Волк

– Не заяц, а его не отпетая душа, – улыбнулся Васильев, – так Степаныч говорит. Я у него ружье отобрал, на всякий случай. Подстрелит еще кого-нибудь ненароком. Хотя не могу ручаться, что где-нибудь в чулане не спрятан еще ствол.

Мы проехали по мосту над речкой, возле которой я загорал совсем недавно. Речка, между прочим, была чистой и кристально прозрачной. Разве что немного помутнела от дождя.

– Васька-комбайнер ничего не видел, но слышал в лесу песни на непонятном языке, – продолжил участковый, – вроде языческих скандинавских обрядов.

– Каких? – изумился я.

– Сам у него спроси, каких. Когда он это рассказывал, то был в таком плачевном состоянии. Мама не горюй.

– Понятно, – вздохнул я, – батюшка что говорит?

– Отпел.

– Как отпел? – не поверил я, – Колдуна отпел?

– А что тут такого? – пожал плечами Васильев, – Не самоубийца же. Людям, опять же помогал.

Он немного помолчал и вернулся к теме разговора:

– Но особо отличился Кузнечик.

Кузнечиком зовут нашего кузнеца. Прозвище для двухметрового богатыре более чем не уместное.

– Чем, интересно? – спросил я.

– Предложил Егорычу в сердце осиновый кол вбить.

– Да ну?

– На полном серьезе. Говорит, чтобы больше не вставал, чернокнижник.

– Вот сволота, – не на шутку разозлился я, – а когда ребенок у него заболел, какие песни петь начал, ластился, как кот голодный. Ну, какие же люди гнилые бывают! Кузнец недоделанный!

Васильев внимательно выслушал меня и продолжил:

– Я ему сказал, что если еще услышу такую речь, отниму лицензию.

– У него есть лицензия?

– Да откуда? – махнул рукой участковый, – Потомственный кузнец, как ты – колдун. Один лечит, другой кует. Нет у него ничего. Однако, испугался. Заткнулся. Работу боится потерять, темнота.

– Гнида кующая, – не сдержался я.

Тимофеев все это время молчал, хотя обычно его не заткнешь. Этот склочник любит подливать масла в огонь.

– Ну, так что? – спросил вдруг Васильев

– В каком смысле?

– Что собираешься делать?

Я задумался, а действительно – что? Последний родной человек покинул этот мир. Куда податься, куда прибиться? У кого совета спросить? У Пахи? Так он сам, как и я, еще пацан. Даже младше на четыре месяца.

Посмотрим, что мы имеем, и что в перспективе. В селе у меня есть жилье, но нет работы. В городе работа будет, но нет жилья. В данный момент я снимаю однокомнатную квартиру, благо дядя не бедствовал, деньги водились. На крайний случай можно переехать в общежитие. А дальше? Найти девушку с квартирой. Вариант, конечно, но не стопроцентный. В моем случае идеальных вариантов вообще не предвидится. Принимая решение – не спеши. Все придет в свой срок, – так говорил мне дядя. По крайней мере, на ближайшие три года можно особо не беспокоиться. Учеба есть, крыша над головой имеется. А кусок колбасы с красной икрой – у меня есть друг Паха. Вот уж у кого деньги куры не клюют. А за это время осмыслим, подумаем, и примем единственно верное…

– Собираюсь учиться дальше, – и что-то внутри мне тихо сказало «правильно».

– А потом? – не успокаивался Васильев.

– Работать.

– Где?

– В городе, конечно. Здесь работы не предвидится.

– А какая работа может быть в городе у выпускника сельскохозяйственного? – поинтересовался Тимофеев.

– У друга большие связи.

– У тебя друг объявился? Извини, конечно.

– Придет время – еще не так удивлю.

Васильев помолчал, взвешивая мои слова. Потом произнес:

– Люди тебя не поймут. Село без колдуна долго не протянет.

– Да какой из меня, к черту, колдун, – отмахнулся я.

– Егорыч же учил тебя…

– Чему? – прервал я его, – травки собирать? Пойди в аптеку, там куча всяких трав по коробочкам расфасовано, на все случаи жизни.

– А заговоры? – не унимался Васильев.

– До этого мы еще не дошли, из всей латыни я помню лишь «aqua».

– Ну, это и я знаю, – пробормотал участковый.

– А сказать, что надо делать, если тебя леший кругами по лесу водит?

– Не надо.

– Поделись, – вмешался Тимофеев.

– Слушай. Надо снять рубаху, вывернуть ее наизнанку, и опять надеть! Ну, какого? В чем смысл, где логика? Как это действие может помочь найти нужную тропинку?

– Люди исцелялись, – настаивал Васильев.