Вечно молодые

– И правда, не сделал! – выражение лица Игоря – вместо тысячи слов.

Ему просто нечего сказать.

Но он очень хочет меня придушить, пока голос допевает: «Yeah, you show me good loving make it alright, need a little sweetness in my life Sugar yes please, won’t you come and put it down on me».

– Ты что-то говорил про завтрак? – он проглатывает мое безразличие. Оно ему не нравится, это понятно по тому, как он стискивает челюсть, и на лице начинают играть желваки. Руки уже переплетаются на груди, и я добавляю. – Ты не мог бы одеться?

Он не отвечает, но и не одевается. И кто после этого ведет себя как ребенок?

Естественно, на столе дымится капучино с мятным сиропом и что-то для него. Рецепт этого напитка я не знаю, но запах непривычный и пряный. Еще какие-то тосты, блинчики, вафли. Он подготовился, не уверена, что большинству девочек, которые тут просыпались, оказывали подобный прием.

Мы как всегда садимся друг напротив друга. Я смотрю на дверь, он в окно, молча подносим кружки с кофе к губам. Я перевожу свой взгляд, прикрываясь кружкой так, чтобы было видно только глаза. Он наблюдает.

Секунда, вторая, третья… он резко опускает кружку на стол с грохотом, разливает больше половины по поверхности, в том числе на себя. Я улавливаю, как он слегка шевелит пальцами, охлаждая кипяток на коленях.

– В чем дело? – его голос настойчивый и раздраженный, плохо скрываемая ярость поселяется в глазах, пока я молчу, медленно отрываю кофе от губ и опускаю его перед собой. Мой напиток остался со мной.

– Ни в чем! – я слышу, как безразлична со стороны! Он впивается в меня льдом своих глаз. В них столько… решительности.

– Это из-за того, что я свалил?

– Нет! – мысленно добавляю: «Ну, не только из-за этого»

– Из-за того, что мы целовались? – откровенность застает меня врасплох, обычно люди стараются говорить о таком более аккуратно, танцуя вокруг да около. Все мои доводы застревают в легких, так и не родившись на свет. Он понимает, что попал в точку и продолжает свой эмоциональный монолог. – Знаешь, что сказала бы про это Олли? Что в тот момент, когда я дотронулся до тебя, тебе пришел конец! И это просто медленная смерть, потому что рано или поздно между инстинктом самосохранения и мной ты выберешь меня, и это будет твоим последним решением в этой жизни. Проблема в том, что ты сделала выбор еще до того, как я пальцем тебя тронул, и это понижает твои шансы на выживание до нуля. – Он сглатывает, не отпуская меня взглядом, и продолжает. – Это было эгоистично с моей стороны, я не должен был этого делать. Потому что ты в отличие от меня делала все возможное, чтобы сохранять дистанцию! – о да. Именно! Держала, как могла! – Как только я тебя увидел на том чертовом приеме, все пошло наперекосяк!

Я вжимаюсь в стул и заставляю себя отвести взгляд. Я чувствую, как краска поднимается по моему телу к щекам и это ужасно. Ужасно, что он увидит, как я смущаюсь. Но я не знаю, куда мне себя деть. Он наблюдает за мной и начинает немного улыбаться. Совсем чуть-чуть. Лицо становится теплее и мягче, глаза не такими холодными, и сам он расслабляется.

– Ты даже не представляешь, какой милой становишься, когда смущаешься.

Это уже слишком.

Я не становлюсь милой никогда теряю контроль над ситуацией, никогда смущаюсь. Это все блажь. Мне нужно выйти из зоны поражения. Я просто встаю и собираюсь уйти, но он как всегда очень быстрый, ловит мою правую руку. Я вырываю ее и двигаюсь дальше. С левой рукой у него получается лучше. Он проворачивает меня под своей рукой и прижимает обе моих к своей груди, избавляя от пространства между нами.

– Только не говори мне потом, что я во всем виноват! Я даже дал тебе возможность сказать мне «нет».

Его рука скользит по моей талии, а вторая – к затылку.

У меня создалось впечатление, что все те слова, которыми он бросался за несколько секунд до того были попыткой достучаться не до моего мозга, а до себя. Вернуться на путь истинный – перестать подвергать меня опасности.

А мне было все равно. Я с таким в деле не сталкивалась и просто хотела, чтобы он устроил еще один взрыв во мне.

БУМ!

Его губы коснулись моих.

Бум!

Его руки сжимают кожу на моей спине, и я уверена, что там останется отпечаток.

Бум!!!

Я высвобождаю свои руки и притягиваю к себе его губы ближе. Еще ближе. Запредельно близко. И он топит меня в себе.

***

На самом деле взрыв ждал меня, когда обо всем этом узнает Олли, а не когда Игорь усаживал меня на обеденный стол и продолжал целовать, а его руки зарывались в мои волосы.

Я, конечно, предполагала, что я ему нравлюсь, он не стал бы давать мне подойти так близко просто так, но не думала, что это все запущенно до той степени, в которой он бродил пальцами по моей спине. Так осторожно, как будто думал, что прячу свои невидимые крылья, и, если он до них дотронется – сделает ужасно больно. В очередной раз, когда он коснулся губами моей шеи, я встрепенулась и немного отстранилась от него.

– Что ты делаешь? – спрашивает голос, похожий на мой.

Он мне улыбнулся… не так как делал это, когда я видела впервые, и не так как он это делал каждый следующий день. Он просто мягко открыто улыбнулся, показывая себя настоящего, без надменного взгляда, горделивой осанки, хищных глаз. Мальчишка! Который счастлив, что кто-то, кто ему нравится, оказался у него в руках. Я видела небольшие морщинки у глаз, которые означают истинное удовольствие.

– Наслаждаюсь моментом и жду, когда ты меня отошьёшь, – это заставило меня улыбнуться привычной хищной ухмылкой, при которой приходит в движение только один уголок губ. Он посмотрел на меня и прошептал. – Ты улыбаешься так в стае. Хотя я знаю, что умеешь по-другому.

О. Боже. Мой! Мы в таком дерьме!

Меня спас телефонный звонок от того, чтобы утонуть в своих мыслях.

Это была Олли. Я знала, могла даже не поднимать трубки, но собиралась это сделать до того, как он выхватил его у меня и зажал мой рот рукой, когда я попытала возразить на это. Приложив указательный палец к губам, он загадочно зашипел:

– Тсс! – после чего ответил на вызов шепотом. – Привет, Олли. Да, с ней все в порядке! Нет, я не изнасиловал ее! – он закатывает глаза, я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться. – Если бы между нами что-то и было, то она не протестовала бы. – Сразу после слов он отдирает трубку от уха, чтобы не оглохнуть от воплей. – Она уже просыпалась, поела и опять легла, если хочешь, я могу ее поднять… ну, как хочешь, я предложил. Да, можешь передать мне одежду для нее или сама зайди. Нет, она не жаловалась. Мы поговорили, все нормально. – Впечатление, что он собирался завершить разговор, но затем… – А что с теми парнями… темными? – я мгновенно выпрямилась, и мой пульс пошел вверх. – А с огнестрелом? Да, она переживает!.. Нет, она не пыталась выброситься из окна!.. Когда проснется, я скажу! Ок, увидимся вечером! Не за что, я сам за нее очень волнуюсь! – Он смотрит на меня серьезными глазами и шепчет в трубку. – Не хочу, чтобы ей было больно! – и наконец нажимает на кнопку отмены вызова.

– Тебе не стыдно? Она даже поблагодарила тебя за то, что со мной возишься!

– Эммм… – он привлекает меня к себе и целует в нос. – Дай-ка подумать! – поцелуй в висок. – Определенно, нет! К тому же, это ненадолго, уже сегодня вечером она сделает все, чтобы забрать тебя из моих цепких лап.

– Ты спрашивал Олли про тех ребят… которых я.… которых…

– Парни, которых ты избила – живы. Кроме того, которого застрелили! – Я вздыхаю с облегчением, и думаю, что пока еще не покачусь в ад. – Темные их быстро на ноги поднимут, это если бы кто-то из наших оказалась на их месте, было бы не круто!

На секунду я хочу ему рассказать, что еще один чуть не застрелил меня. Но все моментально улетучивается, и сейчас я уже не уверена, что это просто плод моей фантазии.

Он мне привиделся!

Ни один темный в здравом уме не спустит с мушки сирену!

И это вдвойне странно, потому что я все еще жива, и то в какой восторг мои внутренности приходят от прикосновения Игоря – прямое тому доказательство.

– Олли попытается нас убить.

– Ты можешь вести себя хорошо, и нам ничего не будет угрожать.

Я улыбаюсь ему, а он мне. И мы делаем вид, что оба верим. Как будто мы можем быть счастливыми, играя роли, которые нам отведены. Ведь так приятно думать, что сможешь с чем-то справиться.

Надежда.

С нее начинаются самые большие неприятности.