Преданные империей. Записки лейтенанта

Я встал на место командира батареи. Ну, держитесь…, хихикнул мой внутренний голос.

А спустя час я шагал в сторону казарм разгромленного артиллерийского полка, чьи казармы располагались недалече, поправляя автомат на плече. Рядом шло несколько партизан, благо день был погожий, войны не ожидалось, а приобрести трофей ой как хотелось.

Трофеи… это слово не давало покоя не только мне, но всем интернационалистам, когда-либо побывавшим в Афганистане, а посему шел я в сторону казарм достаточно быстрой походкой в надежде, что и мне что-либо перепадет. Но, как говориться, где пройдет пехота, артиллерии делать нечего.

Nota Bene;

Говоря о трофеях, могу заверить, что лишь один человек в батальоне мог с полной уверенностью сказать, что эта «птица удачи» побывала в его ладонях. Но ненадолго. Часа на два. Помните про коммунистическое воспитание офицеров и прапорщиков? Так вот, с одной стороны замполит Игорь Игнатенко, который нашел в тайнике два мешка афгани, набитых столь плотно, что любые наши рубли из Центратороны замполит Игорь Игнатенко, который нашел в тайнике два мешка афгани, набитых столь плотно, что любые наши рубли из Центрального Банка России, чувствовали бы себя более ущемленными. С другой – это самое воспитание.

Всю добычу он отнес в штаб батальона и…. отдал командованию, которое, в свою очередь, отдает его афганцам, точнее какому-то афганскому командиру. Который, получив сей джек-пот, благодарил капитана Перевалова за помощь его Родине настолько искренне, что спустя сутки навсегда исчезнет из страны. Больше его никто не видел. Никогда. Говорят глубокие следы того афганского офицера вели в сторону Пакистан.

Но я остановился на казармах….

Если в двух словах, то казармы представляли собой увеличенные копии глинобитных домов граждан Афганистана. Плоская крыша, маленькие окна, узкая дверь. На полу, кое – где лежали ковровые паласы, истоптанные нашими людьми из пехоты. Первым всегда достается более ценные вещи.

Валялось пара героических палашей с хреновыми лезвиями. Пара штык – ножей времен первой мировой, но кажется и тогда они представляли собой исторический артефакт. К сожалению, все это было не то. Журналы, с оторванными листами, были красочней наших, но, по сути – говно полное. И не на русском языке. А хотелось нечто такое, особенное. Например порно-журналы. Но, боюсь, такое давно разобрала пехота, первая оказавшаяся на территории артиллерийского полка чуть раньше нас.

Несколько пушек из арсенала подразделения привлекают мое внимание. Читаю год изготовления на лафете и удивляюсь. 1893 год. Внимательно, как экспонат в музее, рассматриваю изделие. Особенно казённик. Рядом партизаны смотрят на него, как и я. С удивлением. Такие глаза я видел у мальчишек в музее Советской армии.

Через пару часов возвращаемся в полном разочаровании. Далеке горы давно покрыты белым. Кое где снег лежит и на земле. Но эти места далеко. Вокруг месиво из глины. Красное солнце вот-вот скроется за горизонт. Воздух наполнен странными запахами. Нет и трех часов, а уже чувствуется приближение ночи. Странно.

Неподалеку от расположения палаточного городка, вижу стоящие на земле вертолеты. Падающее солнце освещает группу наших военных в окружении бойцов спецназа ГРУ. Эти невысокие, широкоплечие, в непонятной мабуте, парни склонили к земле головы, что-то выискивая в ней. Суровые, заметил я, но такими мы станем спустя пару месяцев. Я приближаюсь в этой группе. На меня ноль внимания. Все шарят глазами по земле. Лишь, когда до них остается не более десяти шагов, понимаю, в чем дело. Трупы. Много. И тошнотворный запах смерти.

Вижу, на земле валяются обглоданные кости. Не понятно чьи. Судя по разговору – тела наших военных специалистов. Файзулла Амин (на тот момент правитель Афганистана), когда понял, что его наше КГБ СССР обмануло, хитростью заставив подписать ОБРАЩЕНИЕ К СССР О ВОЕННОЙ ПОМОЩИ, приказал физически уничтожить ВСЕХ НАШИХ ВОЕННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ, находившихся в афганской армии. Резня шла повсюду. Лишь в тех подразделениях, СПЕЦИАЛИСТЫ которых были заранее предупреждены, обошлось без большой крови. Говорят, вырезали человек тридцать.

Но тогда, я видел не более 3—4 трупов. Их кости обглодали шакалы, которые частенько шастали по степи, наводя страх.

– Какие трусы, не помнишь?

– Черт его знает…, похоже, он. Но вы же знаете, товарищ генерал, определить труп по трусам…

– Что определить, не видишь, трусы красные. Он это. Чувствую – он. Что жена мне скажет?

Пятидесятилетний (наверно) генерал покачал головой. Был в его словах нечто такое тоскливое, что в какой-то момент мне показалось, что большего горя почувствовать практически невозможно.

Вот такую, блин, интернациональную помощь, мы решили оказать средневековому народу, которого хотели заставить построить социализм. Но эти мысли не часто влезали мне в голову, во всяком случае, тогда. Ибо там, в Афгане, я, как и все остальные был одержим.

Вечерело. И весьма странно. Сначала наступала темень, а луна появиться спустя пару часов, а пока черная мгла медленно погружала землю в пустоту. Ни звезд, ни чего. Тоска и рутина. Путешествие в казармы артполка удовлетворения и трофеев не принесла. Проинструктировав боевое охранение, Князев предложил сыграть в карты, но из меня картежник, как из него Папа Римский. Отказавшись, решил побродить в округе, не заходя за периметр, и тут почувствовал, как кто-то приближается сзади. Еле слышимый удар ботинок о мерзлую землю умело поставленной ступней. Я положил руку на кобуру, в которой притаился пистолет, в готовности выхватить его.

Ежедневно нам зачитывали приказы командования о бдительности с примерами, как в том, или другом подразделении Советской армии, вырезали солдат. То в одном полку, то в другом – отставшего от части офицера, раскроят как тушку барана на праздник Рамадан. Страшно.

А пока ко мне приближалось темное пятно, напоминающее человека. Мышцы напряглись, в готовности к сопротивлению. Помирать под ножом мятежников не хотелось. Да, вообще помирать не хотелось. В свое время, до одури учась обнажить ствол, я тренировал руку, стремясь выхватить ПМ из кобуры как можно быстрей. Иногда получалось за пару секунд.

Резко обернувшись, чуть не доведя себя до инфаркта мыслями о кровожадных басмачах, я был готов пустить в ход пистолет.

Тулукан – Рустак

Чтобы рядовые окончательно не свихнулись на почве охамевших вшей яростно кусающих интернационалистов, заставляя их капитулировать столь энергично, что командование, просчитав потери, организовало помывку личного состава в городской бане города Тулукан, где до нас парились басмачи. Именно так мы называли жителей Афганистана. Духами, как сейчас называют наших врагов, мы кликали худых и голодных солдат. Тощих, как, собственно, и духи.

Оружие, ранее розданное по рукам, вновь собрали в ящики, бойцов посадили на машины и, под охраной БМП-1 повезли мыться. Знай об этом мятежники, они бы нам так голову намылили, что мало не показалось бы никому. От лагеря до бани было двадцать минут езды. Сущая ерунда для замученных вшами людей.

Представляя собой помещение 13 века, типа греческих терм с водой настолько теплой, что она не превращалась в лед лишь по причине нахождения в ней советских солдат, согревающей её своими телами, баня оказалась хуже, чем мы ожидали. Серого цвета вода с мыльными кругами, все же позволяла намылить хозяйственное мыло, так нелюбимое вшами. Уж и не говорю, что все военнослужащие поголовно обрили головы и другие интимные места, соскребая волосы столь яростно, что Куликовская битва, стороннему наблюдателю, представлялась детской забавой.

Мутная, словно ей уже пользовались как минимум все жители Тулукана и восставшего артиллерийского полка до прихода советских войск в течении десятка лет, с мыльными разводами, в которых сидели палочки Коха, медленно гребущие в сторону советских солдат, вода вызывала ужас, с которым ещё справиться было можно. Но с запахом внутри, эдакой смесью зарина с хлорпикрином, проникающим в самые затаённые уголки сознание – нет.

При входе в баню на стене висело огромное зеркало, напротив которого устроился бородатый душман (а вы видели не бородатого душмана?), которого стриг парикмахер. Такой же не стриженный и не бритый как его клиент. В руках держа опасную бритву, он орудовал её как заправский мясник ножом, со свистом махая ею справа налево, чем-то напоминая красноармейца из конницы Чапаева, попавшего в гущу беляков.

– Побреемся? – предложил Кондратенков Вова, и тут же рассмеялся своей шутке.

– После тебя, – ответил я

– А где банщик? Вода же холодная. Как мыться? – возмутился Игорь Баранов взводный из первой роты.

– Быстро…, – ответил кто-то за спиной.

Через эту пытку сауной прошли все бойцы первого батальона. Кроме тех, кто был чист. Писаря из полка и штаба батальона. Как им, скажите, это удавалось?

Первый рейд

Приказ гласил: Силами первого батальона выдвинуться в сторону населенного пункта Рустак и уничтожить противника, захватившего город.

Что ж приказ как приказ. Надо взять поселок или как его там… типа города. А все города в Афганистане настолько убогие, что наворачивалась слеза. Выдвинулись. Справа и слева куцые деревья у обочин. За ними клочки черной земли, присыпанной снегом. Вдоль дорог убогие лавки с чем-то. И глаза продавцов-афганцев. Иссиня черные. Смотрят без эмоций. Им тоже интересно. Кто это такие?

Где-то, через десяток километров с начала марша остановились в поле. Ждем. Впереди вспыхнула стрельба, но быстро затихла. Команд пока никаких не поступает. Связь держу с Князевым по радиостанции. Приладили маленькую – Р-126. Удобная и не занимает много места. Иногда дремлю.

– Товарищ лейтенант, смотрите, – водитель кивнул в сторону недалеко стоящих дуванов, расположившихся за широким полем непаханой земли, кое-где покрытой снегом. По краю поля в нашу сторону шла линия солдат в крысиного цвета шинелях. Человек тридцать. Афганская армия. Над головой стали свистеть пули, высказывая свое мнение о нас.

– Кто это такие?

– Хрен его знает?

Я вышел из кабины и подошел к сгрудившимся офицерам первой роты, так же, как и я наблюдающие за перемещениями неизвестного подразделения в двухстах метрах от нашей колонны.

– Учения что ли у афганцев? – вставил свое слово Князев, только подошедший к основной группе зевак.

– Нет, это у них тренировка. К параду, – Косинов – командир первой роты с кем нам и выпала доля брать Рустак, стоял тут же.

– Стреляют….

Над головой уже довольно отчетливо выли пули, не внося в наши ряды никакой сумятицы. Страха, как такового, не было. Чистое любопытство.

– А ну давай, Петров, пару снарядов по врагу, – приказал Косинов командиру БМП-1 уже развернувшему пушку в сторону афганцев.

А шли они действительно здорово. Ровные шеренги, расстояние между бойцами 3—4 метра. Чапаев бы сказал: – «красиво идут». Чувствуется чья-то опытная рука в их подготовке. Впереди командиры с чем-то в руках. Наверно стеки. Строй держат. И в этот момент раздался выстрел. Спустя секунду дерево разрыва выросло точно в шеренге наступавших. Затем еще одно. Там же, но чуть левее. Видно, как осколки разрывают тела. Огонь усилился. Пара пуль прошила брезент ГАЗ-66. Высунувшаяся из кузова голова партизана недовольно прорычала: – Кто стреляет?

– Свои, – ответил кто-то из партизан, уже из пехоты. Все рассмеялись.

Спустя мгновение, от наступающих афганцев не остается и следа. Словно их и не было.