Матрешка и Медведь

– Ты веришь во всю эту чушь? – покачал головой Медведь.

– Нормальные координаты, почему чушь! – вскинулась Матрешка.

– Я про колдовство. Она тебя просто постарается обобрать и расскажет разную ерунду…

– Меня колдовство мало волнует, там моя внутренняя матрешка. Я этому торговцу напомнила, что ты в соседней комнате, надавила чуть-чуть и он рассказал, что они ее продали этой колдунье.

Медведь не особенно много знал о жизни матрешек и никогда не читал монографию Марвина Джеймса «Матрешки: их сущность, бытие и диета». Но точно помнил, что матрешки обычно живут одна в другой, чем и знамениты. Поэтому не мог удержаться от любопытства.

– Почему она вообще оказалась в продаже? Они же все должна быть в тебе, разве нет? Все семь штук?

– Да нет, я их все продала, – равнодушно бросила Матрешка, отхлебывая еще капучино. – Шесть штук. Седьмая – я сама.

– В смысле, продала? Кому продала?

– Я их отдала скупщику, который перепродает матрешек через разные точки. Ну и если матрешку покупают, я с этого получаю долю.

– А как так может быть? – изумился Медведь. – Вы ведь не можете отдельно существовать!

– Можем, можем, – заявила Матрешка авторитетно, утирая рот салфеткой, – на самом деле можем. Просто внутренние матрешки без главной как бы замирают. Почти не двигаются, не разговаривают. Так, предмет интерьера. Они поэтому такие и продаются – маленькие и тихие. Это все внутренние.

– А тебе ничего?

– А мне ничего, – усмехнулась Матрешка, – я же главная, большая матрешка! Это я им нужна, а сама-то могу без них обойтись.

– Но зачем-то это надо, чтобы вы жили одна в другой! Если природой так задумано! – генетику Медведь тоже плотно не изучал но сейчас подумал, что это было бы довольно занимательно.

– Да мало ли что природой задумано! – удивилась Матрешка. – Она вон и вирус герпеса задумала, и индийские автомобили, что ж теперь.

– Продавать-то зачем? Чем они мешали? – не унимался Медведь.

– Я собиралась на кастинг в модельное агентство, надо было вес сбросить. Внутренние матрешки знаешь, сколько весят! Как половина меня!

– Прошла?

– Прошла, но потом контракт не устроил. А возвращать их уже не хотела – так сразу легко стало, я прямо летала! Даже в голове так спокойно-спокойно, и прозрачно, чисто. Никаких лишних волнений.

– Так зачем тебе к колдунье за матрешкой, если без них лучше? – удивился Медведь. – Тебя на смотровой площадке за это связывали? Ты у них пыталась матрешек назад забрать?

– Не забрать, просто узнавала, куда их дели. А меня, оказывается, уже искали.

– Кто искал, зачем?

– Долгая история, – Матрешка поджала губы и вокруг них очертились злые морщины. – Расплатись и пошли, по дороге расскажу.

Медведь хотел было заартачиться. Ведь он пока что ничего не обещал. И, откровенно говоря, вовсе не горел желанием ввязываться еще в какие-то рискованные затеи. Его размеренная жизнь и так уже совершила за эти два дня диковинный кульбит, который неизвестно, чем закончится. Если торговцы его так панически боятся, значит, и на смотровой площадке его репутация сейчас не на высоте. С другой стороны, Матрешка вызволила его из ужасной, негигиеничной ветеринарной клиники, где микробы и паразиты причудливых форм наверняка уже сползались к нему, спящему, чтобы устроить свой жуткий пир. Медведь так ярко увидел эту картину, что его передернуло. И он снова почувствовал себя очень обязанным Матрешке. В конце концов, из-за его выходки у лифта она чуть не попала в лапы похитителей, была вынуждена бежать по пожарной лестнице. Это стоило того, чтобы помочь. Да и льстило Медведю, что впервые в жизни его зовут постоять за спиной и обеспечить безопасность. Эти колдуньи ведь сложные натуры. А к сложным натурам всегда лучше ходить с медведем.

Глава III

Дорога раздваивалась от ресторана, как река, поделенная скалой. Левое ответвление, мощеное булыжником и застроенное домами антикварно-пряничного вида, давно стало прибежищем для кофеен и бутиков. И, конечно, вездесущих магазинчиков, где грустные приветливые люди продают рукодельные салфетки, аляповатые украшения из дешевого серебра с бирюзой и увесистых чугунных кошек для украшения интерьера. Как они сводят концы с концами – неведомая тайна, еще ждущая своего пытливого исследователя. Правый же рукав дороги вел прочь из города, по нему Матрешка с Медведем и двинулись.

Вскоре они вышли на небольшой мост через скоростную трассу, что шумела внизу, как горная река. Медведь на секунду задержался, любуясь сверху на перспективу. Восьмиполосное шоссе уходило за горизонт и было похоже на вену, вскрытую вдоль. Потоки машин слаженно неслись, как эритроциты, по своим срочным и безотлагательным делам, а оттуда, из-за горизонта, такой же непрерывной вереницей летели их близнецы в обратном направлении – по делам не менее важным. «Вот бы им поменяться делами вместо того, чтобы меняться местами!» – подумал Медведь экологически чистую мысль, но тут же отогнал ее прочь. Он был сторонником прогресса и только изредка, надышавшись городскими выхлопами, живо представлял себе всю прелесть массового перехода на велосипеды, ролики, пони и ручные дрезины.

Матрешка тем временем перешла мост и уже стояла на обочине, активно сигнализируя проезжавшим машинам, что ей вон туда – да-да, туда же, что им! Увидев, как возле нее затормозил истрепанный годами и километрами минивэн «Фольксваген», Медведь поспешил подойти. Знаете, как это бывает с ловлей машины – всегда чувствуешь каким-то неизвестным науке органом возле солнечного сплетения, что вот этот точно подвезет. Так и вышло. Матрешка помахала, призывая Медведя поторопиться и отодвинула для него широкую боковую дверь, сама же залезла на переднее сиденье.

– Добрый день, – поздоровался Медведь тоном, пресным, как маца. Он знал, что водители часто изливают душу, но не любил, когда это делали на него. Поэтому всегда старался найти золотую середину между вежливостью и беспорядочным братанием.

– Добро пожаловать! – седой водитель широко улыбнулся и стало ясно, что общение состоится, несмотря ни на что. На нем была бейсболка, которая признавалась в любви к Нью Йорку и очки с толстыми стеклами – одну их дужку водитель вылечил от перелома с помощью скоча. На зеркале болтались сразу три ароматизатора, а на рычаге переключения передач вместо штатного набалдашника красовалась деревянная ручка от зонта. Все это обещало поездку увлекательную и наполненную новыми смыслами. Едва машина тронулась, опасения начали сбываться.

– Ну, рассказывайте! – потребовал водитель так радостно, будто они расстались только вчера, а до этого были знакомы целую вечность.

– Что? – удивилась Матрешка.

– Ну как, вообще все! – удивился водитель. – Есть ведь такая традиция, что пассажиры что-то рассказывают, ведь правда?

– Не уверена, – засомневалась Матрешка, делая слабую попытку избежать задушевной беседы.

– Есть-есть! – подтвердил водитель и приветливо улыбнулся, показав столь сложное и неритмичное устройство зубного аппарата, что любой стоматолог истек бы слюной по такой работе. – Конечно есть! Я вот телевизор не смотрю и газет не читаю. Вместо этого я читаю людей. В метафорическом смысле.

Слово «метафорический» встревожило Матрешку и Медведя еще больше. Ничего хорошего не приходится ждать от водителя коммерческого минивэна, который знает слово «метафорический». Об этом даже была статья в «Вестнике дурных предчувствий», но весь тираж, как известно, изымается потом у читателей и сжигается.

– Здорово, – одобрила Матрешка осторожно, словно беседовала с игривым забойщиком скота. – А почему вы не смотрите телевизор и не читаете газет?

– Потому что телевизор есть обитель зла. Оттуда происходят все злодейства и вся неправда, – восторженно изрек водитель, улыбаясь еще шире.

– С чего вы взяли? – встрял в разговор Медведь, – Я вот недавно смотрел передачу про медведей…

– Нет-нет, там ничего нельзя смотреть, вы мне не рассказывайте! – перебил водитель, – Вы просто зомбированы, они на вас воздействуют технологиями, потому вы так и думаете! Я же не просто так это говорю! Я же знаю, о чем говорю, – обернулся он на секунду к Медведю и укоризненно заглянул тому в ноздри сквозь толстые стекла очков, хотя метил, очевидно, посмотреть в глаза, – мне один пассажир рассказывал разные истории, вот как вы сейчас, и очень поучительный случай с ним произошел…

Тут он вдруг замолк и стал подозрительно озирать местность, чтобы понять, не пропустил ли нужный поворот. Машина уже миновала огромное поле созревшей кукурузы, по краям которого невозбранно паслись довольные жизнью овцы, и преодолела несколько крутых подъемов, причем ветхий двигатель обращал внимание водителя на этот факт. Теперь они ехали по двухполосной дороге с шелковистым асфальтом, оставляя за собой все больше соснового бора, хотя и впереди его еще было немало. Медведь залюбовался пейзажем, а Матрешка сидела тихо, надеясь, что увлекательная история их минует и оставшуюся часть поездки они проведут в восхитительной тишине. Но водитель в конце концов узнал местность, довольно пожевал губами и продолжал излагать.

– Так вот. Мне один пассажир рассказывал, что у него дома, в той комнате, где стоит телевизор, на стене появилось странное пятно. Прямо напротив телевизора. Вот так телевизор, и вот так пятно, – водитель показал их взаимное расположение, отняв руки о руля, Матрешка испуганно вскрикнула.

– Ясно, ясно, не показывайте!

– Что? А, вы об этом! Да вы не бойтесь, я двадцать лет за рулем, – хохотнул водитель и нехотя вернулся к управлению машиной. – Вы поняли, где пятно, да? – строго посмотрел он в зеркало на Медведя.

– Да-да, – подтвердил тот, – понял, прямо напротив телевизора.

– Вот именно! – обрадовался водитель. – Сначала никто не придал значения. Решили, что это от влажности. Знаете, так бывает от влажности.

– Знаем, да! – потвердила Матрешка, чтобы водитель не ударился снова в жестикуляцию.

– Вот! Но оказалось-то совсем другое! – таинственно сообщил он. – Пятно-то появилось как раз после очередной серии «Верности и негодования».

– Это что такое? – заинтересовался Медведь. Он смотрел телевизор, но не настолько.

– Сериал, который идет уже третий год, – просветила его Матрешка. – Женщина-энтомолог идет по следу хищного мотылька-оборотня и влюбляется в парашютиста, торгующего краденым антиквариатом.