Последний пазл

София состроила гримасу – доказательство, что Сесили права.

– То есть я знаю, конечно, что Марни вправе сама решать, что делать, просто переживаю, что не пройду проверку и не смогу с ней встретиться.

– Могу только повторить, – София опять вскочила, – что решение за Марни.

С этим она ушла.

Придя в класс для тех, кто впервые пробовал заняться йогой, Сесили застала на матах пять женщин. Она примостилась на краю террасы, не зная, что ей делать, хотя ответ был очевиден: выбрать себе мат и усесться на него.

– Доброе утро, Сесили, – окликнула ее Сью из Милтон-Кинс и похлопала ладонью по соседнему мату. Сесили направилась к ней. – Немного йоги – отличный способ начать день. У меня не выходит совершенствоваться, но я не прекращаю попыток. Хуже не становится, и то хорошо.

Она засмеялась, колыхая обтянутым лайкрой животом. У Сесили мелькнула мысль, что надо бы ввести возрастной лимит на ношение леггинсов; одновременно она не могла не уважать Сью за смелость: что хочет, то и носит, хотя знает, что ей лучше избегать всего обтягивающего.

– Я еще никогда не пробовала, – созналась Сесили. – Это первый раз.

Йога оказалась способом контролировать свое дыхание и надолго принимать причудливые, но не требующие больших усилий позы. Стараясь не терять равновесие, она успевала поглядывать на остальных занимающихся, которые были, оказывается, ничуть не лучше ее, но и не хуже. Даже молоденькие не могли похвастаться мышцами и растяжкой. К концу занятия она обнаружила, что получила больше удовольствия, чем ожидала, хотя до расслабления дело не дошло. Никогда еще ей не доводилось лежать с утра на полу в окружении чужих людей!

Они протерли свои маты, свернули и сложили у стены, а потом вышли на солнышко. Семеня за остальными, она старалась понять, не наблюдает ли за ней кто-нибудь издали. В разгар занятия йогой она забыла про Марни, а теперь опять вспомнила. Никто за ней не наблюдал. Оставалось только ждать дальше.

Те, кто обошелся без йоги, отдыхали в шезлонгах вокруг бассейна, болтая или читая. Сесили решила, что солнце палит слишком сильно и что ей лучше удалиться к себе в комнату, взять книжку и отыскать уголок в тени.

– Как насчет чая? – раздался у нее за спиной голос Сью.

Сначала Сесили огорчилась, что ее лишают блаженного одиночества, а потом передумала грустить. Она уже утомилась ждать. Лучше проводить время в компании, и Сью – не худший вариант.

– Пожалуй, – услышала она собственный голос.

– Только чай ненастоящий, – хмуро предостерегла ее Сью. – Все отдала бы сейчас за хороший крепкий чай со сладкой булочкой! – Она прыснула, ее глаза заискрились, как у заправской озорницы. – У нас дома в ходу йоркширский чай. У вас тоже, наверное, раз вы оттуда.

– Его делают в Харрогейте, недалеко от нашего дома, – сказала Сесили. – Не выращивают, конечно; это чаеразвесочная фабрика, там готовят разные смеси.

– Как интересно! Знаете, я никогда не задумывалась, откуда что берется, пью и все. – Сью подмигнула. – Но не здесь. – Заглянув в корзинку с чайными пакетиками, она скривила губы. – Фенхель, мята, имбирь, гибискус, эхинацея, ройбос, шалфей, мята лимонная. Широкий выбор ядов!

– Лимонная мята, – выбрала Сесили.

Они понесли чай на террасу и устроились в тени фигового дерева.

– Так… – Сью сделала глоток и скривилась. – У вас есть дети?

– Три дочери. – Только три? Всякий раз, говоря это, Сесили испытывала сердечную боль, тем не менее всегда отвечала только так. – И шестеро внуков.

Сью вытаращила глаза.

– Все – мальчишки? Представляю, как шумно у вас дома в Рождество! У меня сын и дочь, внуков пока что нет, и слава богу. Я и так чувствую себя старой… – Она смутилась от собственных слов. – Не хочу сказать, что вы старая, вовсе нет. Просто моему старшему всего девятнадцать, заводить своих детей ему еще рановато. А мне только что исполнилось пятьдесят. Это само по себе удар по организму, не хватало еще внуков!

Всего пятьдесят! Одного возраста с Марни, подумалось Сесили. Она вгляделась в лицо Сью и ничего в нем не увидела. Перед ней сидела всего лишь Сью из Милтон-Кинс. Вот, значит, как выглядит пятидесятилетняя женщина, полезно это учесть.

– Моим дочерям уже за тридцать, – сообщила Сесили. – Пусть заводят детишек, я не против. Да, на Рождество у нас оглохнуть можно, тут вы правы.

Сью посмотрела на левую руку Сесили, на ее золотое кольцо.

– Вижу, вы замужем.

– Да, мы с Норманом женаты уже сорок лет. Мне очень повезло.

– А мой сбежал со своим лучшим другом Робом, – сказала Сью. – Я знать ничего не знала, он, кажется, тоже, а поди ж ты, они все еще вместе, живут в милой квартирке в центре города. Я не вправе его осуждать, но я осталась как судно на мели. Между нами говоря, поэтому я здесь. В пятьдесят самое время преобразиться: сбросить вес, позаботиться о прическе, принарядиться. Стану совершенно новой женщиной!

Сесили тянуло подсказать, что важнее внутреннее содержание, но она оставила свою мудрость при себе.

– И правильно! – одобрила она.

– Чем собираетесь заняться после обеда? Лично я – прыжками.

Сесили не осмелилась попросить разъяснений.

– Типа маленьких батутов, – пояснила Сью. – Отрываешься целых полчаса!

– Для этого я, пожалуй, уже старовата, – сказала Сесили. – Лучше прогуляюсь вдоль моря. Может, поплаваю.

– Храбрая вы! Я моря боюсь, всегда боялась, с раннего детства. Нет у меня к нему доверия, как говаривал мой отец.

Сесили улыбнулась.

– Или греблей заняться? – Она знала, конечно, что просто пойдет плавать.

– Вот по той тропинке можно спуститься в бухту, – сказала Сью, указывая на маленькую железную калитку. – Местами она крутая, особенно трудно возвращаться назад, но оно того стоит. Там, внизу, есть бар, сангрия у них – восторг! – Она прижала к губам пухлый палец. – Не бойтесь, я никому не скажу. Главное, сами помалкивайте.

– Я могила, – отозвалась Сесили с улыбкой.

Она вернулась к себе в комнату и надела купальник. Не факт, что она войдет в воду, но лучше подготовиться. Вернувшись, она не нашла Сью: не иначе, та отправилась прыгать на батутах. Никто не видел, как Сесили выскользнула за калитку и стала спускаться к морю.

Каменистая тропинка была крутовата, она боялась оступиться, камни норовили выскользнуть из-под ног и укатиться вниз по склону. По обеим сторонам росли кусты жесткого дрока. В одном месте Сесили даже испугалась, что переоценила свои силы, но успокоила себя мыслью, что теперь уже поздно возвращаться, цель близко; она продолжила спуск, и вскоре тропа стала шире, открылся вид на пляж.

Там не было ни души.

Сесили доковыляла по гальке до кромки воды. На берег лениво накатывались низкие волны, потом гальку затягивало обратно в воду. Звук при этом был как расслабляющая музыка в массажном салоне. Море было хрустально-прозрачное, бирюзовое, цвет сгущался с каждым метром. Крохотный пляж прятался под старыми узловатыми деревьями, отбрасывавшими густую тень. Чтобы здесь загорать, пришлось бы подойти к самой воде. С обеих сторон громоздились поросшие кедрами скалы. Попасть сюда можно было одним путем – по тропинке, по которой только что спустилась Сесили. Еще сюда можно было приплыть. Сью что-то говорила про бар? Сесили оглянулась и обнаружила бревенчатый навес под рифленой крышей, несколько столиков и стульев под выгоревшими зонтиками, почти не дававшими тени. Судя по стоявшему здесь же пикапу, сюда все-таки вела дорога. Сесили испытала легкое разочарование: местечко оказалось не настолько затерянным, как она надеялась. В баре, правда, не было ни души, она была одна-одинешенька.

Она вошла в тень деревьев и сняла сарафан. Купальник у нее был скромный, но все же более открытый, чем ей хотелось; однако ничего не поделаешь, придется плавать в таком. Только сейчас она поняла, что больше всего на свете хочет искупаться. Она заковыляла по гальке – выходило совсем не элегантно, и она радовалась, что ее никто не видит. Вода оказалась теплее, чем она думала, но назвать это тепло тропическим было нельзя, она поневоле ежилась. Зайдя в воду по пояс, она набрала в легкие побольше воздуха и окунулась целиком. К прохладной воде она привыкла быстро и скоро поплыла вперед сильными мерными гребками.

Плывя, она думала о семье. Фелисити пришла бы в ярость, если бы узнала, что мать плавает в море, никому не сказав, куда отправилась. «Мало ли что может случиться? – слышала Сесили ее голос. – Никто же не знает, где тебя искать!»

Иногда ей казалось, что дочери ее недооценивают. Они не имели возможности оценить ее потенциал, потому что никогда им не интересовались. Для них она была просто мамой, они понятия не имели, какой сильной она может быть. Ни малейшего понятия! Что они скажут, когда узнают? Сейчас об этом не стоило волноваться. Всему свое время.

Издали бухта выглядела уже не такой укромной. Сесили плыла вдоль бросивших якорь кокетливых яхт, опутавших бухту якорными тросами, как телефонными проводами. Справа показалась еще одна бухточка, и она слегка поменяла направление, чтобы туда заглянуть. Над водной гладью зазвучали голоса. Несколько мальчишек затащили свою лодчонку на прибрежную гальку, чтобы не уплыла. Язык, на котором они переговаривались, она не опознала.

Возникло желание повернуть обратно, но раз она уже заплыла так далеко, ей захотелось обследовать новую бухту. Обратно можно будет вернуться пешком, сверкая своими белыми ляжками – подсматривать все равно будет некому. Она подплыла как можно ближе к берегу, вышла из воды и побрела по гальке в тень. Мальчишки оглянулись на звук, но интереса не проявили: что им за дело до пожилой женщины?

Сесили храбро углубилась в ущелье, спотыкаясь в воде об отмытые штормами добела, выцветшие за тысячи лет на безжалостном солнце камни. Здешний пейзаж смахивал на съемочную площадку с мастерскими декорациями; казалось невероятным, что все это – работа природы и стихии.