Кавалергардский вальс. Книга четвёртая

– Вы о ком? – опешил Сашка, не ожидая такого поворота в разговоре.

– О ком?! – наигранно удивилась она, – Разве Вы скрываете Ваши отношения?

– С кем?!

– Ах, какое талантливое лицемерие! Как быстро Вы освоили эту науку на службе во дворце. Я говорю об Ольге Александровне Жеребцовой!

– А-а причём тут мадам Жеребцова? – встал в позу Сашка.

– Да перестаньте! У Вас с ней связь; об этом судачит весь Петербург!

– Никогда бы не подумал, что Вы собираете столичные сплетни!

– А я и не собираю! – она гордо вскинула подбородок, – Я сама видела.

– Где это Вы видели?

– Неделю назад, на балу по случаю дня рождения великой княжны Екатерины Павловны, Вы весь вечер на виду у всех атаковали Жеребцову своими настойчивыми ухаживаниями; «Ах, Ольга Александровна! Ольга Александровна!» – передразнила она его.

– Вы были там?! – Сашка покраснел.

– Да, – ответила она и добавила обижено, – Вы меня даже не заметили…

Чернышёв вдруг улыбнулся:

– Да, Вы правы; должно быть, это выглядело именно так.

– Что значит «выглядело»? – фыркнула девушка.

– Однажды я тоже оказался в подобной ситуации. В силу обстоятельств, свидетелем которых я невольно стал, у меня сложилось определённое мнение насчёт одного человека. И я был абсолютно уверен в своей правоте. Но после разговора с моей сестрой Варей, неожиданно для себя понял, как ошибся. Она тогда сказала мне: «Не всегда события являются тем, что мы видим». Я с тех пор запомнил это на всю жизнь.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Я, действительно, добивался внимания Ольги Александровны, – кивнул Сашка, – Но по иным причинам, очень далёким от сердечных томлений.

– … Это правда? – вдруг тихо с надеждой спросила она.

– Чистая правда.

– И между Вами и Жеребцовой ничего нет?

– Ничего похожего на сердечный интерес.

В ответ её губы тронула улыбка. Глядя на неё, Сашка тоже открыто улыбнулся. Застенчиво кусая губы, Анастасия произнесла:

– Весна нынче такая чудесная, правда?

Сашка поглядел вокруг и удивился; а ведь верно – весна!

– Я собиралась прокатиться верхом, – сообщила она, – Хотите составить мне компанию? Я дам Вам Горислава.

Сашка вспомнил орловского скакуна-красавца и, у него захватило дух:

– Вороного? С серебристой гривой? Которого Николай Петрович купил у самого Потёмкина?! – выдохнул он, не веря своим ушам, – Я об этом не смею даже мечтать!

Анастасия гордо вручая ему седло и уздечку:

– Держите. Он Вас ждёт.

1800 год май

Мекленбург, Шверин

Надя стояла у окна и наблюдала наступление весны в Мекленбурге.

Растущая под окнами ива выбросила пушистые серёжки. Вдоль садовых дорожек пестреют ярко-желтые глазки мать-и-мачехи. Над головой щебечут ласточки; видимо собираются соорудить под крышей гнездо.

Уже год Надя живёт в Шверине, у неё удобные комнаты в замке герцога, рядом всегда милая Елена Павловна и сын Ванечка. И всё хорошо, но душу терзает тоска. Дмитрий Платонович переехать к ней в замок не может, чтоб его поступок не был расценен императором Павлом, как переход князя под власть герцога Мекленбургского. И поэтому они живут раздельно. Видятся всё реже. А, когда встречаются, она досадно ловит себя на мысли, что им нечего друг другу сказать. Ну, кроме, как обсудить: что Ванечка ел и, как у него режутся зубки.

Недавно она получила письмо от Вари о том, что та вышла замуж за Степана и, теперь они живут в Дубровицах. Как же им, должно быть хорошо!

А в Дубровицах сейчас тоже весна. Пахнет первоцветом и медуницей. Мужики запрягают лошадей и едут пахать в поле. А бабы и девки встают в ряд и с песнями идут сеять зерно. Толстые важные грачи ходят за ними по пятам и стараются украсть зёрна из межи. И всё там иначе; и цветы душистей, и небо ярче, и воздух чище, и даже грачи-ворюги там свои, родные.

А в Петербурге, наверное, как всегда дождь. И где-нибудь по мокрой улице сейчас идёт Сашка, закутавшись в плащ. Поднимает голову и морщит нос от падающих ему на лицо дождевых капель. И глаза у него серо-зелёные, родные, точь-в-точь, как у Ванюшки! Ах, если бы его увидеть, хоть ненадолго, хоть на несколько мгновений…

– Надя. Эй, ты чего застыла? – весело полюбопытствовала Елена.

Она незаметно смахнула с ресниц набежавшую слезу, обернулась:

– Ничего. Так, задумалась… Весна.

Елена Павловна, на шестом месяце беременности забавно преобразившаяся, тяжело поднялась из кресла и подошла к окну:

– Да, весна; я это почувствовала раньше всех – смотри, сколько веснушек у меня высыпало на носу! – она рассмеялась, – А у Людвига их ещё больше!

– Вы у нас, как два солнышка, – улыбнулась Надя, – А скоро появится и третье. Интересно, кто у нас там, девочка или мальчик?

– Мальчик, – уверенно ответила Елена.

– Как ты можешь знать это наверняка?

– Я чувствую, – Елена задумчиво посмотрела в окно, – Надя, ты веришь в переселение душ? Я всё думаю, почему я узнала о том, что беременна сразу после того, как Петра Фёдоровича расстреляли? А вдруг его душа после смерти переселилась в этого ребёнка, которого я ношу? И теперь он всю жизнь будет рядом со мной. Ведь такое может быть? Как ты думаешь?

Надя спешно перекрестилась в ответ на такие безбожные мысли. Вздохнула, обняла Елену обеими руками и крепко прижала к себе:

– Глупенькая ты моя девочка…

1800 год июнь