные, чтобы защитить от случайного попадания на большом расстоянии, выстрел в упор не спас бы ни их ни испанцев, как и выстрел из лука с близкого расстояния. То есть технический уровень немногочисленных отрядов конкистадоров и многочисленных индейцев, можно свести примерно к равному положению и даже установить преимущество индейцев. Основным оружием конкистадоров стали не ружья и не доспехи, даже не лошади, которые во-первых вызывали религиозный страх перед ними у индейцев, но со временем и к лошадям и к грохоту ружейного выстрела индейцы привыкли, основным оружием пожалуй стала дипломатия и то, что они умудрились направить одни племена на другие. Во многом белые переселенцы и во времена конкистадоров и во времена "Дикого Запад" воевали против индейцев руками других индейцев.

Но, конечно, следует признать, что описание последовательности зарождения, роста и постепенного угасания соответствует не столько принципу развития народов и государства, тем более не являясь безусловным принципом обязательной тенденции развития любого этноса, тем не менее эта теория хорошо описывает механизм идеологий. Именно идеологий, неважно политические они или религиозные, или имеют какое-то иное основание. Следует учитывать, что далеко не каждая идеология достигает своего пика развития и следовательно проходит все этапы описанные теорией. Многие из них могут просто закончить свое существование на начальной стадии, так и не приведя к пику. Идеологии не всегда становятся глобальными и далеко не всегда могут охватить весь этнос в целом, а тем более отразиться на общемировом уровне, хотя такое тоже происходит. Идеологии могут быть локальными и охватывать лишь небольшую часть этноса по территориальному или иному признаку. Говоря о том, что теория пассионарности описывает возможный механизм развития идеологий, однако следует помнить, что и в этом случае она не является безусловным и обязательным принципом развития. Как в случае с развитием этноса, так и в случае развития идеологии, этот принцип может проявляться как один из возможных вариантов сценария развития.

Основной ошибкой теории пассионарности является то, что ее пытаются поставить в качестве обязательного варианта развития любого этноса, а сам процесс исторического развития таким образом превращается в бесконечную череду пассионарных волн, возникающих, достигающих пика своего развития и угасающих этносов и популяций, которые непрерывно сменяют друг друга, когда одна "молодая" замещает "старую" отжившую свое. Но такое представление далеко от истины и не учитывает общую тенденцию развития общества, не учитывает исторических витков спирали ведущих от более примитивно организованных сообществ к более развитым. Если бы теория пассионарности была абсолютным правилом развития исторического развития, то мы подобно индейцам Северной Америки до сих пор находились бы на уровне разрозненных племен, которые воюют между собой занимая жизненное пространство и охотничьи угодья соседей, чтобы быть вытесненными в свою очередь другим окрепшим племенем.

Упомянутая выше спираль эволюционного развития общества так же не совсем правомочное определение. Спираль развития предполагает некий общий вектор направленности, который достигается постепенными шагами повторяющегося цикла событий, каждое из которых повторяет приблизительно предыдущее, но на новом более высоком уровне, а общая направленность остается неизменной и существует постоянный рост и возвышение. Это далеко не так. Как уже говорилось, ранее средневековье стало глубоким упадком и значительным шагом назад в развитии цивилизации, на восстановление до существовавшего две тысячи лет назад уровня, цивилизации потребовалось полторы тысячи лет. Считать прогрессом переход от античности к средневековью может только человек полностью игнорирующий все достижения цивилизации античного времени как культурные, так и технологические, так и общественные.

Средневековье от дикости к возрождению.

Пик индивидуализации.

Вернемся к средневековью. После разрушения античных империй, на их территориях начинают образовываться новые королевства. В сферу государственных образований начинают входить и те территории, которые раньше были серым пятном античных карт и представляли собой варварский мир. Впрочем, племена варваров периода краха империй, это далеко не разрозненные мелкие племена первобытного общества, несмотря на сохранение родоплеменного устройства во многих из них, большинство племен находится на стадии протогородов. Как уже уточнялось выше, термин "протогорода" в данном случае не подразумевает только состояние развития зарождающегося города наполовину крупного поселения, наполовину уже обретшего черты города и черты начальной государственности. Это скорее общее обозначение стадии развития общества между первичным объединением разрозненных первобытных племен в более крупные общественные формации, которые как могут быть привязаны к формирующемуся поселению превращающемуся в город-государство, так и оставаться союзом кочевых, или полуоседлых, или даже оседлых племен, так и иметь разные варианты состояния перехода от процесса формирования города до начала превращения этого процесса в формирование империи. Говоря о городах как о хорошо защищенных, укрепленных стенами крупных поселениях, которые являются административным, торговым и военным центром окрестных территорий, мы можем сказать, что у некоторых племен такие города технически существовали и были достаточно многолюдны. Хотя у других роль административного центра могло играть и небольшое поселение или временный культурно-религиозный комплекс, к которому сходились кочевья для зимовки или проведения общих праздников. Мы можем проследить различные варианты развития племенных объединений. В том числе варианты управления от выборных военных вождей и вечевого устройства самого племени до вполне соответствующего термину "монархия", королю управляющему окрестными племенами.

Но во всех случаях имелась четкая отличительная черта, ставящая границу между античными государствами и варварскими племенами – отсутствие экономических признаков государства в первую очередь, то есть отсутствие единой торговой системы, даже вплоть до отсутствия монет как таковых, отсутствие развитой торговли, хотя торговля как внутриплеменная, так и межплеменная имеется, даже имеются купцы профессионально занимающиеся торговлей люди, имеются сезонные ярмарки и тому подобные события, но отсутствует общая экономическая система. Отсутствует установленная система налогов и сборов, формирующая общегосударственную казну, на осуществление общегосударственных целей и задач. Централизованные сборы могут вообще отсутствовать и общие действия ограничиваться обязательством отправки своих воинов в общие походы или проводиться в виде "наездных" сборов дани, в том числе и в виде насильственного принуждения отдельных поселений или племен к выплате. Отсутствие заметной и массовой экономической специализации, когда один член племени является и воином, и земледельцем (или скотоводом), и торговцем, или ремесленником по необходимости, но могут существовать отдельные мастера специализирующиеся на ремесле. Несмотря на остатки родоплеменного устройства и заметного следа его в жизни племен, может существовать экономическое расслоение племени, обособление знати (в основном военных стоящих рядом с вождем) и имущественное расслоение, разделившее собственность племени на собственность отдельных семей или родов. Отсутствие централизованной и профессиональной армии, военные силы построенные на сборе ополченцев, управляемых небольшой группой дружинников постоянно находящихся при вожде. Все эти признаки, так же ряд других менее значительных указывают на то, что мы имеем дело с формацией протогородов. В экономическом, военном плане и в плане социального устройства, эта формация полностью противоположна формации античных империй и является продолжением первичной линии развития, направленной в сторону индивидуализации, а не социализации общества. Именно с такой формацией мы сталкиваемся говоря о племенах варваров вторгшихся на земли античных империй и подчинивших их себе.

Естественно речь не идет о вторжении одного настолько сильного племени, чтобы оно могло сломить силы империи и завевать ее полностью. В каждом случае мы видим пограничные стычки, грабительские набеги и противодействие расширению границ империи изначально, постепенно перерастающее в контрнаступление уже на империю. Вторжение происходит различными группами в разное время и в разных местах, постепенно ослабляя силы империи, которая к тому же может оказаться и в собственных невыгодных условиях из-за внутренних конфликтов, вспышек болезней или неурожая, ошибок полководцев или иных причин.

Как бы то ни было, угасающие империи отступают шаг за шагом, а на оставленных ими землях обосновываются пришедшие племена, основывая свои королевства. Но контакт двух различных форм устройства общества не проходит бесследно не только для империй, но и для вторгшихся племен. Завоеватели не только разрушают привычное устройство существовавшее в империи, но рушится и их собственный привычный уклад и форма устройства общества. Одной из причин этого становится то, что на захваченных землях уходит власть империи, но остается ее население. Далеко не все жители бегут при появлении варваров, пытаясь угнаться за отступающими легионами. Зачастую новые владельцы земли достаточно лояльно настроены к местным жителям. Конечно ситуации бывают разные: где-то ворвавшиеся варвары устраивают резню и грабежи; где-то они оказываются приглашены для защиты границ и поселились еще под властью империи, потом отколовшись от нее и объявив свою независимость; где-то они входят как победители противоборствующие имперским войскам, но видящие в мирных жителях новых подданных, а не потенциальных врагов. Так или иначе, две системы какое-то время уживаются на одной территории взаимно проникая друг в друга и формируя новую структуру общества. Как в любом процессе формирования идет процесс разрушения и одной и другой формации. С одной стороны, полное принятие имперского типа общества противоречит и отвергается племенами пришедшими на эти земли, что-то по причине непонимания и тяги к более привычному, что-то концептуально в качестве демонстрации собственного превосходства. С другой стороны, вожди приведшие свои народы на новые земли, видят не только недостатки того устройства, которое здесь существовало, видят и плюсы, которые могут быть выгодны и полезны уже им самим.

Разрушение античных империй ведет и к разрушению структуры протогородов завоевателей. Они сами становятся на путь строительства новых империй. Как минимум стремятся к нему. Их манит величие и слава того, что они разрушили, они хотят уподобиться великим императорам древности. Но, простите, ресурсы не те. Как бы то ни было, но варвары принесли с собой дикость и примитивность. Зачастую непонимание того, что они встречали, непонимание ценности того, что бездумно уничтожалось, или просто неумение и неспособность все это сохранить, множество других проблем и забот, при которых "не до сохранения исторических памятников", остатки родоплеменного наследия требующего установления своих порядков, вынужденность идти на компромисс со своими воинами, приводит к тому, что многие достижения античности канули в Лету, да и просто элементарная человеческая жадность, свойственная любому народу и любому времени. Грабежи закончились. Варвары обосновываются на новом месте, делят между собой земли. Как уже говорилось, лучшим способом гарантировать себе постоянное место на троне и постоянную поддержку своего воинского окружения стало выделение земли в наследственное пользование. По каким причинам возник такой подход, вопрос другой, точно мы наверное не узнаем до конца никогда. Возможно предположить, что такой подход основывался на разделении территории захваченной провинции между племенами в союзе племен завоевателей, может изначально он пошел от награды свойственной империям, в том числе принятой в Римской империи награды за службу землей, а когда приглашались племена тех же германцев от имени императора им даровалась земля на которой их селили. Возможно это восходило к каким-то родоплеменным традициям, собственно германцев и других племен завоевателей разрушивших античные империи. Но как бы то ни было, этот принцип стал повсеместным и основным. Принцип нашел свое развитие вглубь. Короли даровали земли своего королевства герцогам, те земли герцогства даровали своим графам, а те баронам. Шло дробление земель. Попытка удержать власть в королевстве приводила к обратному результату, единое королевство превращалось в сообщество графств, в собрание баронств. Зарождался и устанавливался институт вассалитета. Короли заигрывали и "прикармливали" своих вассалов, даруя им земли и привилегии, в результате чего те превращались фактически в самостоятельных правителей, зависящих от сюзерена чисто номинально, согласно клятве приводить свои войска на его войны. Возможно первые короли и не видели иного смысла в своих подданных, кроме как готовности и согласия сражаться по их приказу и за их интересы. В этом плане они скорее копировали принцип племенных союзов привычный и обычный для них, хотя и изменяли племенные объединения на объединения родовые-семейные.