Муравьи

– Я давно о нем ничего н слышал, может, самое время его проверить… А то так мы целую вечность просидим в ожидании, – загадочно прошептал приятный голос.

– А ты, по-твоему, сколько уже тут сидишь? Впрочем, ты прав, пришло время его проведать, может, он уже превзошел наши ожидания…

***

– Доброе утро, – слегка улыбаясь, сказала Наталья.

– Да, конечно, доброе, – растерянно ответил Экхарт, стараясь не смотреть в глаза своей соседке по этажу.

Она закрывала дверь в свою квартиру одновременно с ним.

Сложно заметить что-то необычное в их утренних встречах. Они мало общались, а если дело доходило до беседы, то заканчивалось, как только входные двери закрывались на ключ. Несколько раз Наталья пыталась разговорить Экхарта, а однажды даже решилась намекнуть на живописный парк, находящийся неподалеку от их общего рабочего места, но Экхарт обычно ограничивался следующими словами: «У меня нет времени, я работаю». Можно подумать, что он боится заговорить именно с ней. Они работают вместе уже год. Но Экхарт решил, что это никак не влияет на их отношения. По моим наблюдениям, Экхарт говорит эту фразу каждый раз, когда хороший человек считает нужным начать с ним разговор, тема которого имеет немного более личный характер, чем вопрос о том, который сейчас час.

В детстве Экхарт любил считать все, что только попадалось под руку – игрушки, карандаши, а когда повзрослел, перешел на деньги – он просил денег у отца, чтобы просто их посчитать. Поначалу, родителям Экхарт это казалось весьма странным – такая увлеченность деньгами в столь раннем возрасте, но со временем они привыкли и уже к четырнадцати годам Экхарт вел семейный бюджет, планируя расходы, которые сам никогда не совершал. Само собой, Экхарт еще тогда наивно решил, что его призвание – считать деньги и рассчитывать наиболее практичные варианты расходования бюджета.

В то же время своей юности, в четырнадцать лет, он, ровно в 11:34 (ведь уроки в среду начинались позже, чем в другие дни) находился в трамвае. Экхарт жил в небольшом городе с довольно длинным названием Лимбург-ан-дер-Лан. Ближайшая школа находилась в соседнем городе, поэтому мальчик добирался сначала на трамвае до вокзала, а после на поезде до города. Вскоре, а именно в 11:35, Экхарт встретил одного человека, который повлиял на выбор его будущей профессии больше всего.

Это был человек высокий, на вид лет тридцати. У него были выразительные глаза ярко-зеленого цвета, может быть, даже изумрудного. Нос выглядел довольно длинным и будто бы, заостренным, но так казалось только на первый взгляд. Особое внимание привлекали усики на манер итальянских, слегка закругленных, которые едва ли касались бороды, очень аккуратно подстриженной, имеющей среднюю длину и будто бы тоже немного заостренной на конце. Прическа, однако же, маленькому Экхарту не запомнилась. Но помнится ему, что волосы также были черными. Человек носил черные очки, будто бы защищавшие его глаза от солнца, которое этой зимой совсем не щедрилось на яркие лучи. Было понятно, что очки – это лишь часть его имиджа. Имидж, кстати говоря, заключался в строгом деловом костюме с малахитовыми запонками на рукавах пиджака, зеленой рубашке и черных брюках, выглядевших так, словно их гладили буквально только что. На груди красовался галстук, на вид совершенно обычный, только лишь большая английская буква “D”, расположенная по центру галстука придавала какой-то оригинальности. Скорее всего, это была первая буква фирмы, выпустившей аксессуар.

Мужчина сидел у окна, наблюдая за тем, как бабушка спешит в трамвай. Как только Экхарт зашел, незнакомец обратил на него внимание – долю секунды смотрел прямо в глаза Экхарту, будто бы пытаясь прочитать мысли, после чего снова стал многозначительно смотреть в окно. Экхарт огляделся на предмет свободных мест, и тут же удивился – свободным было только место возле этого самого мужчины. Хотя трамвай поначалу казался практически пустым, Экхарт решил, что это просто его невнимательность и смело сел на единственное свободное место. Как только это произошло, сбоку от него послышался приятный мужской голос:

– Я очень рад, что ты выбрал именно это место.

Сам не зная почему, Экхарт почувствовал небольшой холодок, пробежавший по его коже после этих слов. Руки вспотели, голова закружилась в такт покачиваниям трамвая, и Экхарт медленно стал падать в проход между сиденьями. Крепкая мужская рука вовремя схватила его и вернула мальчика в исходное положение.

– Ты в порядке, Экхарт? – сказал мужчина, смотря уже на бледного, но постепенно вновь розовеющего мальчика.

– Да, – достаточно твердо сказал Экхарт, стараясь не выдать своего истинного состояния, – но откуда вам известно мое имя? – немного опомнившись, спросил Экхарт, и стал медленно опускать правую ногу, готовясь рвануть от странного незнакомца при первой же возможности.

– Ну что же ты, Экхарт? У тебя на пиджаке висит бейдж: “Дежурный класс Экхарт Дейс”.

С некоторой опаской Экхарт взглянул на свою грудь и действительно обнаружил там бейдж с озвученной незнакомцем надписью.

– Но я точно помню, что сегодня дежурит не мой класс, я точно помню, что …

Не успел он договорить, как его перебили:

– Ваш учитель оговорился, сегодня дежурит ваш класс… – с видным раздражением в голосе сказал незнакомец и, выдержав небольшую паузу, добавил, – а ты знал, Экхарт, что стоит мне только взглянуть на человека, так я сразу узнаю, кем он станет в будущем?

– Ха, да вы врете, дядя, – неожиданно для себя, весело сказал Экхарт.

– Вот как, значит… Ты, например, станешь бухгалтером.

– Это почему? – уже не так уверенно ответил мальчик.

– А потому, Экхарт, что у тебя особый интерес к деньгам.

Тут Экхарта вновь охватила паника: «Откуда он знает про то, что я люблю считать деньги?» – подумал он, создавая из сиденья опору для резкого толчка. «Сейчас будет остановка, оттолкнусь и вылечу на улицу, там двери и закроются, и я больше никогда не увижу этого странного человека» – подумал Экхарт, готовясь к рывку, словно бегун, собравшийся преодолеть невообразимую доселе дистанцию.

– Неужели ты забыл про монету в твоей руке? – улыбаясь, сказал незнакомец, – ты ее вертишь с того самого момента, как зашел в трамвай, а сейчас так сильно сжал ее, что, небось, руке то твоей совсем не сладко приходится?

Экхарт разжал правую руку и увидел в ней монету. Он получил ее в подарок на четырнадцатый день рождения. Экхарт считал ее счастливой и всюду носил с собой. Хотя мальчику стало трудно верить во все происходящее, но он вдруг вспомнил, как в школе одноклассники уже делали ему похожее замечание, когда он стоял у доски. Из-за волнения он засовывал руку в карман, а там нащупывал свою счастливую монетку и, совсем про нее забывая, доставал из кармана. Бывало даже, что вместо мела по доске провозилась монета, но это было всего пару раз и лишь когда Экхарт сильно нервничал.

– Вот что, Экхарт, держи, – незнакомец протянул мальчику круглые позолоченные часы с кожаным ремешком.

Глаза Экхарта загорелись, но он, все еще глядя на часы, сказал:

– Простите, но я не могу этого принять.

– Посмотри, во что превращается мир, Экхарт, неужели ты все это так оставишь? – сказал незнакомец, указывая пальцем в окно у соседних сидений.

Экхарт посмотрел в окно, но ничего необычного там не заметил, а когда обернулся, незнакомца уже не было. Он исчез вместе с счастливой монетой мальчика. На соседнем месте теперь сидела бабушка, вопросительно смотревшая на него:

– Ну и чего ты мне показываешь? Не буду я у тебя часы покупать, или ты задаром отдаешь? Так давай, возьму.

Экхарт увидел, что он протягивает ей руку с часами. Бабушка потянулась было в его сторону, но мальчик быстро отдернул руку с драгоценностью и вылетел из трамвая, как и планировал несколько минут назад.

– Стой, ты портфель забыл! – закричала ему вслед бабушка, но Экхарт уже бежал в сторону дома, крепко сжимая подарок незнакомца и придумывая оправдания, которые позволили бы прогулять школу.

Так Экхарт и решил, что станет бухгалтером. Да, поверив словам незнакомца, определившего его будущее по монетке в руке. Экхарт понимал, что это звучит глупо, поэтому выдал эту идею за свою. Он долго обдумывал слова странного человека, но вскоре понял, что сам не против обуздать бухгалтерскую профессию. Конечно, это не было его мечтой, но что может быть лучше, чем цель, появилась настолько просто. Человек, которого Экхарт увидел впервые в жизни дал ему смысл существования, избавил его от проблемы выбора, решив за него его судьбу.

Вскоре Экхарт понял, что работа бухгалтером не так проста, как ему казалось. Первое, что он осознал это то, что даже его умений и увлечения деньгами оказалось недостаточно для начальства – оно всегда требовало от него большего, зачастую даже того, что не входит в его обязанности. Но Экхарт держался за эту работу, как мог, ведь с той встречи он искренне верил, что бухгалтер – его предназначение. Он пошел на работу сразу после окончания школы, в восемнадцать лет.

В то время налоговые службы только начали появляться, вышестоящие проверяли отчетность ровно как учитель проверяет домашнюю работу, а бухгалтеры только и мечтали о том, чтобы им попался особенно добрый и невнимательный к мелочам проверяющий. Каждого бухгалтера обязывали к самообучению, а так как информацию можно было найти только в печатных изданиях и специальных бухгалтерских книг не было, то приходилось изучать свое дело прямо во время работы.

Первое, что замечают бухгалтеры – то, сколько денег вдруг оказывается вокруг них. Наверное, только бухгалтеры видят так много денег каждый день. Не это ли мечта каждого человека? Сидеть, как дракон, охраняющий горы золота или в случае Экхарта, что-то более бумажное, но не менее ценное. Но драконы в городе Лимбург не жили. По крайней мере, для людей, которые не злоупотребляют алкоголем. Вот взять, например, случай, произошедший недавно в одном из известных парков страны.

Часть 15

«В Английском саду в Мюнхене главную аллею засадили новой разновидностью дамасских роз, возле которых было совершено невероятной жестокости убийство…» – читает Экхарт заголовок общенациональной газеты, которую он взял из почтового ящика по пути в квартиру.

«До чего же опасно становится в нашем мире, теперь не буду даже думать о предложении Натальи прогуляться в парке» – задумчиво проговорил у себя в голове Экхарт. В такие моменты он представлял себя чрезвычайно харизматичным и, может даже, склонным к философским размышлениям человеком. Он каждый вечер располагался в уютном кресле и читал газету, после чего переходил к книгам. Его библиотека была достаточно большой, чтобы занять не один его вечер. В основном, она была наполнена классическими произведениями и книгами некоторых малоизвестных авторов, пишущих свои революционные идеи о сознании человека и о том, как оно связано с нашим пребыванием в мире. Именно эти книги меньше всего были покрыты пылью. Однако во время чтения Эхкарт больше увлекался мыслями о самом себе. Нередко в его голове застревали размышления о Наталье, всплывал ее образ, который грел его одинокую на тот момент душу. Но вскоре и этим мыслям приходил конец и уставший после рабочего дня Экхарт готовился к отходу ко сну.

Он положил газету на журнальный столик. Экхарт посмотрел на часы, которые он носил с тех пор, как обменял их на счастливую монету у незнакомца. После этого он взглянул в окно – на улице было темно. Убедившись в том, что часы показывают точное время, Экхарт устроился в кресле поудобнее. Выключив свет, он дал усталости взять над ним верх, и заснул, позабыв обо всех своих мыслях.

***

Экхарт неспешно открыл глаза. Последующие действия, характеризующие его утро, оказались вполне обычными, а может и слишком обычными, даже для Экхарта. Ему показалось, что утренняя рутина происходит с необычайной легкостью. Возможно, потому, что она некоторое время была лишь продолжением сна, от которого просыпаться Экхарт совсем не хотел. Но вот он встал с кресла. И сразу же упал прямо на журнальный столик, находящийся рядом. Но Экхарта больше волновало то, что все его тело жутко затекло и едва ли начинало возвращать себе подвижность. После нескольких попыток встать, мышцы его все же напряглись и через пару мгновений Экхарт стоял уже более крепко, но все ещё держась за столик руками.

Казалось, прошло меньше минуты: Экхарт, имея многолетний стаж утренней подготовки к выходу на работу, ухитрился победить самого себя в поиске носков, оставленных за день до текущего утра неизвестно где. Если бы существовали олимпийские игры по поиску вещей в квартире, Экхарт стал бы абсолютным чемпионом. Конечно, менее занятные подробности были опущены, знать о них не так обязательно, как и о том, что они наконец перестали испытывать Экхарта, который уже закрывал входную дверь.

– Доброе, конечно, – по обыкновению сказал он, в последний раз поворачивая ключ входной двери.

Экхарт начал спускаться по лестнице, как вдруг понял, что никто с ним не здоровался и тем более, не желал доброго утра. Экхарт затормозил и, наконец, взглянул на дверь, из которой, словно ангел из рая, каждый день к нему выходила Наталья. Ничего необычного он не заметил, но как только он об этом подумал, из двери раздался женский крик. Конечно, Экхарт не узнал бы голос Натальи, хотя и слышал его каждый день, но в этот момент он сильно занервничал, что-то внутри подсказывало ему, что плакала именно она. Недолго думая, Экхарт подошёл к двери, и заглянул в глазок. Постучал в дверь – ответа не последовало, только лишь тихий женский всхлип. Экхарт постучал сильнее и дверь отворилась сама – она не была закрыта. Множество мыслей нахлынуло на него в этот момент. Но он все же держал себя в руках, которые к слову, дрожали так, что тут помощь скорее нужна была Экхарту, чем девушке за дверью.

Экхарт вошёл в квартиру. Хотя он и видел ее пару раз через щель закрывающейся двери, но имея возможность рассмотреть все детально, не смог скрыть удивления габаритам квартиры – она была просто огромной: прихожая вела в большой зал, который в свою очередь, имел сразу 6 дверей (стоит отметить, каждая имела свой порядковый номер от 1 до 6, номер висел табличкой на них), через которые проход был именно в комнаты, ведь ранее была замечена дверь в туалет, ванную, а также дверь с надписью: «Кладовая». И все это не считая кухни, проход в которую не был занят дверью и был виден только из самого зала. Одна из шести дверей – шестая, если считать слева-направо – была приоткрыта, это было видно по полосе света утреннего солнца. Она медленно подползала к ковру, лежащему на полу зала. Остальные помещения, казалось, были менее освещены, вероятно, оттого, что окна в них были закрыты шторами или даже, как показалось Экхарту, сами стёкла были натянуты каким-то чёрным полотном, что означает отсутствие штор – окна не были прикрыты.

Экхарт потрусил к приоткрытой двери, и, достаточно приблизившись, смог разглядеть тонкую полоску крови, вытекающую из дверного проема. Экхарт слегка отпрянул, но тут раздался мужской голос, стоит отметить, приятный. Он принудил Экхарта, наконец, действовать: он схватил первое, что увидел – старый на вид торшер – и ворвался с ним в комнату. До чего же странная картина возникла теперь в этой, шестой, комнате квартиры 66: на пороге стоит Экхарт с торшером в правой руке и совершенно безумными от ужаса глазами, прямо перед ним лежит окровавленный труп, надо полагать, мужа Натальи, которая, к слову, сидела совсем рядом на кровати, а около неё мужчина в дорогом на вид костюме. Они оба смеялись, показывая пальцем то на искажённое от боли лицо мужчины, лежавшего перед ними на полу, то на Экхарта, который уже решил, что сойдет с ума, если это продолжится ещё хотя бы мгновение. Только он об этом подумал, как смех прекратился и наступила тишина. Это позволило Экхарту принять менее уморительную позу и мимолетно осмотреть двух сидящих на кровати: слева и вправду сидела Наталья, а вот мужчина справа показался Григорию только лишь очень знакомым. Зелёная рубашка, черные брюки и галстук с английской буквой “D” у основания.