Бессмертные 2

Первые два дня Санхар не предпринимал никаких действий, чтобы чем-то занять или развлечь людей – им хватало впечатлений после длительного отдыха в Лагдине. Но как только он заметил первые признаки скуки, решил устроить небольшое развлечение в виде показательного суда над капитаном Интоном. С одной стороны, он хотел позабавить команду, с другой – последний раз испытать пленника. Его полнейшее спокойствие и равнодушие к своей участи словно бросали ему вызов.

Воинам и матросам объявили о решении господина, и они рьяно начали готовиться к судилищу: вытащили на палубу все скамьи и пустые бочонки из-под пива и расселись на них, в ожидании зрелища.

Сержант Сенек торжественно зачитал приказ капитана и господина и велел привести пленного. Когда двое воинов вывели корсара из клетки, его дружно освистали и наградили насмешливыми аплодисментами. Санхар поднялся на крышу надстройки и обратился к пленнику:

– Капитан Интон, ты обвиняешься в нападении на мирный корабль с целью захвата и грабежа. Что скажешь в своё оправдание?

Интон не ответил. Он посмотрел на Санхара таким взглядом, словно перед ним стоял мальчишка и говорил глупости. Его мысли соответствовали взгляду и слегка задели вельха.

– Я знаю, что ты подумал, – сказал он, – но это не игра. Мои люди хотят зрелища, и они его получат… Я не продал тебя работорговцу, потому что для тебя унижение носить рабский ошейник. Я знаю, ты предпочёл бы смерть на виселице кнуту надсмотрщика. Или я ошибаюсь?

Интон взглянул в глаза Санхара.

– Нет, не ошибаешься… Я не боюсь смерти: два раза не умрёшь, когда пришла – не уйдёшь. К чему ломать комедию? Зови палача и заканчивай представление.

– Мне нравится твоя смелость, – усмехнулся Санхар. – Но не торопись на Небеса. Возможно, твой колокол ещё не пробил. Я не злопамятный. К тому же ты не пират, а корсар, а значит, заслуживаешь смягчительных обстоятельств… Предлагаю два варианта наказания, из которых можешь выбрать одно. Ты готов сделать выбор?

– Предлагай… – усмехнулся капитан.

– Хорошо, – кивнул Санхар. – Что выбираешь: смерть через повешение или купание в бочке с инфликтом?

Слова Санхара привели капитана Интона в растерянность. По-видимому, он ожидал нечто другое.

– Выбор невелик, – пробормотал он. – Смерть или смерть…

– А ты думал, что я предложу свободу? – усмехнулся Санхар. – Ты пират, и по всем законам заслуживаешь смерти. Потому я и предлагаю два варианта казни.

Санхар, вообще-то, не собирался убивать Интона. В последний миг он хотел сделать благородный жест и помиловать осуждённого. Он желал посмотреть, как поведёт себя капитан на пороге смерти: так же спокойно и равнодушно, как держался до сих пор, или проявит какие-либо эмоции?

– Что такое повешение, я знаю – сам повесил нескольких негодяев в своё время… Не будете вы так любезны, сударь, объяснить, в чём выражается казнь через купание? – с явной насмешкой в голосе произнёс капитан.

Санхар оживился. Наконец-то эта скала начала давать трещины! Это был не страх, но, может быть, испуг проявляется в нём именно таким способом? Кто-то, пугаясь, впадает в ступор, кто-то в агрессию, кого-то охватывает истерика, а капитан Интон начинает язвить?

– С большим удовольствием, сударь, – в тон ему ответил Санхар. – С действием инфликта – этой обжигающей жидкости – ты уже знаком. На Лайонсе особо опасных преступников – убийц, насильников, грабителей и пиратов – мы садим в бочку, наполненную инфликтом. Никто не выдерживает подобной процедуры больше пяти минут – все умирают мучительной смертью, не выдержав адской боли… Лично я не рекомендую тебе этот вид казни, уж очень она жестока… Старая добрая верёвка куда предпочтительней.

Интон опустил голову и задумался. На корабле воцарилась тишина. Люди с любопытством воззрились на пленника: неужели он такой идиот, что выберет инфликт?

Наконец, Интон поднял голову и взглянул в глаза Санхару.

– А если я не умру после… купания? Даруете ли вы мне свободу… милорд?

Пленник говорил спокойно и словно бы равнодушно, но Санхар легко уловил смятение в его душе. По-видимому, это решение далось ему нелегко.

– Это невозможно, капитан, – так же глядя в глаза Интону, ответил Санхар. – Ты умрёшь, и смерть твоя буде ужасной.

Он уже жалел, что начал эту игру. Если бы капитан выбрал повешение, он мог бы его помиловать. Но теперь складывалась ситуация, когда помилование невозможно: нельзя лишить человека шанса, пусть и призрачного, обрести свободу. Ведь он сам милостиво предоставил ему выбор. Казалось, в его предложении нет лазейки, но капитан нашёл её и не преминул воспользоваться.

– Ну, а если?…

– Если ты останешься жив, то, клянусь своей честью и именами всех богов, живущих на Небесах и в Подземелье, я высажу тебя в первом же порту по твоему выбору, и никогда не буду преследовать ни словом, ни делом. Это сказал я, лорд-правитель Санхар Лайонский, принц Трикорский… Итак, сударь? Твой выбор. Подумай ещё раз и всё хорошенько взвесь…

– Я выбираю купание в инфликте, – твёрдо произнёс Интон.

Из десяток глоток одновременно вырвался вздох изумления. Затем зрители оживлённо заспорили, заключая пари: выдержит или не выдержит капитан, останется жив или умрёт.

Санхар согласно склонил голову и произнёс:

– Ты сделал выбор, капитан, и я уважаю твоё решение, хотя и считаю его глупым… Время покажет, кто из нас прав. Завтра приговор приведут в исполнение, а сейчас отдыхай и набирайся мужества – оно тебе понадобится. Ты имеешь право на хороший обед и соответствующие твоим верованиям обряды… Удачи!

Санхар отвернулся и ушёл в каюту, больше не глядя на обречённого на муки смертника.

Глава 4

На следующее утро Интон снова предстал перед Санхаром. Окружающая обстановка осталась почти без изменений, только добавилась большая бочка, наполненная зеленоватым инфликтом. К ней были приставлены наскоро сбитая лесенка и два небольших помоста для воинов, опускавших приговорённого в бочку. Чтобы защитить лица и руки от жгучих брызг, они надевали специальные маски и перчатки из кожи.

– Не передумал, капитан? – без особой надежды, спросил Санхар. – Я предоставляю тебе право изменить решение.

– Я не привык менять решения в последний миг, – спокойно ответил Интон.

Он, как всегда, держался непоколебимо и равнодушно.

– Упрямство стоило тебе корабля и свободы, – не удержался от замечания Санхар.

– У каждого бывают ошибки… – обронил капитан, не глядя на вельха.

Санхар подал знак начинать и опустился в кресло. Эльм стал позади него, весь дрожа от волнения и страха за жизнь капитана.

Капитану связали за спиной руки и ноги, чтобы, попав в инфликт, он не брыкался и не плескался, продели под связанные руки палку и подвесили над бочкой. На палубе воцарились тишина и напряжение. Сейчас, именно в этот момент, Санхар мог ещё отменить казнь, помиловать преступника. Но тогда он должен будет заменить её чем-то другим: тюремным заключением, каторгой или рабским ошейником, лишив капитана выбранной им возможности на спасение. Часовой перевернул песочные часы, и, когда тонкая струйка потекла из верхнего резервуара в нижний, Интона начали медленно опускать в бочку.

По правилам, жертва была голой, не считая узкой набедренной повязки в эстетических целях. Накануне ночью, после долгой и страстной любви, Санхар намекнул Эльму, что, если набедренную повязку смочить уксусом, то боль в особо нежных местах будет не такой сильной. Он услышал мысли юноши и знал, что тот, на рассвете, когда все крепко спали, тайком отнёс капитану кувшинчик уксуса. Знал также, что воины, выполнявшие роль палачей, учуяли характерный запах, но промолчали и не доложили о нарушении – их тоже потрясло мужество и жажда свободы капитана Интона. «Меченые» уважали смелость и силу духа.

Когда ноги Интона коснулись инфликта, он вздрогнул. По мере того, как тело погружалось в жидкое пламя, он корчился, стонал, кусал губы, бледнея, но не кричал, и ответом ему тоже была уважительная и напряжённая тишина.

Но всё же Санхар немного схитрил. Он сказал, что никто не выдерживал в бочке с инфликтом больше пяти минут. Это было правдой. Но эти пять минут считались от полного погружения и до начала агонии. Сейчас тоже установили пятиминутный интервал. Но часы запустили до того, как ноги Интона коснулись инфликта. Минута ушла на погружение. Итого, в запасе оставалось ещё четыре минуты. Однако и это был большой отрезок времени для истязаемого жгучей болью человека. Все с напряжением следили за тонкой струйкой песка, казалось, невыносимо медленно пересыпающейся из одного полушария в другое. И, когда песка осталось примерно на минуту, Санхар подал знак, и воины начали поднимать Интона. Когда последняя песчинка прошла узким горлышком часов, капитана полностью вытащили из инфликта. Кожа истязуемого стала бледной, как брюхо тухлой рыбы, он с трудом дышал и казался невменяемым. В полубессознательном состоянии, парализованный болью, часто и с присвистом дыша, как перегретая на солнце собака, смотрел в одну точку расширенными зрачками, ничего не видя и ничего не слыша.

Когда капитана начали опускать в инфликт, сержант Сенек, стоявший рядом с Санхаром, с сомнением покачал головой:

– Он хорошо держится, но, ставлю пять золотых, что капитан не выдержит «замачивания».

– Ставлю десять против пяти, что выдержит, – уверенно возразил Санхар.

– Принимаю, – согласился сержант.

Сейчас, глядя на распластанного на палубе Интона, которого обильно поливали уксусом, смывая остатки инфликта, Санхар подумал, что Сенек таки проиграл пари.

Капитана положили на мягкий тюфяк и оставили на палубе под полотняным тентом, защищавшим от жгучих солнечных лучей, где его воспалённую кожу мог обдувать прохладный ветерок.

К вечеру Интону стало хуже. Обожжённая инфликтом кожа покраснела и вспухла, отравленный ядом организм ослабел, и капитан потерял сознание. Дыхание его стало хриплым, а из носа тонкой струйкой бежала кровь. Сенек, глядя на неподвижное тело, довольно улыбнулся: