Когда деревья были молодыми

– Расскажи мне о себе, о твоём народе, что можно рассказать, что дозволено. Ведь мы с тобой партнёры. И потом, ты-то обо мне всё узнал без моего согласия.

– Слушай, теперь можно, – сразу став серьёзным и как-то резко постаревшим, ответил Леший. – Ты, наверно, слышал легенды о чудском народе? Чудь белоглазая, слышал?

Иван утвердительно кивнул, пожирая взглядом диковинного собеседника.

– Это ты, вы, это твой народ? – только и смог он выпалить на одном дыхании. – Это всё правда, все эти легенды?

– Эти легенды для вас придуманы, чтобы вы нас больше не искали. Чтобы истина стёрлась из памяти поколений. Ведь когда-то мы дали вам знания, думая, что ваш народ обретёт с их помощью гармонию с миром, этим миром. – Он обвёл вокруг разведёнными в стороны руками.

– Ты говоришь о колдовстве? – не выдержав, перебил его Иван.

Нахмурившись, Леший зыркнул из-под бровей, осуждая парня за поспешность и неумение дослушать.

– Прости, – скороговоркой затараторил охотник, – я больше не буду перебивать.

Кивнув, удовлетворившись ответом, гость продолжил:

– Нет никакого колдовства и никогда не было.

Он замолчал, собираясь с мыслями. Как объяснить сидевшему рядом человеку то, что не требует никакого объяснения, что и так понятно?

Подбирая слова, он продолжил:

– Прислушайся к себе, почувствуй взаимосвязь с природой, окружающей тебя. Постарайся уяснить, что ты не самостоятельная величина в этом мире, а её часть.

Посмотри вокруг. Даже сейчас вы, люди, не в состоянии объяснить то, что окружает вас. Вот облака; подчиняясь силе ветра, они скользят по небу. Затем собираются в огромные дождевые тучи и летят дальше, неся для кого-то избавление от палящего зноя и голода, а кому-то – ужас урагана.

Это одни и те же облака, но кто-то возносит им хвалу, поднимая руки к небу, а кто-то проклинает. Но ни те ни другие не в состоянии поменять их сущность, их предназначение.

Шелест листвы, пение птиц, запах цветов. Пробуждение любви с приходом весны. Трепет нежных чувств, что кружат голову той порой, заставляя сердце биться чаще. Инстинкт продолжения рода. Увядание жизни, старость и, как итог, смерть. Ведь это всё не подвергается сомнению, а воспринимается как есть.

Он глубоко вздохнул, сочувственно посмотрев на Ивана – мол, зачем я тебе всё это объясняю, – и, тряхнув головой, продолжил:

– Вся эта связь между всем живым на земле и с самой землёй – это и есть знание. Его видимая часть.

А ещё есть сокрытая от взгляда. Она самая важная. В ней не найти рационального зерна. Её надо принять как есть и использовать.

В этом великое искусство сосуществования. Лишь это знание даст настоящую свободу, а не ту иллюзию, которой вы её заменили.

Ведь ещё немного времени, и вам нечем станет дышать, нечего будет есть, не будет чистой воды. А машины, которые вы создали, чтобы получить свободу перемещения, замрут навсегда, захламляя планету. Разве к этому вы стремитесь?

Вы, люди, так устроены, что всё непонятное, то, что вы не в состоянии объяснить, вас пугает и становится объектом поклонения. Вот, например, появись ты лет так тысячу назад на своём бульдозере, с ружьём да с этой штуковиной, – он указал взглядом на телефон, – в каком-нибудь тамошнем селении – что произойдёт? Правильно, если тебя сразу не убьют с перепугу, то ты непременно станешь самым могущественным колдуном. Правда, ненадолго – потом всё равно убьют или отравят, когда сообразят, что к чему, – ответил он, пожав плечами.

– Понимаешь, – Леший посмотрел долгим пронзительным взглядом в глаза Ивана, – только в одном вы преуспели так, что не угнаться, – в убивании друг друга.

– Понимаю, – тот опустил голову, не выдержав звериного взгляда, в котором читались мудрость и родительская любовь, а также что-то неведомое, пугающее. Словно звёзды в колодце, в омуте его глаз мерцали искорки ярости, готовые в любой момент вспыхнуть всё поглощающим пожаром.

– И дело даже не в вашей любознательности и тяге к приключениям, вовсе нет. Жажда власти, корысть, ложь, предательство – эти бесы пожирают вас изнутри, уничтожая те добродетели, что были дарованы вам с самого начала.

Не смогли вы достойно выдержать груз знаний, что вам дали.

Поэтому мы всё, что было возможно, забрали обратно, стерев в памяти поколений союз чуди и человека, заменив его легендами и сказаниями, продолжая незаметно наблюдать за вами, ведь эта планета – и наш дом.

Но, надо отдать должное, кое-что мы всё-таки пропустили. Вон вы чего научились делать – придумали машины, безделушки, оружие. Всё, чтобы быстрее себя уничтожить.

– А разве ваша наука другой была? – спросил Иван. – Ну, та, которой вы когда-то поделились.

Леший медленно покачал головой:

– Да. Если ладони, протянутые к вам, не пусты, а в них лежат дары, то их нужно с благодарностью принять.

Ведь неважно, как мы перемещаемся, неважно, как общаемся.

Важно другое: вы не смогли принять эту мудрость и использовать её.

Вы не чувствуете связи с миром, не ощущаете его силу и, следовательно, не можете её применить.

Вы не расцеловали протянутых ладоней в благодарность, вы вырвали их, думая, что если столько всего было даровано, то сколько ещё можно урвать, скрытого от взора, силой и обманом. Не осознавали, что терзаете тело матери. – Он обвёл взглядом окружающую костёр темноту. – Не понимаешь? – гость укоризненно посмотрел на человека, покачивая головой. – Зачем создана машина, на которой ты работаешь? – И, сам отвечая на свои же вопросы, продолжил: – Чтобы рыть землю. А зачем её рыть? Чтобы выкопать руду, переплавить её в железо и сделать другую машину. Для перемещения в пространстве. Вскрыть вены земли, чтобы насытить свои машины её кровью, иначе они не поедут. Затем отравлять воздух дымом от крови сгоревшей в жерле машины. Для этого.

Иван кивнул, нехотя согласившись.

– Так ничего не надо было рыть, ничего не надо корёжить. Мы же перемещаемся без этих машин и общаемся между собой без телефонов. Теперь ты понимаешь, от каких знаний вы отказались? Вы позабыли, в чьих муках были рождены, мать свою позабыли.

Вам и этого мало, теперь вы терзаете её тело и душу, уничтожая друг друга. Зачем вам столько оружия? Кто вам угрожает? Никто, вы сами себе и угрожаете. А мы, как можем, пытаемся уберечь вас от безумства.

Теперь ты всё понял, всё осознал? – Леший утомлённо опустил голову на грудь, ссутулив плечи.

Иван пришибленно смотрел на него, опустошённый откровением гостя, терзаемый стыдом за все поколения пращуров, невольно осознав ту степень вероломства, что люди допустили к матери природе.

И, словно пытаясь хоть как-то искупить вину, а может сменить тему разговора, теперь уже и ему ненавистную, проговорил, задав вопрос и ответив на него:

– Леш, ведь мы им поможем? Непременно поможем.

Леший молча подбросил дров в костёр, затем, повернувшись, проговорил:

– Давай спать: полночи уже пролетело, а завтра много дел. – И, не дожидаясь ответа, повалился набок, свернувшись клубком.

Через мгновение в тишине ночи зазвучал лёгкий храпоток, переходивший в глубокое грудное дыхание.

Иван ещё долго ворочался на ароматном ложе из пихтового лапника, размышляя о том, что ему поведал ночной гость.

Ведь подумать только: ещё вчера он был обычным человеком, замкнутым в коробочку из надоевших забот пусть не совсем постылой, но всё же не очень интересной жизни, разбавленной чередой случайных событий, о которых и вспомнить нечего.

Разве что Машку, теперь уже бывшую жену.

Он до сих пор не понял, почему всё так получилось, почему они не смогли удержать друг друга, а может и не хотел понять, но теперь что об этом гадать.

Да сестрёнку Надежду, которую он любил и продолжает любить больше всего на свете. Именно сестрёнка, молоденькая девушка, проявив характер, не дала отправить брата в детский дом, когда родители погибли. Сама принялась растить и воспитывать.