И теперь это слово аукается во мне: пришибло, пришибло, пришибло…
Олю Синицыну пришибло…
Ее больше нет, она там, под грудой камней. Мертвая, с переломанным телом, с раздавленным лицом… уже неживая.
И ее мать, качается над камнями, хватаясь за ними трясущимися руками и плачет.
Что она чувствует?
Весь мир этой женщины – ее родная дочь. Дочь, которую она так быстро потеряла. Так неожиданно, так беспощадно.
Она раскачивалась, стонала, кричала, запрокидывала голову… она хотела умереть, так ведь?
Он ждет этой смерти сейчас…
И смерть пришла.
Я видела это своими глазами: из носа показались красные капли, из ушей потекли алые струйки… мама Оли Синицыной запрокинула голову, закричала, и из ее рта на подбородок потек багровый водопад пестрой лентой…
Из глаз хлынули кровавые слезы.
Она кричала недолго. И истекала кровью недолго. Такая страшная… и в то же время быстрая смерть. Она просто умерла. В один момент Светлана просто опрокинулась вперед, ударившись головой о металлическую балку. И умерла. Рядом с телом собственной дочери.
И холод прошелся по всему моему телу. Я с запозданием осознала, что случилось на моих глазах на самом деле.
Тон.
Звук.
Частота.
Вот, что ее убило.
Мама… муж… дочь…
– Бежим!
Я хватаю сына за руку и бегу назад, к нашему столику, туда, где мой муж лежит рядом с моей мамой на полу и зажимает руками ее уши.
А вокруг… Тон убивает людей.
Люди, не закрывшие уши, внезапно перестают бежать. Они больше не видят смысла спасаться. Из носа, ушей, глаз и рта течет кровь. Они замирают на месте на долю секунды и замертво падают на пол. Словно, эти люди – роботы, которых разом отключили от источника питания, и они теряют над собой контроль и погибают.
Мир стал безумным.
Нереальным, страшным, опасным.
Миром, где смерть стала царствовать и распространяться по воздуху, как зараза.
Я кричу:
– Закрой уши! Закрой! Прошу! Закрой уши!
Мы с сыном приближаемся.
Дрожь уже не такая сильная. Основная масса разрушений уже случилась. Мы бежим.
Я смотрю на них: на мужа и мать, лежащих на полу. Муж слышит меня, он поднимает голову, смотрит на меня, и я вижу под его носом красные пятна…
– Нет…
Он так и лежал, зажимая руками уши моей мамы. А сам смотрел на меня, истекая кровью, как и все. Из ушей, носа и глаз…
Он странно улыбнулся мне и шевельнул губами: «Пока».
И вишневая лента стекла с его языка на подбородок.
– Нет!
Глаза его померкли.
– Нет!
Лицо залилось кровью.
– Не надо!
Его тело рухнуло наземь, а руки… руки закрывали уши моей мамы…
– Нет!
Я отпускаю сына, оставляя его рядом со столиком, и бросаюсь к ним. Я сажусь на колени перед мертвым телом мужа и живой матерью, которую он спас.
– Нет…
В горле защемило.
Этого не может быть…
Просто не может быть!
Это неправда!
Нет!
Черт! Черт! Черт!
Прошу… только не так… только не так…