Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии

Бессонная ночь тоже сказывалась. Пришлось пить тоник для бодрости, принять ванну похолоднее. Однако к столу Тиана вышла как подобает – аккуратно причёсанной и одетой, с улыбкой. Леди Вера уже сидела у стола сбоку, леди Аврора – во главе. Тиана поцеловала обеих и уселась напротив бабушки. Не успела она занести нож и вилку над запеканкой, как мама обратила к ней бирюзовый безмятежный взор.

– Тиана, сегодня в два часа пополудни придёт портниха. Тебе к приему нужно новое платье. Этой весной модна фуксия и присборенная юбка. Ах, этот крой так гармонирует с легкой дымкой по утрам в садах Веншица!

И леди Вера мечтательно подняла глаза к небу, вероятно, видя уже акварельный рисунок этих самых садов и дам в фуксии. На самом деле картины у нее выходили такими же, как она сама – волшебными, оторванными от жизни, мечтательными, пасторальными, дымчатыми…

– Мама, – спокойно ответила Тиана, привычная к материнской рассеянности, – ты забыла, я после завтрака всегда вызываю таксо и уезжаю на работу. Да и не нужно мне никакого платья. Мне шили совсем недавно, к празднику весеннего солнцестояния. Ты настояла на ландышевом, помнишь?

– Отложи работу. Это ведь неприлично – ходить больше чем на два приёма в одном и том же наряде, – леди Вера в поисках поддержки обернулась к свекрови. – И если все будут в фуксии, а Ти в ландышевом, это будет ужасно дисгармонично.

«А в правилах этикета ничего не сказано про то, как поступать леди, если у неё нет денег на смену гардероба?» – хотелось крикнуть Тиане. Но она, конечно, не крикнула. Мама бы пропустила мимо ушей, а бабушка – расстроилась.

– Хорошо, пусть приходит, но только вечером, мама. И ведь можно не шить платье, а переделать, правда, бабушка? Купить ткань в цвет этой фуксии, изменить воротник, рукава, присборить юбку. В моду входит рациональность, даже ее величество так поступает.

Леди Аврора молчала, только вилка чуть звякнула о тарелку.

– В следующий раз так и сделаем, – сказала она неожиданно мягко. – А пока закажем новое. Гномские акции в этом месяце принесли повышенный процент, можем позволить себе лишнее платье. Ты у нас такая красавица, так много работаешь – не хочу, чтобы ты на себе экономила. А теперь давайте завтракать – всё же остынет. Тиана, расскажи нам, что твои студиозусы?

– Временами хочется превратить их в табуреты в студенческой столовой, – честно ответила магистр, радуясь смене темы. – Даже жаль, что наш ректор совсем не огнедышащий дракон. Вот, например, два дня назад двое оболтусов украли из прозекторской подопытную тушу свиньи и вместо обучения правильным разрезам нашинковали произвольно, изжарили с солью и перцем за корпусом правоведения и сожрали всем курсом.

– И какое наказание им дали? – хладнокровно поинтересовалась леди Аврора, пока мама задумчиво смотрела в тарелку, видя в брокколи и индейке то ли пейзаж, то ли натюрморт.

– Пока никакого. Ректора не было в академии. Надеюсь, на крыше нашего корпуса будет на две горгульи больше. Со свиными пятачками.

Бабушка улыбнулась, а затем сильно закашлялась – и вокруг нее все забегали. Тиана принесла лекарства и с тяжелым сердцем увидела на платочке, который прижимала к губам старая леди, кровь.

После завтрака, пока домовушка вызывала таксо, Тиана зашла к себе в комнату – взять сумочку. Из окон был виден бывший герцогский замок, в котором сейчас жил дракон, – и она на минуту задержалась, опершись локтями о подоконник и рассматривая величественное, поднимающееся башнями вверх сооружение. Она не помнила замок, но в свое время много читала о его истории и даже нашла планы внутреннего устройства, а бабушка, водя пальцем по плану, провела ей воображаемую экскурсию.

Итак, план с кабинетом провалился. Но что если забраться в замок, найти покои дракона – а она прекрасно знала, окна на каком этаже и в каких покоях загораются, когда он прилетает на крышу. Подождать, пока он уснет, и забрать амулет? Деваться некуда – бабушке за завтраком было очень плохо. А другого, более умного плана нет.

Была еще одна проблема – видимо, Миль-Авентис что-то повредил в змейке-взломщике, и сейчас, когда Тиана взялась ее, она оказалась наполовину выдохшейся. И как только продержалась на ее пути от кабинета дракона до дома! Теперь она открывала замки и запоры, а невидимость держать перестала. Придется действовать без невидимости.

Но сегодня Тиана уже не осилит еще одну бессонную ночь. Того и гляди, заснет раньше дракона.

– Решено, – пробормотала она. – Завтра вечером скажусь уставшей и уйду в свою комнату. А затем – в замок!

Глава 4, мотивационная

«Сколько дурака ни мотивируй, все равно получится мотивированный дурак».

    Из частного разговора ректора Миль-Авентиса.

Тем же утром

Дракон Миль-Авентис, лениво двигая крыльями в попутном потоке воздуха, с высоты оглядывал Веншиц, столицу государства Эринетта. После ночного забавного происшествия он даже успел выспаться и теперь летел обратно в академию.

И что самое любопытное, сейчас в голове и теле не было привычных тумана и слабости, которые сопровождали его последние несколько лет и являлись предвестниками векового сна. Неужели двойная доза настоя так подействовала?

Он с удовольствием заложил вираж, ощущая наслаждение, которое давно не испытывал. Хотя полёты ему никогда не приедались. Приземленные существа, не знающие, что такое парить выше облаков, купаться во встречных ветрах, никогда не поймут крылатых.

Он предпочитал жить не в ректорском доме академгородка, а в старом неуютном замке, возвышающемся на холме на подступах к столице и пожалованном новоиспеченному ректору королевой Миррей. Впрочем, люди иногда доставали его и там, тогда он удалялся в свою пещеру в Самоцветных горах и спал на груде сокровищ. Или отправлялся на пару недель в путешествие по долинам и заповедным рощам, где жили полуразумные магические создания, вальшеры: единороги, пегасы, виверны, фениксы и горгульи, – навещая старых знакомых и помогая там, где помощь была необходима.

Эти создания, дети Пряхи, были наивны и бесхитростны, но украшали этот мир, и драконы, как старшие создания, заботились о них.

Веншиц сверху выглядел как многоцветный пирог с рыжими, красными и зелеными крышами, с зелеными же пятнами парков и кладбищ и вишенкой посередине – королевским дворцом. От него на север шел проспект с домами богатых горожан, заканчивающийся площадью у ратуши, а на юг – Академический проспект, свернув с которого в самом конце, в одноименный Академический переулок, можно было попасть в огромную Королевскую магическую академию.

Академия была городком в городе: десяток вычурных корпусов с главным, распахнувшим два каменных крыла, – в нем и находился кабинет ректора, – библиотека и ристалище, площадь, парк, оранжерея и аптекарский огород, академгородок с общежитиями и домиками профессоров. Все окружено крепостными стенами с высоченными башнями – ибо в старые добрые времена короли не всегда терпимо относились к академической вольнице, да и при нападении врага на столицу всегда была дополнительная линия обороны.

Еще крепостная стена спасала от добрых родственников студентов, которые в те самые старые веселые времена иногда приезжали целым войском узнавать, почему же кровинушка отчислен или получил двойку, и требовать пересдачи. Часто случалось, что в академии учились дети кровных врагов или соперничающих кланов, и тогда жители окрестных домов с радостью сдавали комнаты и конюшни отрядам, призванным вступиться за отпрыска. И когда детинушки ссорились, все принимались атаковать академические стены, чтобы ввязаться в драку.

Оттого Академический переулок, зажатый между стенами огромной библиотеки и такого же огромного ристалища, и был единственным известным обывателям способом попасть в академию – и пройти в нем от стены до стены мог только один всадник, два уже разъехаться не могли. Поэтому всем – и богатым, и бедным, – приходилось на проспекте спешиваться и идти своими ножками или ехать верхом, но ждать ночи и обратного движения, чтобы выехать.

Как при этом в академию доставлялась провизия и другие припасы, никто не знал. Это считалось одной из загадок заведения, и каждый студент считал себя обязанным найти тайные ворота или подземный ход, через который осуществлялась доставка.

Короче, тяжкое было это дело в старые времена – управлять академией. Да и в новые было не легче.

Дракон еще какие-то три-четыре года назад готовился отойти в вековой сон, потому что ему в очередной раз за долгую-долгую жизнь все окончательно опротивело – и не останавливало его даже то, что он оставался последним неспящим драконом на континенте. Все остальные заснули – и не проснулись, так и спали мирно в своих пещерах, некоторые уже по несколько сотен лет. А он, Миль-Авентис, на самой грани ухода был растормошен двумя гостями, потомками своих учеников пятисотлетней давности – гномкой Эбигейл Горни и эльфом Натаниэлем Вудхаусом. Они раздули в нем слабую искру интереса к их спору, да так, что он полетел посмотреть, удастся ли им исправить то, что натворили их предки, и снять свое давнее проклятье. Слетал… и остался, познакомившись с восхитительно обаятельной, деспотичной и умной королевой Миррей, ее будущим супругом, магистром магии Корнелиусом Фраем, отличным мужиком, и согласившись принять пост ректора.

Скука никуда не делась, она притаилась где-то у сердца, но изобретательные студенты и не менее изобретательная королева, которая ухитрилась произвести на свет два года назад третьего принца и стала оттого еще более непредсказуемой, все еще удерживали его интерес к жизни. Студенты – проблемами, которые порождал пытливый коллективный непуганый ум, а ее величество Миррей – изумительной стервозностью и попытками ловко манипулировать драконом.

С ее подачи он и полетел в экспедицию на Лерден, ибо был единственным бодрствующим разумным существом на Ронуэне (огромном континенте, где и располагалось королевство Эринетта), кто благодаря крыльям и мощи уже перелетал океан и бывал на чужой земле. Экспедиция обещала достойную дозу развлечений, вдобавок он хотел проведать одноплеменников, которые давно перебрались на соседний материк – а лететь туда на своих крыльях все же утомительнее, чем в комфортабельной каюте дирижабля.

Ничего утешительного он не обнаружил – и там все, и драконы, и драконицы ушли в сон. И даже те, кто давно должен был проснуться, продолжали спать под охраной своих заклинаний, как и драконы на Ронуэне.

Миль-Авентис даже проверил пещеры на предмет злого колдовства или божественного вмешательства, но все было чисто. Соплеменники казались чуть ослабевшими, но в вековом сне такое бывает. И все же их долгий сон был ненормален. Прямо сказать, было очевидно, что с ним что-то не так и какое-то вмешательство, природное или разумное, присутствует, просто отловить его не хватает сил и знаний.

И пусть Миль-Авентису давным-давно хотелось заснуть самому, сейчас при мысли, что он последний бодрствующий дракон в мире, сердце сжимало холодом. Теперь он не имел права уходить в сон, пока не разберется, в чем дело, и не разбудит соплеменников.

Он в очередной раз возблагодарил Эбигейл и Натаниэля Горни-Вудхаус, за то, что выдернули его из скуки и желания залечь в сон.

Увы, Пряха создала драконов первыми (хотя это и оспаривали эльфы), как хранителей мира, и дала им очень долгую жизнь. А в придачу, наверняка, чтобы им завидовали все еще не созданные разумные, – и изумительную живучесть, а также способность к магии: собственно, драконы целиком были источником этой самой магии, как и множество полуразумных волшебных существ, и одна драконья чешуйка могла стать настоящим амулетом для волшебника.

Но во всем самом прекрасном есть свои тяжелые стороны. Тяжело жить гораздо дольше, чем твои друзья и возлюбленные из других рас – как ни продлевай им жизнь магически, вечность ты им не обеспечишь. И дети вырастают и умирают, и внуки, и правнуки… Поэтому рано или поздно каждый дракон или драконица становились отшельниками, обустраивали свою пещеру и ложе из драгоценных металлов и камней, которое грело и давало силу.

Тяжело жить так долго, что ты успеваешь добиться высочайшей искусности во всех интересных тебе областях, стать лучшим, заскучать, бросить, создать парочку королевств, поправить ими, плюнуть, оставить трон какому-нибудь достойному разумному, отправиться по миру бродячим менестрелем или циркачом, заскучать в конце концов и там, вернуться в пещеру, пить и тупеть, заняться злобными каверзами, устроить пару войн, а когда надоест и это – снова пойти по миру помогать людям и нелюдям, обучать учеников, делать добрые дела. И все это перемежается редкими встречами с немногочисленными могущественными соплеменниками и соплеменницами – их всего-то по свету было не больше тысячи, – редкими романами и рождением детей.

Пряха, наградив драконов долгой жизнью, мудро рассудила, что ежели они будут плодиться как голуби, то через десяток лет заполонят весь мир. Поэтому рождение детей в паре у драконов было чем-то крайне редким и невероятным. А вот полукровок и имеющих долю драконьей крови по миру ходило множество, но от крылатых родителей они перенимали разве что повышенную способность к магии и пониманию волшебных полуразумных существ, да непредсказуемо – некоторые волшебные свойства типа способности видеть в темноте, горячей крови или поразительного чувства равновесия.

Проще говоря, драконы жили почти вечно, и рано или поздно им приедалось абсолютно все. И на этот случай Пряха дала им вековой сон – способность уснуть на век, чтобы проснуться слабым, беспамятным, не умеющим ничего – и учиться всему заново. О прошлых жизнях фрагментарно вспоминалось лет через пятьсот после очередного пробуждения, и казались они чем-то далеким, словно чередой старых снов, которые почему-то оставили подтверждение в реальности. Миль-Авентис родился три тысячелетия назад – два вековых сна прошел он за это время. К сну этому драконы начинали склоняться, когда впадали в чернейшую меланхолию, когда двигаться и делать что-то не оставалось ни сил, ни желания, когда хотелось только лежать и смотреть в потолок пещеры. Меланхолия Миль-Авентиса была тут как тут, когда к нему в пещеру несколько лет назад попали Эби и Нат.

Миль-Авентис опустился на ристалище – здесь он мог приземлиться, не раздавив никого из представителей славных рас Эринетты, – и, обернувшись, неспешно пошел к центральному корпусу академии.

Было раннее весеннее утро, начинались зачеты и экзамены третьего триместра и те студиозусы, кто благополучно их сдаст, уедут на летние каникулы, усердные, но неудачливые, станут готовиться к пересдаче, а особенно злостные прогульщики будут воплощать фантазии ректора. Надо, например, увеличить штат горгулий, у парадного входа посадить пару каменных грифонов-големов, наложить на прогульщиков заклятие преждевременной старости или применить уж совсем ужасное наказание – оставить на кафедре в виде учебного трактата, чтобы нерадивый студиозус знания впитывал всем организмом.

Пока же шли допуски, подготовительные семинары, и площадь и дорожки между корпусами напоминали муравейник.

Дракон шел вперед, дивясь своей бодрости, перед ним, как по волшебству, образовывалось пустое пространство, а со всех сторон слышалось: «Здравствуйте, лерд ректор. Доброго дня, архимагистр, здравствуйте!»

Подслушать, что ли, сколько народу думает: «Да чтоб ты провалился?» Хотя зачем слушать – и так понятно, что большинство.