Где сам начальник перед ней
В поклоне застывает чинном,
А в разговоре, так невинном,
На деньги намекает ей.
И вот кошель в его кармане,
Но он дает возможность даме
Любимого увидеть вновь.
Ах, от волненья стынет кровь,
Она бледнеет, замирает,
Но все ж уверенно ступает
По хладным каменным полам.
Горят коптилки по углам,
Едва дорогу освещая
И мрак под ниши загоняя,
Где сотни узников несчастных
Томятся много лет ужасных.
Вот наконец-то и пришли.
Залязгали в замке ключи,
Дверь жутко скрипнув, отворилась.
Пред Маргаритою явилось
Видение, полное тоски:
На грязном каменном полу
Поверх циновки на боку
Лежит наш Эдгар в кандалах
С засохшей кровью на губах.
Увидев свет, он приподнялся,
Но, обессилев, вновь упал.
Начальник хрипло рассмеялся,
– Силен стервец, чуть не удрал!
– Оставьте нас.
– Сударыня?
– Уйдите!
Слегка закашлявшись, невнятно извинясь,
Зашаркал сапожищами мучитель,
По коридору спешно удалясь.
А Маргарита, чуть дыша,
Спустилась к милому в темницу,
Встав на колени, вся дрожа,
Хотела заглянуть ему в зеницы,
Но слезы затуманили глаза.
Тогда, припав к его лицу губами,
Не в силах чувств сдержать кошмарный шквал,
Омыла раны милого слезами,
А он ее не плакать умолял.
Затем, закашлявшись надрывно, хрипло, жутко
И кровью сплюнув на пол у стены,
Слегка помедлил, отдышавшись будто,
– Сюда бы приходить вы не должны.
– О, Эдгар! Я все понимаю,
Но ты молчи, не нужно горьких слов.