Навигаторы. Адмирал имперского флота

Спали мы, как всегда, по очереди, и перед тем, как совсем погрузиться в сон, я спросила:

– Это была очередная ловушка Лабиринта? В этот раз она для разнообразия сработала нам пользу?

От него пришла волна озадаченности, а потом он расслабился и уверенно ответил:

– Верно. Правда, я надеялся на другое. Копьё или стрелы… Хотя… Лабиринт никогда не повторяется, а это уже было. Когда я понял, что, – он хмыкнул, – твой ухажёр меня больше не преследует, рванул в обратную сторону, за тобой. Еле успел. Видел, как он тебя загнал. Мне повезло, управление ловушкой увидел практически сразу. Будто мне подсказали. Стал тыкать со скоростью света разные комбинации и, видимо, угадал. – Мой камень говорил, что это правда. Дин, разведя руками и обезоруживающе улыбнувшись, закончил: – Такое я впервые в жизни вижу.

А вот тут мой камень отчётливо уловил ложь. Наглую.

Нет, сегодня даже не стану тратить остатки сил, чтобы выяснить, что он утаил. Если выживем, обязательно вытрясу правду из Ири!

В этот вечер я первая ложилась спать. Мы поужинали пищевой плиткой и не стали обсуждать сегодняшний день – слишком много встретили погибших, тех, кого сожрало это неизвестное существо. Ловить дичь на ужин, потрошить и ощипывать её оказалось выше наших сил. Запас пищевых плиток таял, коммуникатор показывал, что в Лабиринте мы находимся уже три недели. И только его «гостеприимному» хозяину было известно, какие ещё испытания нам предстоят. Я расстелила спальник, улеглась головой к стене. Дин сел рядом, опёршись на стену спиной. Он всегда выбирал эту позу. Первое время я боялась спать – не потому, что думала, будто он прибьёт меня спящую или уйдёт один. Мне казалось, он уснёт. Но сколько бы раз я ни просыпалась во время его дежурства и ни следила за ним из-под опущенных ресниц, притворяясь спящей, он всегда оставался начеку.

Сегодня, после пережитого, я рискнула спросить:

– Почему ты пошёл со мной в Лабиринт?

От него пришла волна веселья.

Сейчас он снова переведёт всё в шутку.

– Я просто решил покинуть клуб.

– Какой клуб? – удивилась я.

И причём тут какой-то клуб?

– Депрессивный клуб интеллектуальных игр «Ничто, нигде, никогда».

– Ну, так бы и сказал, что тебе просто было нечем заняться, – проворчала я.

Бесят его шуточки!

Я вздохнула и отвернулась от него. А от Дина неожиданно пришла волна тепла.

– Я навёл справки о Лабиринте, Кими, это было непросто. – Он тоже вздохнул. – Выяснил, что тем, кто смог его пройти, он помог получить то, чего они желали больше всего на свете. Я хочу найти того, кто оставил моего отца калекой.

Эта неожиданная волна искренности ошеломила меня. Я так привыкла, что Дин уворачивается от прямых ответов, что сперва опешила от честных слов. А потом пришла ещё одна волна эмоций от Дина, странная – что-то вроде тени надежды. И я поняла, что эта надежда относится совсем к другому желанию, не высказанному вслух.

А затем спросил он:

– Кими, а зачем тебе понадобился Лабиринт?

Я тоже решила не уворачиваться и ответила максимально честно:

– Я знаю, что однажды устану от такой жизни – от бесконечной гонки на выживание, бесконечных поисков заработка, от постоянного риска и адреналина. Устану от постоянной обороны ото всех и всего… И когда я перестану подстраиваться под чужие запросы и ожидания, когда перестану скрываться, изворачиваться, договариваться – я перестану существовать. У меня немало недоброжелателей, Ири, есть те, кто хотел бы, чтобы такие, как я, перестали существовать. – Я хмыкнула. – Виги, например. Кто-то, наоборот, хотел бы видеть меня живой, но только в качестве пятнадцатой жены в каком-нибудь гареме. Я же… Я хочу жить и радоваться жизни, а не постоянно выживать, хочу заниматься тем, что мне действительно нравится, а не тем, чем вынуждена.

Я мысленно отругала себя. Ну и зачем ему эти откровения? Дин ничего не ответил. Молчала и я. Уже почти уснув, услышала тихое:

– Надеюсь, у тебя всё получится, Кими. Только не попадайся Потрошителю.

***

Мы явно ходили кругами. Теперь коридоры соединялись настолько часто, что мы перестали понимать, куда нам возвращаться, если мы прошли ответвление.

Вот эту шишку хвойного дерева я уже видела. Или это разные шишки, которые очень походят друг на друга? А вот поворот, который отложился в памяти из-за щербинки в виде схематичного изображения птицы – две короткие прямые линии соединяются в остром угле. И вот в, казалось бы, новом повороте – то же изображение птицы.

Мы бродили по коридорам уже четыре дня, но комнат больше не встречали. Ещё вчера мы заметили неладное и вечером, перед сном, обсудили тактику.

– Нам бы делать какие-то пометки… – высказал мысль Дин и уставился на меня.

– Угу, – согласилась я.

Открывать все свои секреты я не желала. Дин и так знал, что в каблуки моих сапог встроены острые лезвия, но об остальном их содержимом я молчала. Да и не было там ничего, что бы помогло нам в нашей ситуации.

– Будем резать ладонь и помечать поворот, который уже проходили, кровью, – с энтузиазмом предложила я.

Дин скептически выгнул синюю бровь.

– Соскучилась по местному поклоннику? Кто знает, кого привлечёт твоя кровь?

Я настолько устала, что лишь отмахнулась от него:

– Боишься конкуренции, Ири?

Хм, а что значит эта волна смущения, пришедшая от него?

Мозг работал вяло. Я физически измоталась, и спали мы мало – в последнее время ночью участились нападения. То стая птиц, то какие-то мелкие животные сгоняли нас с места ночлега. Как только подумала о полноценном сне, глаза начали слипаться. Зевая, я предложила:

– Надо бы залезть на стену…

После «бассейна» мы почти перестали забираться на стены. Какой в этом смысл, если обойти препятствие по стене нельзя? Если хозяин Лабиринта задумывал испытание, то по стене нас не пускали дальше определённого участка.

– Кими, радость моя, если ты не заметила, в последние несколько дней на стенах нет ступеней, – чуть ехидно сообщил напарник.

– Ты, кажется, сомневался, что нам нужны крюки и верёвка…

В эту ночь нам снова пришлось убираться с места – нас просто одолели насекомые. Они жалили нас, пытались залезть в нос и уши. Урвать по часу сна удалось лишь ближе к утру, когда рой насекомых, гонявший нас по коридорам, внезапно пропал.

Утром мы почти два часа пытались закинуть крюк с верёвкой на стену. А когда нам удалось, сил лезть по верёвке не осталось.

– Последняя пищевая плитка, – сообщил Дин, достав из своего почти опустевшего рюкзака еду.

Я кивнула и криво улыбнулась, протягивая фляжку.

– Последние глотки воды.

Мы искренне улыбнулись друг другу. За эти недели мы сблизились. Не раз Дин прикрывал мою спину, не раз и я прикрывала его. Это было странно, ведь мне часто хотелось прибить его за слова о моей неуклюжести или о выбранной мной профессии. Я ощущала бушующие волны, исходившие от него, когда я проходилась по его дурашливой маске или фантазировала, что сделает с ним Потрошитель, если схватит. Последнее Дина бесило сильнее всего.