Прощай, Медвежья лощина

– Скажи ему, – голос раненого совсем ослаб, был чуть слышен, – скоро на правом берегу будет селение дреговичей. Мне туда, меня там лекарь ждет. О-о-ох. Не проскочить бы в темноте. Ма-кош-ка, передай ему и сам смотри в оба. Там берег такой с излучиной, а на берегу сети рыбацкие и лодки. И рощица к самой воде подходит. О-о-о-х. Мы там грибы собирали. О-о-о-х.

Макошка все понял и передал просьбу Петрясу. Тот разбудил всех и заставил вглядываться в правый берег, чтобы разглядеть селение. Но ожидаемое место показалось уже на заре. Вдоль берега плавали две лодки, в рощице щелкали кнутами пастухи, оторвавшись от повседневных дел, женщины с любопытством разглядывали ладью невиданной формы, которая, судя по суете гребцов и спускаемому парусу, решила причалить к их селению.

Через минуту несколько вооруженных всадниц встало строем на берегу, настороженно ощетинившись копьями.

Чтобы переправить раненого на берег, с борта ладьи перекинули сходни. Греслава надо было нести на руках – идти он уже не мог. Приблизившись к сходням, одна из воительниц громко поинтересовались, кто к ним пожаловал и по какому делу. Не успел Магут выговорить: «Греслав», как она спрыгнула с коня и бегом по сходням на борт.

– Греслав!

Где же он?

– Мать…

Взгляд вправо, влево, да где же Греслав?

– Мать…здесь я.

Не может быть, чтобы это был их Греслав! В лице ни кровинки, губы синие, голова чуть держится. Только взгляд темно-карих глаз его, Греслава!

Не говоря ни слова, Общая Мать просунула руки под спину раненого, оторвала его от широкой лавки, на которой он провел все дни плавания, и заторопилась на берег. К ней уже спешили другие воительницы, поставляя плечи и руки. Так, на плечах, как принято выносить воинов, получивших тяжелые увечья в бою, его понесли туда, откуда он ушел давным-давно унотом, молодым дружинником, а сейчас вернулся к родным пенатам опытный воин и, судя по шрамам, прошедший славный боевой путь.

Макошка в растерянности стоял на берегу. Магут помог ему спустить коней, Петряс потрепал по плечу и наказал беречь Греслава, Сьяна сунула в руки целый мешок провизии и поцеловала как маленького в макушку.

– Спасибо! – только и успел крикнуть мальчик, пока ладья угоров разворачивалась в обратную сторону.

Ладья дойдет до острова, а там свернет в левый рукав и через пару дней пристанет у селения угоров. Сколько разговоров будет, сколько раз вспомнят воины, как невесть откуда взявшиеся скоморохи рубились рядом с ними, отбивая атаки торкаев. Жаль, не свиделись с Сизарем, непревзойденным лучником, на чьем счету десятка три вражеских воинов.

Светояр

Для Ярика, которого теперь все стали звать Светояром, появление друга не было неожиданностью. Еще несколько дней назад Мыська прибежала к нему и выложила перед ним окровавленное перышко.

– С той стороны прилетело, – сказала она, – но ветер с другой стороны дул. Значит, гость не сам придет, а с чьей-то помощью. Кто бы это мог быть?

Светояр глянул на подругу: лицо Мыськи бледнее обычного, в глазах тревога, ладошки то и дело в кулачки сжимаются.

– Чего гадать? Увидим. Перышко прилетело – ладно, но окровавленное. Ты тоже думаешь, что с кем-то из моих друзей беда?

– Боги напрасно весточек не подают, – ответила Мыська. – Побегу к Старой Матери, пусть она посмотрит на луну.

– Может, вначале поедим?

– Ты ешь, я скоро.

Вот так всегда, думал Светояр. Заставить Мыську поесть трудно. И чем только её тело живет? Сунет с утра лепешку в карман и целый день отщипывает кусочки, в рот кидает. Или орехи грызет. Ну, точно – белка. А ведь с утра до ночи в делах: приемным родителям помогает, с Милаликой за травами для снадобий по лесам и болотам ходит, за больными и ранеными помогает ему ухаживать.

С тех пор, как два года назад Светояр вернулся к дреговичам, про рыбалку ему пришлось забыть. Новое дело – врачевание захватило парня. Почувствовал, что есть в нем способности исцелять, и занялся этим всерьез. Когда Общая Мать прознала об этом, без разговоров отдала ему большой дом, разделенный на две половины. В одной он теперь жил, а в другой устроил что-то вроде лазарета. На пару с Милаликой лечил больных, но больше помогал раненым. Дреговичи в основном редко болели. Если только кто в хозяйстве поранится, или кого зверь покусает. Были еще ожоги, вывихи, переломы, матери детей приносили, если у тех нарыв случался или живот болел.

Мать гончара Пека, которая была признанной знахаркой и лечила наговорами да нашептыванием, вместе со Старой Матерью наведались к Светояру и передали ему особую повязку на голову. По рисунку, выдавленному на темной коже, всякий мог понять, что перед ним лекарь. Это, по догадкам Светояра, был диплом врача, и ему своим старанием нужно было подтверждать его.

Был ли талант у парня от рождения или помогла встреча с волхвом, теперь никто не скажет. Но день за днем прозорливость молодого лекаря, его чутье, внутреннее зрение и практические умения развивались все сильнее.

Теперь уже никто в селении не сомневался, что Светояр лекарь, а он никому, кроме Милалики, не рассказал о том, как, например, вырезал у Момчила нагноившийся аппендикс, как вправлял кости воинам-угорам в битве против торкаев и зашивал рубленные раны. Слушая его, девушка только руками всплескивала да ахала! Особенно подробно выспросила, все, что касалось аппендицита.

– Мы, конечно, учили в медучилище анатомию человека, и я приблизительно знаю, где находится отросток, но чтобы резать!! Как ты рискнул?

– Бабушка Зарифа сказала, что только я могу помочь Момчилу, а если не сделаю предназначенного, то и Момчил умрет, и мне счастья не будет по жизни. Сказала, что моя жизненная дорога – людей от недугов избавлять. Ну, и что я должен был сделать? Отказаться?

Милалика жалостливо поглядела на парня.

– Страшно было?

– Не то слово. Руки и ноги дрожали, в глазах пелена, сердце того гляди из груди выпрыгнет. Но Момчилу и того хуже – совсем помирать собрался. Я подумал тогда: так и так помрет, но я хоть попытаюсь. А видишь, получилось.

– Но как такую операцию без наркоза делать?

– Тут мне Сизарь помог – Момчила одним взглядом отключил. И без Верузы, конечно, ничего бы не получилось. Вот кому быть врачом, на крайний случай медсестрой.

– И у тебя медсестра будет, – улыбнулась Милалика. – Вот хоть Мыська! Толковая девчонка, все на лету схватывает, боль чужую как свою чувствует, и предвидение у неё дай бог каждому. Даже Старая Мать прислушивается к её словам. И никто, кроме Мыськи, не может разгадать волю богов по перышкам. Ни разу не ошиблась.

Так и повелось у них: Светояр каждый день набирался практического опыта, Мыська помогала ему, особенно по части диагноза. Если рана открытая, тут сомнений не было. А если живот болит у человека или в боку колет, что это? Тут помощь Мыськи просто бесценна. Положит ручку на больное место, прислушается, а потом выдаст: «Кишка воспалилась», или «Тяжелое поднимал», или «Поел негодное».

А уж как ловко она вправляла вывихи или складывала сломанные кости! Светояру только и останется, что шину наложить да как следует перевязать.

Милалика после свадьбы с Ивором своего занятия по собиранию трав и готовке отваров не прекратила. Теперь Светояр называл её фармацевтом. Никто не понимал странного слова, но это не мешало полностью доверять травнице, когда она приносила кому-нибудь из заболевших отвар или настойку.

За короткое время Светояр оснастил свою примитивную лечебницу всем необходимым. Кузнец Догор выковал ему ножи с тонкими-претонкими лезвиями, щипцы-захваты, а иглы, ножницы и катушку шелковых нитей молодой лекарь выменял у ушкуйников. У него была легкая рука, и любая рана, которую он обработал и зашил, быстро затягивалась, а сломанные кости быстро срастались.

Однажды рано утром за ним прибежал мальчонка и передал наказ Старой Матери немедленно прийти к ней. Светояр и не подумал ослушаться. Старая Мать совершала обряд у жертвенного камня, а закончив, поманила парня за собой – «ристай не».

Пришли к Навьей роще, куда ни один человек не ходил ни за ягодами, ни за грибами, потому что здесь срубали деревья для кроды (погребальной лодки). Малых детей пугали, что под каждым кустом их ждут навьи, которые утаскивают живых в мир мертвых. Светояр на сказки о навьях не обращал внимания, но в самой роще ему действительно стало не по себе, словно кто-то наблюдал за ним. Несколько раз парень оглянулся и даже заметил вроде какие-то тени, но заметив усмешку Старой Матери, взял себя в руки и бесстрашно пошел в самую глухую часть рощи. Там меж двух сваленных бурей деревьев лежал мертвец. По одежде и обличию галеч.

– Это прелагатай (разведчик). Стража обнаружила его вчера недалеко в лядине (зарослях). Кераста бых (это змея была), и смерть жде сякого. Яти (возьми), – она протянула ему жертвенный нож с ручкой из оникса. – Аз яти ны (я оставлю тебя). Бдети нутро (рассмотри внутренность).

Она повернулась и пошла прочь, оставив Светояра тупо смотреть на мертвеца. Он понял, что Старая Мать хочет, чтобы он разрезал труп и рассмотрел, какие органы у человека и где они располагаются. Студенты-медики препарируют трупы под руководством патологоанатома, после предварительной теоретической и моральной подготовки. А ему, раз, и пожалуйста – режь, рассматривай! А хоть кто подумал, что здесь, среди деревьев, пронизанных лучами утреннего солнца, ковыряться во внутренностях умершего от укуса змеи он не в силах. Тошнота подкатила к горлу.

Бли-и-и-ин! Вот уж не думал, что придется делать это. Бр-р-р-р, холодный! Лицо раздулось, шея. Куда его змея укусила? Сюда? А вдруг змея еще здесь ползает? Как там у Пушкина: «Мне смертию кость угрожала». Бли-и-и-ин, зачем она меня сюда привела? Значит, и Общая Мать в курсе, если не бросили мертвеца там же, в болоте, а притащили сюда специально для меня. Ну, не хочу я никого вскрывать!!!

Конечно, Светояр понимал, что любой медик проходит через это и не раз. В кино видел: патологоанатом режет, вытаскивает органы, описывает их, зачем-то взвешивает. На экране это не так противно и страшно, а тут…Бр-р-р-р-р! Какая гадость. Еще раздевать его придется.

С другой стороны, без знания внутренних органов ему не обойтись, а то будет лечить печень вместо легкого. Ха-ха-ха!

Ладно, задавим брезгливость и страх, пройдем и через это. Греславу и Сизарю гораздо страшнее, когда они один на один с врагом. Там, в бою, убить запросто могут. А тут что? Ну, лежит мертвяк. Не съест же он меня. Как говорят люди: не мертвых надо бояться, а живых.

Солнце уже клонилось к дальнему лесу, когда Светояр вернулся домой. В изнеможении опустился на ступеньку, обхватил голову руками. Перед глазами стояла страшная картина: вот он проводит острым лезвием от основания шеи до солнечного сплетения, потом разрез вправо, затем разрез влево. Похоже на знак Мерседеса. Кровь не течет. Надо еще пару разрезов сделать от груди к плечам. Та-а-ак, мышцы, ребра. Что под ребрами?

От осмотра внутренностей трупа он оторвался только тогда, когда почувствовал боль в напряженной спине и коленях. Еле разогнулся, встал. Неужели он сделал это? Неужели это он вынул каждый орган, рассмотрел со всех сторон, чтобы запомнить, проследил, как органы соединяются между собой, поразившись мудрости природы, которая смогла уместить на маленьком пространстве все необходимое для жизнедеятельности человека. Трахея, бронхи, легкие – здесь часто возникает воспаление. Крупные сосуды, идущие к сердцу и от сердца – сразу вспомнилась задачка о двух соединяющихся сосудах в бассейне. Печень. Зачем человеку печень? Надо спросить Милалику. Желудок. Фу, там не переваренная еда. Вот с кишками он уже знаком. Так, где у мертвеца аппендикс? Ниже, ниже, вот, кажется, он. Выглядит вполне себе, не воспален. У Момчила был другой – багрово-синий, раздувшийся, сочившийся какой-то гадостью. Почки…

Дело двигалось. Жаль, не было бумаги и карандаша, чтобы все зарисовать. Ладно, понадеемся на фотографическую память.