Наездник Ветра

– Залмах говорил в Путивле, что у Роксаны гораздо ниже пупка есть короткий шрам, будто от удара ножом.

Святослав вскочил и кинулся на Гийома. Но хитрый франк, бросив меч в одну сторону, побежал в другую и вскоре скрылся среди деревьев. Князь не погнался за ним. Не стал и подбирать меч. Тряхнув головой с короткими светлыми волосами, он зашагал к воротам. Неподалёку от них трясли грушу отроки. Было их человек двенадцать.

– Что, князь, скоро уж ты нас поведёшь на греков? – крикнул один из них Святославу, когда тот проходил мимо.

– Скоро, – отвечал князь. Чтобы скрыть волнение, он прибавил: – Но ты, Талут, не пойдёшь со мной ни на каких греков! Сыт я по горло тобою здесь.

Идя вдоль конюшен, князь размышлял, не взять ли коня. Решил – нет, не брать. У ворот он встретил Рагдая. Тот был взъерошенный, заспанный, без кафтана – забыл его у лихих. Правда, и в рубашке ему после пути в гору было не зябко.

– Пошли, – сказал Святослав, быстро выходя за ворота. Рагдай, даже не успев растеряться, нагнал его, зашагал с ним рядом. Пологим спуском они сошли на Боричев въезд, где с утра народу было полно. Свернули направо. Князь торопился. При этом он не желал пачкать сапоги, обходя толпу по вязкой обочине, и пришлось Рагдаю пихать в грязь увальней, не успевших посторониться. Таковых, правда, было немного – почти все знали Святослава в лицо и быстренько убирались с его дороги.

За городскими воротами травяная обочина была суше. Князь и Рагдай спустились по ней к Почайне. Перейдя речку по мостику из сосновых брёвен, двинулись они вверх по склону горы, более крутой, чем все горы в Киеве. Её правый, восточный склон внизу был обрывистым. Уходил обрыв прямо в Днепр.

– Что за дела у тебя с Калокиром были? – спросил у Рагдая князь, замедляя шаг.

– Мы с ним влезли в дом к епископу, чтобы взять там письмо, – объяснил Рагдай.

– Письмо? Какое письмо?

– Я думаю, из Царьграда. Очень уж Иоанн хотел его прочитать.

– Когда это было?

– Ровно два года тому назад.

Князь остановился и пристально поглядел Рагдаю в глаза.

– И что у вас вышло? Взяли вы то письмо?

– Нет, не удалось. Наткнулись на слуг. Иоанн успел от них убежать. А я не успел. Меня оглушили и заковали.

– Ты не назвал Калокира?

– Нет. Меня ни о чём таком и не спрашивали. Решили, что я за деньгами лез.

– И как долго пробыл ты на галере?

– Четыре дня. Я ушёл бы сразу, если бы руку в драке не повредил. Как только она болеть перестала, я сорвал цепь, которой меня к уключине приковали, и прыгнул за борт. Берег был близко, и я сумел до него доплыть. Какая-то женщина указала мне монастырь, где нужен был человек, чтоб колоть дрова, ухаживать за скотиной, на огороде работать. В этом монастыре я пробыл полтора года. Потом оставил его и пошёл на Русь.

Святослав, дослушав, зашагал дальше. Рагдай опять поспешил за ним, но отстал – болела нога, которую он расшиб у лихих. Вершина горы была уже в ста шагах. Там, за частоколом из толстых еловых брёвен, сияли маковки терема и конёк на высокой крыше. Князь и Рагдай шли прямо к воротам, сколоченным из досок и крепко обшитым узкими полосами железа.

– Увидишь ты Иоанна, – пообещал Святослав, вновь остановившись, чтобы его попутчик с ним поравнялся.

– Он плывёт в Киев на корабле Всеслава? – спросил Рагдай.

– Так и есть. Откуда ты это знаешь?

– Все это знают. Ему грозит большая опасность, князь!

– От кого?

– По-моему, от Залмаха.

Князь лишь кивнул и продолжил путь. Думая о чём-то другом, он задал вопрос как будто и не Рагдаю:

– Верхом когда-нибудь ездил?

– С четырёх лет. Мой отец коней разводил.

– Это хорошо. Ты мне нужен.

Как только Рагдай и князь подошли к воротам, те распахнулись. Вышли семь дюжих отроков при мечах.

– Как дела, Лешко? – спросил Святослав самого высокого и пригожего.

– Тихо всё и спокойно, – отвечал тот, глядя на Рагдая, – а ты кого, князь, привёл?

– Ничего ты больше не хочешь знать?

Лешко усмехнулся, и все ребята посторонились. Войдя за князем в ворота, Рагдай увидел широкий двор, за ним – высоченный дубовый терем. Дальше тянулся сад, который был отделён от леса лишь частоколом. Яблони и берёзы переплетались ветвями поверх него. Около крыльца стояли ещё два десятка отроков.

– Она спит? – обратился вновь Святослав к Лешку, что шёл рядом с ним.

– Нет, князь. Ведь мы, едва увидали тебя близ пристани, сразу послали девок будить её. Вчера флорентийцы приволокли ей целый мешок всяких побрякушек. Час она будет их надевать! Ты лучше войди к ней сам.

Но князь пожелал остаться перед крыльцом. Он вдруг покраснел. Это удивило Рагдая. И только впоследствии, через много лет, Рагдай смог понять, что тогда случилось со Святославом. Он всего-навсего терял твёрдость некоего решения, и ему казалось, что все это замечают.

Не через час, а через минуту дверь терема распахнулась, и на крыльце появились четыре рослые босоногие девки в длинных рубашках. Все они были как на подбор, очень миловидны, и все улыбались князю. Чуть погодя вслед за ними вышла ещё одна – и слегка повыше их, и постарше. Она была в белоснежном римском хитоне с широким парчовым поясом и в сандалиях со шнуровкой вокруг лодыжек. На её пышных, чёрных кудрях лежал золотой венец, осыпанный бриллиантами. Это был необыкновенный венец. Калокир сказал бы, что он дороже всех вместе взятых венцов, колец и браслетов царицы Римской империи, Феофано. Черты лица самой длинной девки были египетскими. Рагдай, конечно же, стал смотреть на это лицо. Чем дольше он вглядывался, тем больше ему казалось, что он – уже в ином мире. И было теперь понятно, почему мёртвые не шевелятся, что бы с ними ни вытворяли.

Когда года полтора назад Феофано почтила визитом Таврику и заехала в городок, где Рагдай работал в монастыре, ему посчастливилось бросить взгляд на царицу, которую охраняла целая сотня воинов. И поэтому он не верил, когда ему говорили, что Феофано не так прекрасна, как египтянка Роксана. И вот теперь оказалось, что зря не верил. Роксана была красивее, чем царица. Куда красивее!

Долго ли она простояла возле дверей, рассерженно глядя на Святослава и его отроков и с досадой слушая своих девок, которые ей шептали что-то наперебой в оба уха сразу, привстав на цыпочки? Для Рагдая время как будто остановилось, и он не мог потом вспомнить, минуту всё это длилось или мгновение. Наконец, Роксана велела всем замолчать, скорчила презрительную гримасу и важно сошла с крыльца. Тут вдруг её важность куда-то делась. Точнее, стала насмешливой. Подойдя к Святославу, пышноволосая египтянка вдруг ни с того ни с сего встала перед ним на колени, склонилась лбом до земли да так и застыла, задрав обтянутый шёлком зад. Белый шёлк хитона был очень тонким и не скрывал ничего. Все отроки, на которых это и было рассчитано, покраснели.

– А ну-ка, встань! – не выдержал Святослав. Она поднялась, кусая губу от сдерживаемого смеха. На её длинных пальцах виднелись следы колец, а в ушах – проколы. Только на левой руке у неё остался тонкий витой браслет, который она, судя по всему, позабыла снять. Потом уж Рагдай узнал, что князь расплатился за этот самый браслет целым табуном отборных коней. После состязания, кто кого уничтожит взглядом, между Роксаной и Святославом произошёл такой разговор:

– Неужели, князь мой, тебя я вижу? Два дня ты не приходил! И не звал к себе. Я была в отчаянии!

– А теперь, я вижу, ты опять счастлива? Кого надо благодарить за это?

– Ты груб со мной, Святослав! Твой голос звенит, а глаза сверкают!

– Скажи спасибо, что я вообще с тобой разговариваю!

– Спасибо. Но я даже на колени встала перед тобой, чтоб выразить благодарность! Тебе это не понравилось.

– Как ты смеешь кривляться передо мною?

– А ты хотел, чтобы я рыдала?