Муравьи

– Из-за этого теряется истинный смысл многих слов. Людям, ищущим его, становится все труднее. Спустя какое-то время может быть забыто, что те или иные слова значат на самом деле. И, чувствую, жизнь от этого не станет менее спокойной. Может люди так поступят от неведения, а может, потому что решимость потеряет свой смысл вместе со своим понятием, – задумался Экхарт.

– Из ваших слов, не значит ли, что у любви есть несколько условных типов: Любовь в дружбе, к женщине, к мужчине?

– Наверное, – слегка неуверенно ответил Экхарт.

– Я вижу, вы задумались, когда я назвал второй тип любви, – хитро улыбнулся Григорий.

– А ты, видно, ждешь еще одну историю, – улыбнулся в ответ Экхарт.

– Для начала скажите, есть ли она в вашей книге?

– Нет, – сказал Экхарт, нащупав книгу во внутреннем кармане своего кардигана.

– А какая история есть в вашей книге? – спросил Григорий.

– Точно не одна из моей жизни, – уверенно ответил Экхарт.

– А из чьей жизни истории в этой книге?

– В моей книге всего одна история, но чья она, я расскажу тебе позже.

– Почему? – не унимался с вопросами Григорий.

– Ты все узнаешь, но не сейчас. Я предлагаю такой уговор: количество твоих вопросов сводится к одному, а я тебе рассказываю, о чем моя книга.

– А в чем здесь подвох?

– Если согласишься, я скажу, – с улыбкой сказал Экхарт.

– Ну ладно, согласен, – с предвкушением сказал Григорий.

– История моей книги начинается с истории моей личной жизни, – начал Экхарт.

– Ааа, ну теперь-то все ясно, – с хитрой ухмылкой сказал Григорий. – Ну что ж, думаю, я уложусь в один вопрос: с чего все началось и чем закончилось?

– Я расскажу, но сперва, – сказал Экхарт, вставая со скамьи, – прогуляемся до того ларька с едой? – он показал на лавочку, где продавалась выпечка. – Мой аппетит не на шутку разгулялся от этого разговора.

– А вы правы. Я тоже не прочь перекусить, – весело отозвался Григорий.

Он тоже встал, и они направились утолять свой аппетит. Лавочка находилась вне парка, но видна была издали, ведь располагалась прямо у входа. В это время солнце уже уверенно стояло в зените. На улице изрядно прибавилось людей. Хотя это и был выходной, но частенько встречались прохожие в деловых костюмах и с чемоданами. Казалось, они вечно куда-то торопятся.

У ларька стояла небольшая очередь: старушка с котом на поводке, молодой парень и полноватая женщина лет пятидесяти, завершающая ряд. Собеседники встали за женщиной.

Часть 10

Мне был двадцать один год, когда я оказался в Ленинграде. Война прошла, а я был один. Но даже перед знакомством с Лютером я не был настолько одинок. В шестнадцать лет я еще учился в школе. Тогда многие мои сверстники и друзья были в поисках пассии, которая могла бы сгладить их скучное времяпровождение в учебном заведении и вне его. Я же искал знаний. Сейчас я понимаю, что зря искал то, чего в школе нет и не было. Конечно, школа дала понять мне, как учиться, но сами знания я и другие ученики добывали усердным трудом дома или в библиотеках. Но все же, я поддался на разговоры одноклассников о девушках. Честно сказать, тогда меня влекла моя физиология, что было вызвано взрослением. Я не видел духовной составляющей в любви, лишь внешнюю оболочку, выражающуюся в красоте девушек.

Так как я увлекался математикой, то и склад моего ума был завязан на мнении, что все в мире имеет смысл и должно быть доказано. А вокруг любви было настолько много споров, что никто даже не знал, чувство это или особенная формула нашего мозга. Тогда я начал искать ответ. Лучшим способом найти его, я счел практику. То есть, я решил начать отношения с девушкой. Первой ошибкой стало то, что нашел я ее по анкете.

Это был самый простой способ, ведь мне буквально подали готовое блюдо. Осталось только разогреть. Поэтому я позвонил по указанному в анкете номеру, и мы договорились встретиться. Была зима. Я, обычно уверенно державшийся у доски над сложным примером, в тот день боязливо шел рядом с ней, стесняясь сказать что-то такое, что могло бы представить меня как скучного или занудного. Разумеется, как я выяснил после, таким я ей и казался. Но об этом позже. Она не была намного увереннее меня в отношениях, но, хотя мне тогда было сложно рассуждать, я понимал, что она стесняется не меньше. Сейчас я понимаю, что тогда она выбирала сразу между несколькими людьми. Не знаю, почему, но она выбрала меня, хотя и не сразу. Я часто слышал от нее про других, но не испытывал при этом никаких эмоций. Меня совсем это не задевало.

Вскоре я понял, что она очень негативно относится к моим разговорам о других девушках. Это было для меня новшеством, требующем даже большего внимания, чем вопрос любви. Тогда я задумался, верно ли я верил в то, что если один человек сделал плохо другому, то и другой может сделать ему плохо. И также я думал о добре. Можно подумать, что, когда начинаешь разбираться в вопросе любви, понимаешь множество других вещей, понимаешь людей и значение их поступков.

Это были первые и очень длинные для шестнадцатилетнего меня отношения. Не знаю, почему они так долго продлились. Хотя я и не планировал этого, но так случилось. Вскоре я понял, что совсем не имел понятия о том, как общаться с девушками и с людьми в целом. Мы много говорили, но сейчас я не могу вспомнить ни единой ее фразы или слова, кроме одного нашего разговора, последнего разговора. Мы виделись не чаще, чем раз в неделю. Мне казалось, что этого было достаточно, но, видимо, только мне. После того как я решил измениться и, наконец, осознав, какая на мне лежит ответственность, я начал читать и спрашивать о том, как правильно общаться с девушками.

Конечно, я верил, что существует единственный правильный ответ, но их оказалось настолько много, что я решил: к каждому человеку нужен определенный подход. Вскоре после того, как я это понял и начал применять этот метод на практике, она уехала от меня. Вскоре состоялся наш последний разговор, который я упомянул раньше. Смешно это говорить, но он состоял из трех слов: «Хочу побыть одна».

Должен сказать, что это все-таки был не последний разговор. Окончательный состоялся чуть позже. Тогда я вспомнил свое заключение о подходе к людям и решил не оставлять историю незаконченной. Я сказал те слова, которые, по моему мнению, должны были выдать меня за легкомысленного или даже глупого до понимания сложившейся ситуации человека. Я хотел, чтобы я остался таким для нее. Ведь, хотя ей, наверняка, приносило удовольствие читать и слушать мои жалобные обвинения, но я надеюсь, что сквозь это мнимое наслаждение она, спустя годы, увидит в моих словах истинный смысл. Он заключается не в мести, не в обиде и даже не в жалости. Он состоит в благодарности за то, что она смогла, хотя и таким варварским методом, вывести меня из тумана детства. Так я назвал состояние непонимания окружающих меня вещей. У меня оно продлилось дольше, чем должно, как мне кажется сейчас. Это можно назвать неосознанностью бытия. Так или иначе, наши отношения закончились.

Позже я понял, что меня влекла ее внешность.

***

– Как же, внешность! Только она вас, мужчин, и привлекает в нас, – сказала женщина, уплетая пирожок.

– Несомненно, ведь если не внешность, то что? – спросил Экхарт, смотря, как готовится его будущий перекус.

– Душа. Вот у меня, – начала женщина, как вдруг кусочек пирога выпал изо рта, она неловко его подхватила и отправила обратно, – душа большая, а вы ее даже не замечаете.

Говоря «вы», она имеет в виду всех мужчин. Она выглядела слегка властно. В ее глазах отражались слабые зачатки злобы, но Экхарт видел в них обиду и грусть. Он любил играть с такими людьми, идя у них на поводу. Ведь всегда интересно, что думает человек, знающий только свое мнение. У большинства людей мышление завязано таким образом, что та далекая мысль, которую они начали преследовать, имеет начало лишь в единственном месте, но и заканчивается в нем же. Мышление Экхарта имеет корень в его сознании, но постоянно ветвится. Он не преследует единственное мнение слишком долго. Он собирает как можно больше мыслей таких одиночек, как женщина с пирожком, берет из них самое важное и, в итоге, формирует свое собственное мышление, которое, как ему самому кажется, все еще нуждается в доработке, но выглядит уже сформировавшимся.

– Вы говорите про душу. Но что такое душа? – спросил Экхарт.

Все это время Григорий оживленно наблюдал за развитием диалога. Он увидел, что женщина перешла на тему, которая, вероятно ей ближе. Мысли о внутреннем мире лучше всего показывают духовную сущность человека. Также Григорий отметил, что писатель очень ловко задал вопрос, ответ на который не дашь быстро, если раньше об этом не думал. А этот ответ может сказать многое о собеседнике.

– Душа это мой внутренний мир, – быстро ответила женщина.

– А что же тогда внутренний мир? – наступал Экхарт.

– Это я.

– То есть, душа у вас большая, а душа – это мир, а мир – это вы. Получается, вы большая, – заключил Григорий с иронично-серьезным лицом.

– Хам, – ответила женщина, доставая второй пирог.

Экхарт в это время получил заказанное ими угощение, но не торопился к нему приступать.

– Значит, вы делите человека на его внешнюю и внутреннюю составляющую? – спросил он.

– Да, а вы иначе? – женщина принялась за вторую часть своего обеда.

– Могу только сказать, что внешняя часть человека может кое-что сказать о внутренней.

– А что тогда моя говорит обо мне? – спросила женщина с интересом, с которым обычно приходят к гадалке.

Экхарт посмотрел на Григория. Через секунду перевел взгляд на их общего собеседника.

– Не мне судить вашу внешность. Это может сделать лишь тот, кто узнал вашу внутреннюю сущность. Говорят, внешность обманчива, но обманывает лишь внутренность. Ваша же внешность не врет и говорит мне о том, что вы несчастливы. Это все, что я могу вам сказать.