Наездник Ветра

– Когда моя мать умерла, её третий муж отдал меня за долги одному купцу. Тот в Марселе перепродал меня генуэзцам. Мне пришлось плыть с ними в Константинополь. Тут я от них сбежала и без труда затерялась. Город огромный, и в нём кишит такое число людей со всех концов света, что бесполезно было меня искать! Никто и не стал этим заниматься.

– Давно ты здесь?

Она призадумалась.

– Год. Нет, два! А может, все три. Короче, давно.

– Тебе, стало быть, понравился этот город?

– Я говорю, легко затеряться! И заработать.

– Сколько же заплатил тебе логофет?

Красивые брови вскинулись.

– Логофет? Вот странное имя! Нет, оно мне незнакомо.

– Это не имя. Кто тебя нанял, чтоб ты меня развлекала?

– Я обещала не выдавать его, – равнодушно ответила проститутка, как бы нечаянно ещё выше оголив ноги.

– Если ответишь, дам тебе золотой.

– Никифор Эротик, – сразу же прозвучал ответ. Иоанн слегка приподнялся.

– А как он выглядит?

– Так ты разве его не знаешь? Странно! Он мне сказал, что ты его друг.

– Как он выглядит? Такой уже немолодой, да?

– Нет, наоборот, совсем ещё юноша. Можно я ещё выпью?

– Нет, погоди! А ты его раньше где-нибудь видела?

– Да, конечно. Множество раз. Этот человек служит во дворце. Его знают все.

– Во дворце? И как, ты сказала, его зовут?

– Его зовут Никифор Эротик!

Ответив так, Мари поднялась, подошла к столу. Вновь схватив кувшин, она стала пить большими глотками. Иоанн принял сидячее положение. Ему сделалось интересно, что под плащом. Последовало согласие. Он слегка повертел её вправо-влево. Сказал, что гладкая кожа. Мари, тяжело дыша, утирала рот.

– Что? Гладкая кожа? Очень возможно. Я всё же знатная дама, а не крестьянка!

– Поставь кувшин.

Она это сделала и весьма недурно выразила готовность к дальнейшим подвигам. Иоанн дал волю рукам. Француженка застонала, дрожа ресничками. Но вдруг вырвалась. Нежность мигом исчезла из-под её ресниц, как пыль с подоконника, по которому прошлись тряпкой.

– Прекрасный юноша! Ты мне кое-что обещал.

– Сперва сними плащ.

Но Мари опять залезла с ногами в кресло. Взор её пылал гневом.

– Я презираю людей, бросающихся словами! Ты, как я вижу, один из них!

– А не призираешь ли ты людей, продающих друга за золотую монету?

– Он мне не друг! Так, приятель!

– И тем не менее.

– Никаких оговорок здесь быть не может! Никаких тем не менее! Меня продали не дороже! Кто ты, вообще, такой, чтоб судить меня? Знаю я вас, таких судей! Когда-нибудь я вас всех убью! Я – знатная дама, а не добродетельная подстилка! Я из Гаскони!

– Ангел мой, выпей ещё вина.

Но Мари в ответ ощерилась так, что Иоанн вздрогнул. Не сводя глаз с француженки, он нащупал в кармане своих штанов арабский динар и молча швырнул его знатной даме. Монета была поймана на лету.

– Не путай меня с гречанками, – посоветовала Мари, пряча золотой, – я дочь рыцаря!

Иоанн любовался ею.

– Знаешь ли ты ещё кого-нибудь из дворца? – спросил он.

– Да, знаю. Рашнара, который в соседней комнате.

– А ещё?

– Больше никого. Когда эти свиньи приходят к нам, они, как ты сам понимаешь, не представляются. Кто из них из дворца, кто ещё откуда, почём я знаю?

– Мари, ты – прелесть!

– Да, ничего, – холодно кивнула Мари, – остались ли у тебя ещё какие-нибудь вопросы ко мне?

– Разве что один. Хотела бы ты встречаться со мной почаще?

Она презрительно усмехнулась левой стороной рта.

– Ну, давай ещё про свадьбу заговори!

– Ого! А если заговорю?

– Будешь послан в задницу! Если я тебе очень нравлюсь – назови цену, и я подумаю, что смогу тебе предложить.

– Ты не хочешь замуж?

– Нет, не хочу, – холодно качнулась гордая белокурая голова, – и думать об этом нет у меня желания. Выйдешь замуж – начнутся дети. А я ещё не убила кое-кого.