Oris Maari: Ara Avalantis

Я стала ходить кругами, в задумчивости.

– Lad anih rat, venek avat, lut ara kadet… – я просто думала, не замечая, что говорю вслух.

– Венек? Эээ… веник, да. Это так в Русонии метлу называют. А кадет у них это новобранец в армию, правда, не знаю, есть ли там ара кадеты, но может и такие найдутся.

Я замерла, уставившись на Ярика, а потом начала смеяться, просто не могла остановиться. Долго смеялась, даже тягучие думы, как-то рассеялись.

– Это надо запомнить, это просто нечто, – я отдышалась, прежде, чем вновь заговорить, – я не заметила, как стала говорить на своём языке в слух, привычка, дома за неё влетало, это священный язык, на нем старались не говорить в обычной жизни – ещё какое-то время я стояла молча, – лааадно, твой план хорош, очень даже. Малость поиграть в Пророка, думаю осилю, только неужели в той Церкви Гнев Владыки не воспримут, как должное?

– Воспримут, но трактовать будут, в свою пользу. Им гораздо выгоднее сказать, что Владыка гневается на впавшего в ересь первоинквизитора, который ополчился на Пророка, который теперь весьма кстати прибыл в Русонию и находится под покровительством и защитой благоверного и сиятельного царя. Ну, раз мой план принят сейчас сходим к ручью умоемся, попьём и в дорогу?

– Да, пить хочется, даже очень, – и действительно хотелось, словно всё во рту пересохло.

Мы прошли через заросли травы и кустарников, мимо обугленных остатков домов к небольшому ручейку. Ярик скинул с себя мантию и стал мыться целиком, зачерпывая пригоршнями холодную воду. Наблюдать за тем как капли стекают по жилистым рукам, по рельефным мышцам живота было очень приятно и тепло… А ещё стало заметно, что кляксообразный шрам на животе стал ощутимо меньше. И, кажется, множество более мелких шрамов просто пропали. Ярик пока не замечал этого, методично промывая подмышки. А я медленно водила глазами по его талии, спине, спускаясь нижу. Я обожала каждый изгиб его тела, и моё тело стало реагировать, как и прежде, к тому же я вспомнила всю полноту чувств нашей недавней близости, поцелуи, прикосновения, этот свет на пике, и хотелось повторить всё это, тело начало странно дрожать. Я облизнула губы, мне хотелось почувствовать на своих ягодицах сильные руки Ярика, его тепло, хотелось прижаться к нему, чувствуя всю его силу и особую нежность – это нечто… Он нечто.

– Ярик, – я подошла, робко и нежно прикоснулась к спине, прошлась по рукам и груди, – смотри сам, ты не замечаешь, шрамы, их было больше, а теперь, – я закрыла глаза и погладила ладонями его грудь, ощущая, как у меня внизу всё становится влажным, – я хорошо запомнила тебя руками, и сейчас точно могу сказать, шрамов меньше, некоторых и вовсе нет.

Ярик застыл и удивленно рассматривал своё тело.

– А… это… получается, что это сделала ты. Это чудо. Этого не может быть от химии, я стимулируюсь не впервые в жизни, и такого эффекта быть не может, значит – это сделала ты. Но, как? Тебе пришло понимание, как лечить шрамы или это от того что мы с тобой… стали настолько близки?

Меня накрыло, я старалась сдерживаться, но не могла не смотреть на него, меня разрывало на части от желания…

– Д-думаю это второе, по крайней мере, тот свет, которым я была переполнена, я его весь вливала в тебя, мне очень хотелось разделить с тобой то чувство. Этого не было видно, не знаю, как это чувствовалось, и чувствовалось ли вообще, но как понимаю сейчас, скорее всего наша связь вышла на новый уровень, и теперь исцеление происходит как-то само собой: – из Сердца в Сердце, из Души в Душу, из Тела в Тело.

– Лионесса, я благодарен тебе за чудо, сотворенное со мной. Не думал, что это возможно. Ты… – он замялся, задержав свой взгляд на моём лице, – твои глаза светятся, и понять их выражение бывает трудно, но сейчас ты смотришь на меня с таким голодом, что мне, кажется, ты хочешь…

Не отрывая внимательного взгляда от моего лица, он притянул меня к себе, взял мою руку, направил вниз и вложил в ладонь начавший набухать, горячий, пульсирующий член.

– Б-безумно хочу, но я не знаю, как… что… я не, – казалось, я проглочу сейчас свой язык, потому что что-то говорить, ощущая в руках, становящийся всё более твёрдым член, было просто невозможно, – я, пока, могу только отдаваться, чувствуя тебя, таять в твоих руках, вливая в тебя свою любовь и нежность, – было безумно горячо, теперь везде, во всём теле. Этот огонь наполнял, и я хотела, хотела чтоб Ярик взял меня, хотелось расплавиться в его хватке. Я не знала, что я должна делать, не хватало опыта, потому выглядела сейчас, наверное, нелепой и глупой девочкой. Отчасти такой я и ощущала себя.

Ярик понимающе кивнул, и я почувствовала, как ноги отрываются от земли, он прижал меня к себе, придерживая за спину, я обвила его руками и ногами, и мы слились в долгом поцелуе, в процессе которого, он начал двигать меня своими сильными руками, буквально насаживая на член. Ощущение того, что он, его разгоряченное тело, его член и его сильные руки – это моя единственная опора, только добавляло остроты наслаждения. Оно было острым, пронзающим до глубин мозга и я не могла сдерживать стоны, эхом разносящиеся по лесу. Я могла только наслаждаться, не управляла сейчас ничем вообще, только крепко держалась, была полностью в его руках, и это было офигенно… Когда он прерывал поцелуй, я начинала скользить губами по всему его лицу, шее, плечам. Он действовал всё быстрее и единственное, чего мне хотелось – чтобы он никогда не останавливался. Вот так… ещё, ещё, чувствуй меня, бери меня… мысленно это было или вслух? Не важно… ещё, милый, ещё любимый… Ярик глухо зарычал, откинув голову назад, меня наполнила сперма, огненно горячая, внутри всё сокращалось и передавалось по всему телу, я кончала вместе с ним, вздрагивая, и кажется, шептала его имя… Когда мы закончили, он ещё немного подержал меня на весу, тяжело дыша и зарывшись лицом в мои волосы. После окончания, он прижимал к себе не так крепко, и теперь в этой поддерживающей силе, казалось, было ещё больше этой особенной, любящей, мужской нежности.

– Ты довольна? Я был не слишком груб?

Я сияла. Как… как же это приятно, красиво и чисто.

– Всё прекрасно, Ярик, я так счастлива, что ты есть, не передать, насколько я счастлива, – мне казалось, что мир вокруг стал ярче раза в три, и какой тут голод. Меня переполняло. Я ласково погладила Ярика по щеке и нежно поцеловала, мне не хотелось прерывать этого, такие моменты хотелось длить и длить.

– И всё-таки, ты чувствуешь это иначе? Наша связь, наше слияние, какое оно для тебя?

Он медлил с ответом, и в молчании начал омывать моё тело, смывая грязь и пот, бережно оттирая особо серые участки кожи своими ладонями.

– Да, это определенно иначе. Я посещал сестер в монастыре раз в месяц, если был в служении, а в основном гораздо реже, если занимался своей работой, как каратель. Мне просто не нужно было чаще, не хотелось. А ты… я не знаю что со мной, но мне постоянно хочется к тебе прикасаться. Почти каждый раз, как я на тебя смотрю. Разумеется я отметаю это, ведь пока мы были в монастыре я был твоим Посохом, а ты моим Пророком и я вообще не должен был даже думать об этом, а теперь ситуация и вовсе обострилась, мы в бегах, но даже в этом напряжении я испытываю… испытываю… я не знаю, как назвать это чувство, но когда мы ехали на лошади мне доставляло огромное удовольствие обхватывать тебя сзади, придерживать, чтобы ты не упала, и чувствовать тебя сквозь одежду. И раз уж тебе это интересно – я постоянно хочу тебя. Для меня это необычно и ненормально, я контролирую свои мысли, сосредотачиваюсь на насущных задачах, но мне никогда и никого не хотелось так сильно и постоянно, как тебя.

Он закончил говорить, сидя передо мной на корточках и старательно отмывая мои ноги. Внимание его было направлено на борьбу с присохшей грязью, но я чувствовала, что он просто боится посмотреть наверх, посмотреть мне в глаза и ожидает моего ответа, как провинившийся преступник – приговора суда.

Я нежно и бережно подняла его голову и заглянула прямо в глаза, глубже даже, в саму душу. Я стояла и понимала, я сделаю всё ради него, всё, буду защищать, оберегать и заботится. Дарить нежность, ласку, наполнять его этим удивительным светом, который сейчас, как мне казалось, вырывается наружу из сердца.

– У меня так же, я тоже постоянно хочу тебя, хочу прикосновений, хочу слияния, хочу длить это и длить, это так прекрасно. Наши души, касаются друг друга через Храмы тел, – я немного замялась, кажется, краснея, ибо ощущала, как начали гореть щёки, – я сдерживаю себя, потому что не знаю, что делать, когда накрывает, не знаю, как об этом сказать, да и как часто это можно делать я тоже не знаю.

– Если тебе будет хотеться прикоснуться ко мне – просто делай это, в любой момент. А если тебе будет хотеться большего – скажи мне это. Теперь, когда ты знаешь, что я постоянно устремлен к тебе я могу отказать в близости только в одном случае, если считаю, что сейчас это не безопасно или неуместно опять же ради сохранения безопасности. Но в остальное время я никогда не скажу тебе нет, я буду счастлив. А я… тоже могу касаться тебя, когда захочу или мне лучше спрашивать разрешения? И могу ли я сказать, что хочу большего, чем прикосновения, если желание станет обжигающе сильным?

– Да-да, прикасайся, всегда, когда хочется, и… если хочется большего говори, а лучше даже просто делай, я пойму, отвечу, меня тоже к тебе неимоверно тянет, от одного только взгляда на тебя, пробирает, а прикосновения, это нечто. Вибрация, тепло, я даже не думала что тела могут такое чувствовать, я почти всю свою жизнь чувствовала боль в разных вариантах, – я улыбнулась, – а теперь это сладкое приятное наполнение, невидимый огонь, это так прекрасно, двувеликое чувство, я даже тело своё ощущаю теперь по другому, – я стояла в воде и только сейчас почувствовала её холод, – вот теперь Ярик, мне стало легко внутри, поговорили и ощущение, что мы стали ещё ближе друг другу.

– Благодарю.

Он поцеловал меня в бедро, вызвав волну мурашек, выпрямился, и его лицо мгновенно изменилось, он смотрел куда-то за мою спину. Я обернулась и увидела, что на сожжённом пожаром, мёртвом дереве, сидит целая стая ворон, и все они смотрят на нас с Яриком, сидят тихо и даже не шевелятся, только внимательный взгляд.

– Думаю, нам лучше поспешить. Вороны нам ничего плохого не сделают, но их поведение ненормально, признак, колдовского воздействия, и я не горю желанием выяснять чьего и с какой целью.

– Отголоски сна… может это предупреждение. Всё-таки что означает ворон, что даёт эта птица, какие возможности? Что-то в этом явно есть. Ладно, пошли, если нужно спешить, значит нужно.

Мы вернулись к нашему ночному укрытию и вскоре углубились в лес, ведя лошадь между деревьями по наименее заросшим местам. Ярик пояснил, что лучше избегать дорог и ненужного внимания. Так мы ехали довольно долго, солнце успело перевалить за полдень. Ярик иногда останавливал лошадь и вслушивался в окружающие звуки, но кажется, нас никто не преследовал. Я заметила, что после нашего утреннего разговора он иногда освобождал одну руку от вожжей, чтобы буквально на несколько секунд положить её мне на бедро или на грудь, или просто провести ладонью по талии, а затем снова возвращал её к управлению лошадью. Во второй половине дня спина так устала, что стало понятно – нужно делать привал. Ездить на лошади оказалось не таким уж простым делом. Во время привала Ярик умудрился найти для меня в лесу поляну с земляникой.

К моменту, когда начало смеркаться мы достигли конца леса, дальше шли поля и холмы, насколько хватало глаз и то тут, то там среди холмов были разбросаны хутора. Издалека был слышен лай собак, размеренный стук молотка и даже, кажется, чувствовался аромат свежего хлеба.

– Нам нужно пересечь эту местность, но дальше нет лесов. Делать это сейчас на ночь глядя, не безопасно, мы привлечем слишком много внимания. Ночью – тоже. Я знаю, какой шум в ночи производит даже осторожная поступь лошади. Нас могут принять за варваров или воров… в любом случае ночные скачки – показатель недобрых намерений в глазах крестьянина. Нужно дождаться завтрашнего утра и когда все займутся своими хозяйственными работами, проскакать между хуторами максимально буднично, не привлекая внимания. А сейчас пока лучше сделать привал здесь, в тени деревьев, и, наверное, без костра. Не волнуйся, тебе не будет холодно, я отдам тебе свой плащ, укутаешься. Возражения есть?

– Возражений нет, я всё равно устала уже ехать. Зачем мне плащ, когда есть ты, закутаюсь в тебя, будем греть друг друга, – теперь я улыбалась совсем иначе, без стеснения, с жаждой, лаской, нежностью, я хотела всё время ощущать его тело, тепло, его касания.

– Ну, можно и так, но случись чего я не смогу быстро среагировать из положения лёжа, на страже лучше бы стоять…

Он замялся, разрываясь между долгом стража и горящим желанием обнять и прижать покрепче. Победило первое.

– Да, мне лучше стоять и всматриваться, вслушиваться. Дикий зверь или пьяный гуляка-крестьянин, или местные разбойники, или высланный по наши души патруль… слишком много угроз, нужно быть максимально собранным.

– Да кто тут нас увидит? Я не чувствую опасности, моя эмпатия хорошо на это заточена, обычно предупреждает заранее, так что если что-то будет, то я проснусь и сразу разбужу тебя.

Он с сомнением покосился на меня, и медленно протянул.

– Нууу, если ты настаиваешь…

А затем лицо его озарилось теплой улыбкой, и он рухнул рядом со мной, прижимая меня к себе и зарываясь лицом в волосы, тыкаясь своим острым носом в шею и грудь. Некоторое время он словно просто наслаждался тем, что я настолько близко. Потом посерьезнел, распахнул глаза и принялся таращиться в темноту, высматривая потенциальных врагов. Но хотя бы рядом, и объятия не размыкал.

Как же здесь холодно. Полумрак и серебряный пол под босыми ногами. А еще звук, странный, ритмичный, словно слабое постукивание. Он был тихим, но эхо этого места хорошо приумножало его. Этот звук стал единственным ориентиром, и я пошла на него, содрогаясь от холода. Внезапно я буквально наткнулась на каменную плиту, которая могла бы выполнять функции и каменного стола. Ее поверхность явно была чем-то исписана, я чувствовала на ощупь прорези в камне, бегущие под пальцами буквы… Стук повторился совсем рядом. Сумрак чуть посветлел и я увидела ворона, того же, меняющего окрас. Его когти до сих пор были в моей крови, я увидела эту деталь отчетливо, моё внимание само за неё зацепилось. Ворон стучал клювом по определенному месту на плите, делал паузу, смотрел на меня и снова стучал клювом в то же место. Я протянула руку, и он остановил свое занятие, позволив провести пальцами по тому месту. Тут было что-то выгравировано, выбито в камне, пальцы поползли по контурам букв. Ви… вил..вильниц. Что такое вильниц?

Я проснулась от звука собственного голоса, Ярик удивленно заглянул мне в глаза.

– Вильниц? Если я правильно помню, это название торгового города, в Литонии. Но я могу ошибаться, не бывал в тех краях. А откуда такой вопрос?

Я долго смотрела на Ярика, медленно втекая в тело, после того холода, мне казалось это именно таким ощущением.

– Я опять была в этом странном месте, где серебряный пол и ворон, он показал мне кое-что, там было нечто, как небольшая каменная плита с надписями, я их чувствовала пальцами. Вильниц, это что-то очень важное, нам нужно будет туда добраться, обязательно. А далеко Литония от Русонии находится?

– Соседнее государство. Литония и с нами граничит. Всё, что я слышал об этой стране – там очень любят деньги, там очень цепкие купцы и очень хорошо поставлено производство меда и медовухи. Ты думаешь, этому ворону стоит доверять? Если ты действительно так думаешь, я безропотно приму твое суждение, но для меня ворон – символ древности и памяти, символ уважения к предкам и вроде бы это хорошо, вот только у тебя нет предков в нашем мире, так к чему же ворон в таком случае…

– Ворон, Ярик, серебряный, я думаю это связано с Равновесием. Равновесие в принципе Единая Сила, она стоит над всеми Мирами, над Всеми Вселенными и Архивселенными от самого Центрального Ядра Изначальности Бытия. Я чувствую, что меня ведут, то, что мы несём – это верный путь, и этот путь сам взывает к нашим душам. Так что, мы обязательно съездим в этот Вильниц, после того, как осядем в Русонии, – я улыбнулась, – и мёд я очень люблю, очень-очень, – улыбаться хотелось, потому что я действительно была счастлива. Я видела, как сияют его глаза, как он преображается, я гладила его ладонь, перебирала пальцы, я чувствовала, как ему это приятно. О, Создатели, я безмерно благодарна за такую Душу, за эту Связь, за такую красивую Любовь, – да и, помнишь, я говорила, что даже в своём мире, такие как я – были, чем-то вроде чуда. Мы – дети Создателей Вселенной, они называют себя Адайн Ток. Когда-то давно, когда раса Аум Ра только стала единой, эти самые Создатели напрямую о себе заявили, стали посылать в разные миры Империи, нас – детей Адайн Ток. Особенность таких как я: – мы рождаемся абсолютно белыми, кожа, волосы, только глаза могут иметь цвет, мои при рождении были голубыми, после того, как я прошла проверку на Пророка, стали белыми, я помню, когда ходила первый раз умываться, прям удивилась, теперь вот серебряные, да ещё и вовсе без зрачка. Ну да ладно, чего об этом-то. Дальше рассказываю. У нас особая магическая кровь, в нас вообще скрытая какая-то могущественная сила и мы наделены особенной судьбой. Нас как бы освящают в Храме Ализарис, это первый Центральный Храм Создателей на планете Аум Ра. Новорожденного буквально кладут в Белое Пламя, это пламя не причиняет нам вреда, тогда как любого другого сжигает мгновенно так, что даже праха не остаётся. Считается, что в детях Адайн Ток течёт кровь самой Изначальности. Это всё будоражило меня с самого детства, с одной стороны приятно быть такой особенной, с другой стороны – слишком много внимания и требований, правил и дисциплин, а я создание свободолюбивое. Но я не об этом сейчас, я вот что думаю, может ли быть такое, что Адайн Ток и в этом мире когда-то себя являли, может они что-то оставили этому миру, или кого-то. Если это так, то их можно считать моими прямыми предками.