Когда деревья были молодыми

Учёные люди, наверное, много бы отдали за то, чтобы оказаться на его месте – в такой глуши, у самой зари времён. Палеонтологи по крупицам собирают скудную информацию, додумывая, как всё было устроено. А он, простой работяга, бульдозерист, просто так оказался здесь, в этом мире, прошмыгнув мимо пещерного медведя. Пещерного!

Мысли становились вязкими, теряя яркость красок и чёткость линий, а веки – тяжёлыми. «Нет, подожди». И уже за закрытыми веками эфемерным видением возник цветок.

Он дрожал мелкой дрожью, словно озябнув на ветру; молил согреть его теплом своих рук, жарким дыханием, сберечь его хрупкую красоту.

«А может, это последний цветок в своём роде и он больше не возродится следующей весной? Уже больше некогда не возродится. Может, я последний, кто видел его? Хорошо бы увидеть его снова, хоть одним глазком. Хорошо».

Погружаясь в сон, он успел ухватить ещё одну мысль, последнюю за этот день: «Всё же как мне повезло повстречать лешего и оказаться здесь. А повезло ли?» Незаконченная мысль исчезла, утонув в бездне сознания. Иван погрузился в темноту забытья без сновидений.

Глава пятая.

Тень предков

– Тсс!

Иван сквозь сон услышал это тревожное «тсс» и одновременно с этим звуком почувствовал, как кто-то навалился на грудь, слегка прижав его к земле, а шершавая ладонь плотно, но не больно прикрыла рот охотника.

Иван в то же мгновение перехватил чужое запястье, пытаясь вывернуться. Разлепив заспанные глаза, он увидел, как над ним возвышается, что-то косматое и бесформенное. Он моргнул ещё раз, стряхнув пелену сна; мутные очертания обрели форму. «Тьфу ты, леший, умеешь ласково разбудить», – подумал охотник.

Освободив Ивана от объятий, он приложил крючковатый палец к губам и ещё раз тихо выдохнул:

– Тсс.

Охотник кивнул головой, дав понять, что окончательно проснулся.

Леший, перестав шипеть, пополз к обрыву и, не поднимая головы, тихо позвал:

– Ваня, давай сюда.

Через мгновение Иван лежал рядом, вопросительно смотря в глаза спутнику.

Леший, подавшись к нему так близко, что щекотнул бородою ухо, тихо сказал:

– Ты хотел хоть одним глазком увидеть, ну что же, полюбуйся: вот они. Только не высовывайся: заметят, тогда пощады не жди.

Иван осторожно раздвинул мох, шаря вокруг взглядом в серости предрассветных сумерек, не в силах что-то разглядеть.

Уже было не так и темно, но солнце ещё не встало над горизонтом, а лишь позолотило его. Оттого ночные тени сделались длиннее, надёжно укрывая всё собой, а хлопья тумана, клубившиеся тут и там, только способствовали этому. Иван озадаченно посмотрел на спутника.

Тот движением головы кивнул в сторону ключа, тихо журчавшего среди зарослей осоки, как раз в то место, где с вечера купался охотник.

Иван, прислушавшись, сначала различил звук, перекрывавший журчание, и только потом разглядел тёмную массу, отделившуюся от ночной тени и оттого ставшую различимой.

По колено в воде стоял огромный лось, какого охотнику ещё видеть не доводилось. Наклоняясь к воде, он с хрустом драл сочную траву, громко чавкая от удовольствия.

Поведя головой вбок и выгнув шею, он массивными рогами, в которых Иван насчитал восемнадцать отростков, почесал круп. Мышцы его тугими канатами играли под толстой шкурой.

Жуя, он энергично шевелил верхней губой, разбрызгивая по сторонам капли зелёного сока, покачивая серьгой в такт движения мощных челюстей.

Вдруг лось замер, перестав жевать. Не поворачивая головы, он повёл ушами назад, прислушиваясь, – видно, что-то почуял. Затем повернул голову, с силой потянул воздух ноздрями, ещё раз и, как бы выкашлянув его из себя, развернулся, насторожившись, но жевать не перестал.

Леший, задев плечо Ивана, пальцем указал в сторону просеки, оставшейся от когда-то прокатившегося здесь обломка скалы.

Уже достаточно посветлело. Красный диск солнца краем показался над горизонтом, вмиг укоротив тени, осветил собою всё вокруг.

Среди расщеплённых стволов деревьев, торчащих острыми обломками, распластавшись на земле и извиваясь, бесшумно ползли существа, похожие на гигантских ящериц, не меньше десятка. Озадаченный Иван повернулся к лешему, тот лишь кивнул вперёд подбородком – мол, смотри и всё поймёшь сам.

Тем временем солнце поднялось выше, осветив ярким светом долину горного ключа. Ночные тени, поблекнув, исчезли совсем. А народившийся было туман, не успев спрятаться в тени горных лощин, превратился в росу, обильно смочив собой всё вокруг.

Бусинки воды, дрожа мелкой дрожью на острых концах осоки и прочей травы, самоцветами искрились в преломившихся солнечных лучах, залив всё вокруг миллионом разноцветных, словно из калейдоскопа, ярких солнечных зайчиков, от всполохов которых рябило в глазах.

Тем не менее Иван сумел разглядеть ползущих существ. Точнее, сначала он догадался, а уж потом разглядел.

Это были первобытные охотники, люди с каменной реки. В ладно сидящей одежде, скроенной и сшитой из выделанных звериных шкур. Руки, лицо и другие открытые части тела были чем-то вымазаны. «Оттого я их сразу и не заметил», – подумал Иван.

Волнение охватило охотника, но тут же отпустило. Уже порядком привыкнув к быстрой смене событий и своей роли в них, он с интересом наблюдал за происходящим.

Несмотря на то что они двигались, точнее ползли, совершенно бесшумно, как ему показалось, сохатый их всё же услышал. Он, снова перестав жевать, настороженно вслушивался в доносившиеся до него шорохи, затем громко вдохнул и, резко фыркнув, продолжил завтрак, но уже насторожившись, чтобы при малейшей опасности сорваться и уже через мгновение исчезнуть в лесной чаще.

Он услышал возню этих мелких существ и их запах, такой сумбурный, наложенный один на другой: рыбы, пота, прелых шкур и дыма огня. Нет, не этот букет ароматов внушил ему тревогу, поселив в сердце чувство опасности, а лишь один запах из всех – запах огня.

Вздыбив шерсть на загривке, он с шумом втягивал воздух ноздрями, пытаясь уловить запах гари от надвигающегося лесного пожара.

Нет, поблизости пожара не было, теперь он знал это точно. Гарью пахло от существ, которых он случайно встретил, спустившись в эту долину полакомиться сочной травой.

Настоящие противники, медведи и волки, пахнут по-другому – хищной злобой и смертью, а этих он встретил впервые. Извиваясь ящерицами среди нагромождения камней и деревьев, они прятали от него свои тщедушные, худые тела.

Он ощутил страх, исходящий от существ; они боялись его, и это окончательно успокоило лося. Теперь он без опаски, а с нескрываемым любопытством поглядывал на них сверху вниз.

Дожив до зрелости, он привык к своей мощи, к тому, что, завидя его, соперники-лоси без боя уступали. Да и не всякий медведь смел перейти ему дорогу, а тот, который решался на это, тоже скоро уходил ни с чем. Лось, широко расставив передние ноги, опускал голову к земле, закрываясь от противника огромными рогами, и сколько ни крутился медведь вокруг, лось поворачивался вслед, ни на мгновение не выпуская противника из вида, готовый немедленно в случае атаки взбрыкнуть, приподнявшись на задних ногах, всю силу вложив в удар передних ног, и острыми копытами с хрустом размозжить на кусочки череп медведя, а после затоптать, смешав с грязью уже бездыханную тушу. Косолапый, чувствуя свирепое спокойствие, исходившее от лесного гиганта, спешил ретироваться, предпочитая смерти более доступную добычу.

Тем временем охотники сумели подкрасться к лосю и полукругом окружить его, ожидая команды к атаке. Они были увлечены охотой на лесного великана.

Нет, не запах страха почувствовал в них лось, он ошибся. Запах отчаянной смелости, граничащий с безрассудством, источали их сжатые в пружину тела и струной натянутые нервы. Ещё бы, ведь эта добыча равнялась добыче трёх лосей обычного размера. А в случае неудачи конец один – смерть.

Но если повезёт и сегодня удача будет на их стороне… Ох, это сладкое предвкушение удачи, скольким оно вскружило голову в попытке ухватить её за хвост. Сладкое, когда пробуешь, вот только послевкусие отдаёт горечью. И если собрать их всех вместе, то те, кому довелось вкусить фарта, были бы, наверное, один к десяти из тех, кому не повезло.

Яростный, во всё горло клич потряс округу.

Иван невольно вздрогнул, ожидая какого-то сигнала, но не этого дикого вопля. Страх и отчаянная решимость слились в нём воедино. Вздрогнул и лось, не веря своим глазам и ушам.

На него, кому и медведи не соперники, неслись существа, до сего невиданные. Их хлипкие безволосые тела прикрывали звериные шкуры, но на зверей они не походили. Они не походили ни на одно существо, которое доводилось встречать лосю.

Ошалев от такой неслыханной наглости, он, прижав уши к затылку и взъерошив на загривке шерсть, высоко задрал голову кверху, собираясь растоптать копытами, разорвать на клочки рогами этих существ, посмевших бросить ему вызов.

Но что-то больно кольнуло его в широкую грудь, стало трудно дышать. Это острые стрелы пробили его горло.

Взревев от боли, сохатый бросился вперёд, одним прыжком покрыв расстояние в десяток метров, отделявших его до ближайшего противника, сильным ударом копыта разорвав его пополам.