Божественная трагедия

– Но как, – наконец прервал тишину Барт. – Марлен, ты не психолог, ты волшебница.

– Сесилия села со мной, как с самой слабой. Чтобы я не помешала ей сбежать. Я и не помешала ей сбежать. Пусть бежит без амулетов. Когда мы неслись на гидроциклах, я разрезала рюкзак ножом от штопора, который прихватила с яхты, и просунула руку. Вы же знаете, что у меня тонкие пальчики.

– Тонкие и ловкие, – почти подобострастно поддакнул Барт.

– Зачем? – досада и злость в голосе Макса разрушила идиллию. – Зачем ты их снова взяла? Я их больше видеть не могу. От этих камней надо срочно избавиться.

– Успокойся, Макс, – холодно и по-русски произнесла Марлен. – Истерикуешь, как баба.

Родной язык на Макса подействовал своеобразно. Он вывалил на Марлен и на Барта весь мат, который в совершенстве выучил от своего взводного в псковском полку ВДВ. Марлен молча выслушала его, затем достала бутылку вина и открыла ее тем самым штопором.

– Мне они нужны, – коротко сказала она. – И закончим на этом. Уж не силиконовой кукле их у меня похищать.

Поезд мчался дальше, бутылка была почти допита, а салаты съедены.

– Я билеты купил, из Милана в Питер, прямой, бизнес-класс только оставался, но денежек у каждого теперь много, – радостно произнес Барт, демонстрируя экран своего iPhone. – Вылет через 5 часов. Успеем. Раз Виктор умер не в Питере, да и вообще никто не умер там, лучше лететь обратно. А вот здесь, как раз, мы изрядно наследили. На всякий случай купил билеты на другие имена, с возможностью в аэропорту поменять пассажиров. Так подороже, но безопаснее.

– Как вы думаете, это Сесилия взорвала катера? – спросил Барт. – Каким образом? У нее же не было гранатомета?

– Не знаю, – проговорил Макс. – Загадка. Но, наверняка, кто-то ей помог. Тот, кто следил за Виктором. И, наверняка, за нами. Тот, кто умеет следить на расстоянии. Тот, кто как-то заложил взрывчатку в катера так круто, чтобы не было шансов на выживание.

– Интересно, когда Сесилия поймет, что шкатулка пустая, она и ее этот всесильный взрыватель, начнут искать нас? – спросил Барт

– Наверняка они уже начали это делать. Так что нам надо бежать. Нас они не взорвали, пока. Но могут это сделать легко.

– Но кто это? Не Лингфилд. Не Виктор. Ни Рачовски. Кто?

– Почему не Лингфильд? – вдруг спросила Марлен. – Может эта курица действовала с ним заодно. Может так они отвлекли Виктора от яхты и взорвали в безопасном месте?

– Слишком сложно. И рискованно, – сказал Барт. – Зачем? Здесь кто-то другой.

– А что Ангел? – мрачно спросил Макс.

– Не могу найти. Исчез и не отвечает ни по одному из контактов.

– Ну и черт с ним, – Макс ругнулся по-русски. – Хотя часть гонорара все равно ему принадлежит. Он же в доле. Захочет денег, свяжется. Сколько итого у нас?

– По одну миллиону семьсот пятьдесят тысяч на каждого, с учетом Ангела.

– Хорошо, – нерадостно буркнул Макс. Усталость, злость, страх воспламенили его нутро.

– Вот вы мне коньяк не взяли, – злобненько произнес Барт, – а мне он нужен. И очень. Ладно, пойду в буфет. Надеюсь, что в этом поезде наливают.

И он вышел из купе. Макс снова достал камешки и принялся вертеть их в руках. Марлен, также склонилась над столиком. От камней словно исходила какая-то незримая, но вполне ощутимая энергия. Или ей так показалось. Но теперь, когда все части оказались вместе, это излучение стало намного сильнее. По крайней мере, Марлен не ощущала такого, когда их рассматривала в Риме. Будто вместе, они обретали нечто большее.

Макс вертел в руках камни.

Шаг 2. Рокировка разума

Как будто высосали всю жизнь, все мысли, идеи растворились в этом потоке бесконечного движения. Вроде была цель, но эта линия метро – круговая и ты забыл куда ехал и где выходить. Кругом толпы людей, столь же потерянных, едущих неизвестно куда. Ты видишь лица знакомых, но не знаешь о чем говорить. Разве, что о погоде… Какая погода? Ты в метро ездишь по кругу годами! Как и они. Отвратительное ощущение потерянности. Как себя так и всего мира. Все это кажется нереальным.

А что было раньше? Жена, сын, мама. Армия, работа. А был ли он счастлив хоть день. Макс пытался припомнить, но вся жизнь представлялась ему серой обыденностью. Ровной повседневностью. От этого стало страшно. Еще страшнее становилось, когда представлялось такое же будущее.

Но ведь были и последние дни полные событий, рокировок фигур.

Но к чему всё это? Бессмысленность не только прокралась в голову Макса, но и вела себя, как хозяйка. Он чувствовал себя плевком, который сейчас смоют водой. И ничего не изменится! Зачем? Зачем всё это? Понятно если бы он испытывал какие-то эмоции. Ведь жизнь – это, наверное, эмоциональное наполнение. Наверное… Наверное. Но всё это происходило безэмоционально. Тускло.

Макс посмотрел на Марлен. Она показалась ему настолько обычной, что ему захотелось ее задушить. Просто и безэмоционально. Он смотрел на нее, и черты ее оплывали, она становилась все отвратительнее, и хотелось, чтобы ее не стало. Макс представил как удобно большие пальцы ложатся в яремную ямочку и выжимают жизнь.

И тут стало настолько плохо, настолько пусто, что расхотелось самому дышать.

Только на грани потери сознания Макс усилием воли запустил в работу легкие и шумно втянул воздух.

Его мир догорал, остался только пепел. В этом году было тяжело дышать.

И он почувствовал, что сам становится дымом. Кончики больших пальцев завибрировали, как мобильник. Он с неожинанной силой захотел ощущать шею Марлен, ощущать как она задыхается, как удаляется из нее жизнь. Он посмотрел на нее и не увидел.

В голове звонко лопнуло, посыпались осколки, искры брызнули из глаз, вместе с осколками стекла, брызнул смех Марлен, лицо защекотили струйки крови.

Марлен стояла с розочкой от бутылки в руках и дико хохотала.

Макс двинулся на нее преодолевая сопротивление воздуха, будто он находился не в воздушном океане, а на дне Мариинской впадины.

Шаг 3. Безусловно красный

Высох стебель одуванчика. Была такая здоровая зеленая трубка, а сейчас, как трахея курильщика… или что там ещё?!

Раньше можно было разломить этот стебель и прикоснуться срезом к коже. Кружок белого молочка. Сейчас – трах-хе-хе. А сверху на стебле еще такой вполне живой цветок. Желтенький. Раскинул лепестки. Курящий идиот! Стебель сгнил. Вот двинуть бы тебя сейчас бутылкой по голове!

Марлен посмотрела на почти опустевшую бутылку тосканского вина. Вино всё еще играло на губах цветом и букетом.

Марлен даже не вспомнила о том, что Макс не курил. Она смотрела на его правильный нос, высокий лоб, резкий подбородок и хотела всё это смыть, словно свежую акварель с листа. Вдруг образ Макса растворился и возник образ Алекса. Но вдруг черты друга перед ней начали меняться. Она поняла, что это всего лишь сон – наваждение. И перед ней не Алекс и даже не Макс. К Максу она тоже не испытывала симпатию, а перед ней кто-то похожий на Алекса и на Макса одновременно, причем в одних и тех же позициях и причем позиции эти самые худшие и самые отвратительные, которые она не принимала никогда. Ей очень захотелось его… их убить. Бутылкой из-под вина. Бутылка легко в ладонь. Очень удобно. Они сидели в креслах. Глаза Макса неотрывно смотрели на нее. И как Марлен показалось очень злобненько сверкали.

Марлен больше не раздумывала. Нечего сверкать – сверкнула бутылка. Глаза их зацвели красными цветками.

И тут Марлен почувствовала боль в руке, и то, что ей трудно дышать. Пальцы пережимали шею-стебель. Она была уверена, что в руке осталось стекло которым она разрежет этот мир, как землю, чтобы родились новые цветы. Но руки были пусты. Ладони были настолько пусты что казалось – на них не было кожи и даже мышц. Она хватала противника, но даже воздух не могла схватить.

В лицо ей вдруг в голову ударила тугая ледяная струя, и все померкло в непонятно откуда взявшемся облаке белой ваты. Но перед тем как, вата заполнила все пространство купе, она она увидела Барта. Вернее сначала красный баллон, направленный на нее, затем где-то далеко Барта. Дальше все померкло в белой, холодной гадости. и Неугомонная боль захлестнула глаза.

Барт остервенело поливал огнетушителем на дерущихся. Они потеряли хватку и ориентацию. Макс оглушенный упал на кресло, Марлен продолжала кружиться, из снежного химического облака то и дело вылетали ее руки. Но и она успокоилась, осела и замерла.

Шаг 4. Платье для Афродиты

Макс, будто умываясь, протер руками лицо и дико уставился на Барта.

– Ты чего?

– Вы с Марлен немного повздорили, – сказал Барт, все еще держа наготове огнетушитель.