Преданные империей. Записки лейтенанта

Всё! Операция закончилась положительно. Тем более, что его уже вписали в список офицеров, возвращаемых в Союз. И не надо рвать жопу, доказывая, что ты настоящий герой. Пусть рвут жопу прапорщики Акимовы и лейтенанты Гапаненки.

Слава Вооруженным Силам СССР.

* * *

Колонна шла сквозь какое-то афганское селение. Полуразрушенные домики справа и слева напоминали кладбище. Еще не вечер, но в воздухе витали первые признаки приближающейся ночи. Тень становились длиннее и чернее. И за каждым дуваном виделся враг. Нас предупредили перед маршем, что при открытии огня противником, отвечать на него всей силой оружия. Очко сжималось до размера медного пятака. Умирать, а смерть уже посетила батальон, не хотелось. Никому.

Как всегда, я сидел на месте «старшего» машины с рацией на капоте и автоматом в руках. Темнело, но фары пока не включали. Расстояние между машинами составляло не более 10 метров. БМП и БТР шли вперемежку с ГАЗ-66 и Уралами.

Неожиданно я увидел солдата афганской армии. Он был без оружия, и, как мне показалось, не решался перебежать дорогу, скрываясь за углом дувана. Был ли это враг? Не уверен. До сих пор. На вид ему было лет двадцать, может чуть старше меня на год или два. Крысиного цвета шинель была перетянута темным ремнем, давно не бритое лицо выдавало в нем дезертира.

И вот он побежал. Рванул, чудно выбрасывая колени, стараясь перебежать перед нашей машиной на другую сторону кишлака. Не оглядывался, втянув голову в плечи. Не знаю, что мной тогда руководило. Азарт или нечто большее? Что-то другое, только зарождавшееся глубоко внутри – безразличие к чужой жизни? Не знаю. Господи. Помоги забыть эти минуты.

Я мгновенно вскинул автомат и нажал на курок. Семь пуль вылетели из ствола, оставив изнутри отметины на лобовом стекле ГАЗ-66. Осколки рассекли кожу на лице водителя. Тот, заорал, бросив рулевое колесо, прижал к лицу пальцы, сквозь которые проступила кровь.

А солдатик за окном неожиданно захромал, схватившись за бедро. Пуля от АК-74 – со смещенным центром тяжести и вызывает страшные ранения. И скрылся за дуван, оставляя на желтой земле черные капли крови.

– Зачем? – спросило меня мое второе я, которому почему-то не позволил умереть.

До сих пор не могу дать ответа, на тот вопрос. Вот уже тридцать лет мне не дает заснуть тот случай, над которым насмехались все в батальоне, подшучивая над моей реакцией. Глупо всё произошло. Глупо.

Марш в Кабул

Завшивевший, усталый от невозможности нормально выспаться, изнеможенный от кочевой жизни полк, пережив первые потери, как среди офицеров, так и среди солдат, готовился к маршу в Кабул. По меркам мирного времени это были страшные потери. Погибло человек десять и около тридцати получили ранения. И почти всех я знал лично. Большинство было убито по глупости. На войне, как мне пришлось убедиться, в основном и убивают по глупости. Или собственной, или командирской.

Тем временем солдаты проверяли крепления фаркопов, затыкали дырки в кузовах автомобилей, выстилая днище матрацами в несколько рядов, зашивали дыры в брезенте, используя для этого подручные материалы. Работали все, как правило, по очереди, меняя друг – друга в боевом охранении.

А я вспоминал вечер, проведенный пару дней назад с друзьями. Лешка Акимов и Игорь Свинухов пригласили меня в кабину «Урала» на бутылку шампанского. Шампанского! Советского. С французскими булочками. Ляпота….

Припасы добыл Лешка Акимов, ибо на тот период он был главным водовозом батальона. В сопровождении БМП-1 или без, он нашел колодец с более-менее чистой водой, откуда и черпал свое вдохновение. Так случилось, что в очередной поездке он наткнулся на брошенный лагерь наших специалистов. Самих спецов убили, прислуга разбежалась, но склады остались ломиться от пищи и т. д. В ожидании Леши.

Не будь дураком, а он им никогда не был, прапорщик Акимов с бойцами прошерстил склады вдоль и поперек, обнаружив столько еды, что её хватило бы на весь батальон. Шампанское, консервы, булочки. Как и положено, на тот период в Советской Армии, все таким образом найденные припасы поступали исключительно в желудки командования батальона. Остальные сосали…, ну вы понимаете что. Ах, господи, боже мой, ну не на оборот же должно быть…..

Приволок меня Игорь, который решил проверить мою бдительность, тихо подкравшись со спины. Не удалось. Но свою долю адреналина я получил.

Мы сидели втроем, прижавшись бедрами друг к другу в широкой кабине мощного тягача и пили глядя на звезды шампань солдатскими кружками, предварительно макая в них французские булочки, которые тут же отправляли в рот. И глотали их, практически не пережевывая. Говорили о дружбе и уважении. О спорте и законах механики. Затронули тему «гандонов» и их рейтинг в Советской армии. Совсем немного обменялись последними слухами.

Глубокомысленно извлекли наружу секретную информацию, о том, что командир полка Смирнов женат на дочке генерала. А посему выходило, что и он также станет генералом. Что в последствии и подтвердилось.

– А маршалом? – спросил Игорь Свинухов – замполит второй роты.

– А маршалом – хуй. У того своих затей, как у Котова вшей на яйцах, – загоготал Акимов. Заслуженный медицинский работник первого батальона.

Напомнив о пахе, я с удовольствием его почесал. А пока чесал, алкоголь всё глубже проникал в мозговые извилины. Раздражение спало, приятная истома окутала все тело. Хотелось прямо сейчас идти в разведку или в атаку. С Лешей Акимовым и Игорем Свинуховым. Отобрать у басмачей их полковое знамя, и принести Смирнову.

– Вот, товарищ подполковник, знамя мятежников. Отобрали в бою. А это значит – они расформированы.

– Игорь, а когда ты поднимешься в атаку, что будешь кричать? – подергивал меня Лёшка, сверкая круглыми, как у еврея увидевшего кусок золота, подписанного Христом, глазами.

– За Брежнева! Ура!

– Неправильно, надо за Смирнова…

– Зачем?

– Как зачем, – от удивления, а он умел изображать удивление не хуже Райкина, – Закричишь «За Родину, За Смирнова», он услышит, и ты – командир батареи. Или орденоносец.

– Уж лучше за майора Титова…, – вставил Свинухов. – Не будет мозг долбать.

– Я за этого говнюка кричать не буду, – категорично заявил я.

– А за прапорщика Кикилева?

– Только если гарантирует добавку к хавке.

Посмеялись….

Но это было давно. А сегодня все подразделения готовились к маршу.

Иногда, зная, что скоро покинем нажитые места, хотя на севере мы стояли не более недели-двух на одном месте, кое-кто из солдат сбегал в ближайшие кишлаки, где силой оружия или просьбами, а порой и тем и другим, уговаривали дехкан подарить им ту или иную безделушку, произведенную в Гонг-Конге. Речь о кассетных магнитофонах пока не шла. В основном ногтерезки, карты с голыми бабами, флаконы с духами.

Дехкане рады были избавиться от назойливых русских интернационалистов, призванных оказывать им помощь, но без зазрения совести берущих все, что им хотелось. Ведь даже пожаловаться на «советских» было некому. Власть еще не взяли сторонники Парчама в свои руки, поэтому сторонники Халька, другого крыла коммунистической партии Афганистана, силы которых мы и громили на севере, при виде нас стыдливо отворачивались спиной от беды подальше.

Явных случаев мародерства пока не наблюдалось, но тенденции ощущались с пугающей реальностью. То у одного, то у другого партизана я видел то новые часы, то ногтерезку, то простенький магнитофон SONY. И этот факт вызывал зависть. А тут подошли награды, которые требовалось распределить среди вшивых и изнеможенных бойцов Советской Армии, больше похожих на грабителей, с первых минут усиленно выполнявших интернациональный долг, который понимали по-своему.

Что такое тендер капитан Князев не знал. А знал бы, обязательно объявил бы его среди личного состава на лучший подарок «любимому командиру». Завистливо рассматривая ту или иную ногтерезку, Князев стеснялся отобрать кусок металла у партизан, зато смело раскулачивал срочников, отбирая даже то, что те снимали с трупов убитых мятежников.

Награды, спущенные сверху за его боевое донесение, где им, капитаном Князевым, было доложено, что огнем минометов батарея уничтожила аж 29 мятежников и 3 пушки ЗИС-3, вызывало в нем противоречивые мысли. Как же так, ведь именно он написал эту ложь в боевом донесении, а его командир батальона Перевалов не наградил. Не наградил, сука, даже вшивой медалью. А теперь ему приходиться распределять награды среди партизан и прапорщиков, которые даже не стреляли в бою.

Несправедливо!

Старый капитан задумался, в уме просчитывая варианты. И тут в его голове родился гениальный план прямого обмена государственных наград СССР на ногтерезки и банки «Фанты».

Перевал Саланг

Через Саланг прошли ВСЕ советские воинские части, вошедшие в Демократическую Республику Афганистан в ночь с 3 на 4 января 1980 года или позднее.

Чем примечателен этот перевал, кроме того, что является одним из самых высокогорных? Да тем, что советские войска впервые в своей истории преодолевали горы на высотах близких к критическим. До сих пор помню, с каким напряжением ползли ГАЗ-66 по перевалу. Медленно, метр за метром карабкаясь к вершине, как раненый из фильмов про войну к реке.

На обочине стояла заглохшая техника. В моторах копались водители, обмораживая руки. Мороз перевалил за 20 градусов по Цельсию. Шапки снега достигали высоты более пяти метров. Слева лежала пропасть, дна которой не было видно из-за облаков, стелившихся ниже. Впереди исчезали в тумане каскады тоннелей, проложенные сквозь базальт Гиндукуша. В кузовах лежат бойцы. Спят, укрывшись матрацами. Длинна некоторых тоннелей превышает нескольких километров, где через каждые 50 – 100 метров окна проветриваний. Но вытяжка не работает. Технический персонал из числа афганцев, обслуживающий тоннель – сбежал, завидев первого шурави. Сколько людских жизней забрал перевал – не ведомо никому.

В тот период, когда его оседлал наш 186 полк, передислоцируясь с севера страны, где были взяты города Тулукан и Файзабад, потери на марше составили около 30 человек, которые задохнулись в катакомбах тоннелей Саланг угарным газом из-за ошибок командования. Это суммарные потери нашего полка и ракетной бригады, вклинившейся в наши ряды. Глупые, ненужные потери

Кто не знает, что такое Саланг, тот не видел Афганистан. Это – истина. Один из самых высотных маршрутов, рассекающих Гиндукуш на равные части, была эта самая трасса, по которой наш боевой полк двигался в сторону Кабула, для оказания еще большей помощи бедному афганскому народу.

Уже на подходе к системе туннелей, стоявший на её охране взвод ДШБ распределял очередность прохождения по нему между ракетной бригадой и нашим полком. Мешать одну броневую технику с другой было неразумно. Хотя мы и представляли собой единую армию оккупантов-интернационалистов, но разные командиры могли отдавать разные приказы, что и привело к трагедии, оборвавшей жизни почти взводу солдат и офицеров Советской Армии.

Так как десантуре было по большому счету все равно кого пускать, они и открыли ставни ада для обоих подразделений, и что самое интересное, не понеся никакой ответственности за погибших в угарном газе. На боевые потери списывали жизни и технику. Жестокое существование и трусость. Вшей и болезни, затронувшие рядовой состав. А также глупые приказы, раскрывающие слабость тактической выучки всех командиров, от ротного звена, до полкового. А также неумелое командование в бою, что являлось практическим предательством интересов вооруженных сил.