Матрешка и Медведь

– Ты что там? – Медведь нагнал ее и увидел, как очередной гриб летит от пинка, теряя шляпку. – Ты зачем так?! Кто-нибудь возьмет же, оставь!

– Я не возьму, значит никто не возьмет, – пропыхтела Матрешка, задыхаясь от усталости. Медведь хотел было ее увещевать, но только махнул лапой и с грустью посмотрел на след из разбитых грибов – на сковородку тут набралось бы.

Ели закончились так резко, будто выплюнули Матрешку и Медведя на узкую просеку. Оба упали без сил в траву, отдышались и огляделись. Из человеческих здесь были только следы трактора, да и то поросшие травой. На другой стороне просеки начинался обычный лес, какой был до елочной плантации.

– Ненавижу лес, ненавижу! – выпалила Матрешка, кокошник ее налился багровым, надулся и покрылся красивыми розовыми разводами. – Ненавижу лес, ненавижу колдуний, елки, вообще все ненавижу! – и она уставилась на деревья перед собой с яростным отвращением.

– Давай выходить тогда, – опасливо предложил Медведь, – куда теперь, налево что ли?

– Я это должна знать? Я? – уставилась Матрешка на него белыми от злости глазами и кокошник запульсировал.

– Ты вроде решала, куда идти, я потому и спрашиваю, – Медведь обычно избегал необязательных конфликтов, но чувство справедливости не дало ему промолчать.

– Ну конечно, я виновата, я завела! – Матрешка смотрела на него с такой же ненавистью, как незадолго до этого на деревья, губы ее сжались в тонкую ниточку. – Я виновата, кто же еще!

– Ладно, идем налево, – сообщил Медведь. – Сделаем крюк и выйдем обратно к дороге.

– Все-то ты знаешь, как надо делать! – ухмыльнулась Матрешка, поднимаясь с земли и отряхивая платье. Повернула налево и решительно двинулась вперед.

Но не прошли они и ста метров, как Медведь услышал странный шум из леса справа по курсу. Будто стая птиц пыталась играть на дырявых барабанах и была раздосадована результатом. Птичьи крики перемежались глухим беспорядочным стуком и все это сливалось в необычный звуковой хаос, в котором при желании можно было даже найти гармонию.

– Погоди-ка! – он схватил Матрешку за платье, чтобы она не ускользнула далеко вперед и не потерялась.

– Что такое?! – огрызнулась она, выхватив подол у него из лап.

– Слышишь шум? Вон там вроде…

– Шум и шум, птицы кричат, мало ли, – поморщилась Матрешка, – Пошли, завтра приедем и все узнаем – кто шумит, где шумит, и где эта ненормальная колдунья.

– Да погоди ты! – прикрикнул Медведь. Матрешка начинала его раздражать, хотя воспитание жало на тормоза изо всех сил и не давало отпустить чувства на свободу. – Надо пойти посмотреть. Может, там люди – спросим, как выходить отсюда.

Матрешка всем видом выразила усталое недовольство вкупе с высокомерным презрением, но двинулась вслед за Медведем в глубину леса.

Птичий гомон приближался. Он не был громким, но становился все внятнее, а перемежавшая его барабанная дробь – все четче. Вскоре Матрешка и Медведь увидели птиц. Целая стая их кружила прямо посреди леса в большом возбуждении. Здесь было много разноцветной мелочи, и сойки, и вороны, и даже какой-то хищник вроде коршуна. Он надеялся поживиться, но явно растерялся – уж очень много было потенциальных жертв и слишком они были активны. Некоторые птицы прямо на лету издавали громкий звук, какой получается от удара размороженной курицей по гипсокартонной стене (попробуйте, это довольно познавательно) и падали без чувств будто наткнулись на невидимую преграду. Медведь никогда не видел, чтобы птицы вели себя подобным образом и даже не читал о таком в популярных журналах.

Подойдя ближе, он заметил необычное искажение света как раз там, где птицы сталкивались с чем-то невидимым и довольно твердым. Вроде, все то же самое –стволы деревьев, кусты, прошлогодние шишки, и чахлая ольха склонилась чуть не до земли. Но все это было какое-то застывшее, неживое. Медведь подошел еще ближе, птицы метались вокруг. Они хватали вялых, полубессознательных жуков, ос, мух и прочих насекомых, которые тоже пострадали от столкновения с неизвестной преградой и теперь ползали по земле в прострации. Некоторые пытались подняться в воздух, но тут же сбивались с курса и попадали в жадный птичий клюв. Медведь подошел еще на несколько шагов, еще немного, – и лбом, в твердое, с размаху. Так, что перехватило дыхание, сердце стукнуло сильно, потом после длинной, как ему показалось, паузы – еще раз, и дальше уже ровнее. В ушах зазвенело, Медведь грузно сел на землю, боясь потерять сознание.

– Что там с тобой? – Матрешка повеселела. – Дерево лбом встретил? Смотреть надо бы по сторонам, да?

Медведь встал, потряс головой, его немного тошнило. Протянул вперед лапу – пространство между деревьями оказалось твердым на ощупь. Он всмотрелся в препятствие и только тут понял, в чем подвох. Это была стена, которую кто-то аккуратно обклеил огромными, в натуральную величину, фотографиями леса – соседних деревьев, подлеска, вон тех кустов бузины с гроздьями полувысохших ягод. Снимки легли гладко, без морщин и за лето покрылись вполне настоящей паутиной. На нее осела шелуха от еловой коры, кое-где прилепились первые осенние листья и эта маскировочная сеть делала стену вовсе неразличимой среди леса. Торопившиеся по срочным делам насекомые со всего маху врезались в нее и падали оглушенными. На легкую добычу стянулись птицы, но и многие из них в буквальном смысле пали жертвами мистификации. Матрешка подобралась вплотную, тоже пощупала стену и изумилась.

– Ничего себе! Это вообще что?

– Похоже на какую-то стену, – Медведь задрал голову, пытаясь оценить размеры конструкции. С этого ракурса стали видны блики, очертания деревьев на фотографиях утратили трехмерность и он четко увидел границу между иллюзией и реальностью. – Здесь этажа три в высоту. А вон там заканчивается, кстати, – и он пошел вдоль стены.

– О, это угол! Это дом! – и он исчез с глаз, завернув за угол. – Точно, дом! – подтвердил, высунувшись на секунду и снова исчез.

– Чушь какая-то. Откуда здесь дом? – пробурчала Матрешка и направилась следом.

Медведь оказался прав – стена не обрывалась углом, а сворачивала вправо и бугрилась посередине тем, что некогда было эркером. Его сплошь покрывали такие же огромные фотографии леса, только наклеенные криво и хаотично. Судя по всему, дойдя до этой части дома, неизвестный маскировщик изрядно устал. Окна эркера тоже были залеплены снимками окружающей природы, но некоторые уже отклеились и трепетали на ветру, собирая на себя весь пролетающий лесной мусор. В результате несчастная архитектурная деталь превратилась в подобие огромного древесного гриба. Матрешка и Медведь отошли чуть дальше, чтобы окинуть взглядом весь дом.

– Большой! – уважительно оценила Матрешка.

– Три этажа, точно. Вон, смотри – там окна заклеенные, и вон там, плюс эркер. И подземный гараж еще наверняка. Может, это и есть колдунья?

– Она, конечно, свихнулась, но не до такой же степени! – как бы Матрешка не стремилась найти злосчастную флешку, перспектива встречи с колдуньей настолько ненормальной крепко ее, должно быть, озадачила.

– Помнишь, велосипедист говорил, что она все подходы к дому замаскировала, сорвала указатели…

– Это продавец карт говорил.

– Без разницы. Все сходится. Она и дом замаскировала, чтобы не было видно с дороги.

– Ничего себе, замаскировала. Весь лес слетелся.

– Ну да, не рассчитала немного, – согласился Медведь, – пойдем-ка обойдем его.

Свернув за следующий угол, они увидели картину трогательную и многообещающую. На фасаде красовался очередной нарост, обклеенный огромными фотографиями, но из-под листов плотной бумаги выглядывали перила и ступени. Это было крыльцо. А перед крыльцом стояла скамейка. Обычная садовая скамейка с чугунной витой спинкой, не было на ней ни маскировки, ни следов вандализма. На скамейке сидела девушка с заплаканными глазами и зычно сморкалась в просторный носовой платок. Туго заплетенная коса и тяжелый низ, упакованный в длинную пыльную юбку, говорили о простодушии и беззащитности перед мужскими кознями. Девушка аккуратно сложила платок, убрала его в объемную сумочку и скорбно посмотрела на Матрешку с Медведем.

– Колдунья здесь живет? – без лишних предисловий осведомилась Матрешка.

– А что толку! – горестно воскликнула девушка и закрыла лицо руками, вхлипывая.

– Что, не принимает? – догадался Медведь. Девушка помотала головой и зарыдала.

– Смотри! – толкнула его в бок Матрешка. Медведь повернулся и увидел дорожку, что вела от крыльца в лес. Она была утоптана не одной сотней ног, а поодаль стояла среди деревьев небольшая красная машинка, по силуэту вроде бы «Пежо».

– Вы на ней приехали? – спросила Матрешка скулившую девицу. Та кивнула.

– Там что, есть дорога? – заинтересовался Медведь. Та снова кивнула.

– Вот стоило через лес продираться! Шли бы по карте – давно бы уже пришли!

– Да, правда? И по какой надо было? – Матрешка захлопала глазами, изображая доверчивое удивление. – По той, которая привела на помойку или по той, где луна-парк посреди леса?

– Ладно, чего сейчас обсуждать! Пойдем к ней, раз уж добрались, – мрачно предложил Медведь. Только ссоры ему сейчас и не хватало. Хотелось скорее закончить дело и вернуться в Город – с этими ночевками в ветеринарной клинике и прогулками по лесу он даже забыл еще раз позвонить фотографу, чтобы как-то объяснить свое отсутствие и узнать, как там дела. Медведь схватился было за мобильный, но нет, чуть позже. От колдуньи выйдут, тогда можно будет спокойно поговорить. Он приподнял край огромного бумажного листа с портретом пышной сосны, и ступил на крыльцо.

Глава IV

Просторная лестница вела на террасу. Вид оттуда наверняка был неплох, пока ее не залепили со всех сторон маскировочными снимками. Теперь она напоминала подвал, выдавленный геологическими силами из-под земли на уровень второго этажа. На террасе нашлась входная дверь в дом, отделанная кованными медными узорами в форме извилистых растений очень вольного нрава – они тянули навстречу друг другу тощие стебли и по пути разрождались то гроздью винограда, то одинокой грушей. Но этот генетический феномен остался без внимания нежданных посетителей. Ведь скажите на милость, кто обращает внимание на дизайн входных дверей! Можете написать там хоть пин-код своей кредитной карты изящными вензелями и будьте спокойны, ваши деньги будут в полной безопасности. Их украдет только сам банк, но чуть позже. Для Матрешки и Медведя было важнее, что дверь оказалась не заперта и со скрипом впустила их в просторный пыльный холл. Здесь не убирались уже, наверное, целую вечность. Дверь хлопнула и грязный пол вспылил серыми буранчиками. Стены пестрили фресками на магические темы – пентаграммы и руны густо кучковались тут и там, будто ими плеснули из ведра. Они чередовались с магическими животными, которые были печальны и довольно однообразны. Животные имели толстые дряблые тела, одетые в чешую, а поверх чешуи – множество бесполезных деталей вроде костяных гребней, дополнительных пар глаз и пучков сердитых змей, что росли из туш на манер горгоньих волос. У некоторых были длинные шипы с зазубринами. Неудивительно, что эти создания выглядели так грустно – дизайнер несомненно вдохновлялся динозаврами, но неважно знал биологию. Будь он создателем всего сущего, его творения вымерли бы, не дожив не то что до астероида, но даже до обеда. Акустика в холле была феноменальной и когда Медведь с Матрешкой его пересекали, стук медвежьих шагов, многократно отразившись от потолка и стен, окружил их плотным звуковым киселем. Казалось, звучит сам воздух – шевельни рукой или сильно выдохни и он завибрирует, как от случайно задетой струны. Тихонько взялась Матрешка за ручку двери в следующую комнату и этот шорох легкого касания отозвался от стен громким шелестом нахлынувшей волны. Сюда следовало бы запирать для перевоспитания любителей караоке и выпускников ораторских курсов, но такая услуга пока не предоставляется. Может быть, позже.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, чтобы не создать новое звуковое цунами, гости огляделись в полутемном коридоре. Нет, это был не коридор – анфилада комнат. Она шла полукругом и из самой дальней доносился оживленный разговор. Пройдя через первые две комнаты, где пыльные пуфики вокруг коктейльных столов тоскливо вспоминали о былых вечеринках, Матрешка и Медведь зашли в полутемный зал. Изнанка маскировочных фотографий не закрывала окна целиком и дневной свет активно протискивался в стыдливые щели. Потолок украшало подробно и тщательно нарисованное звездное небо. Звезды сияли лучиками, кометы имели такие щедрые хвосты, будто собрались на токование, планеты расположились в окружении пестрых спутников. Правда, и тут дизайнер впал в невежество. Большая Медведица соседствовала на небе с Южным Крестом, Нептун имел кольца, а пространство между известными созвездиями автор заполнил хаотично – просто натыкал звезды в произвольном порядке. Он был бы поражен, узнав, что примерно так выглядит наша часть галактики, если на нее взглянуть с одной из планет звездной системы Кеплер-11. В кресле спиной ко входу сидела крупная дама, обесцвеченные волосы ее были собраны на затылке в бескомпромиссный пучок, который и приветствовал входящих, не суля им ничего хорошего. За креслом стоял невысокий растрепанный сутулый человек в поношенном вискозном костюмчике. Он что-то сбивчиво бубнил, но колдунья, а это определенно была она, прерывала его резким, как хлопок петарды окриком:

– Не принимаю! Сказала – все! Не принимаю никого, даже вас.

Потертый гражданин снова забубнил, но получил тот же эффект.

– Сказала, не принимаю. Идите к врачу. Я вам помогу, а кто знает, как потом это отразится на вашей судьбе! Нет, к врачу. Я не могу брать на себя такую ответственность. Кто там еще?! – она почувствовала движение воздуха от входа. – Уходите прочь, больше никого не принимаю. Мой дар будет заперт в этих стенах, дабы никому не причинить вреда. Прочь!